В следующий вторник Джерард забрал вечером Джину из театра, и они поехали в Лонгдейл Холл. Похороны были назначены на одиннадцать утра в среду.

В Лонгдейл Холл они приехали за полночь, но Бетина дожидалась их.

– Джина, рада видеть тебя. Спасибо, что ты приехала. Это очень много значит для нас.

Втроем они пошли в гостиную, где их ждали кофе и тосты.

– Как мама?

– Заснула с помощью нескольких таблеток. Сегодня ей было лучше. Я все время спрашиваю ее о свадьбе. Думаю, это заставляет ее отвлекаться.

– Мне кажется, это заставляет отвлекаться нас всех, – Джерард сильно сжал руку Джины.

Проверив все приготовления к следующему утру, Бетина сказала Джерарду, что он выглядит уставшим и должен немного поспать.

– Все в порядке, намек понял, – Джерард улыбнулся. – Спокойной ночи, Бетина, спокойной ночи, дорогая, – и он закрыл за собою дверь.

– Джина, мне бы хотелось поболтать с тобой, завтра у меня будет полно забот, а тебе нужно сразу после похорон уезжать в Лондон. Мне хочется убедиться, что ты действительно счастлива.

– А почему я не должна быть счастлива?

– Джина, ты же знаешь, что тебе придется принять дьявольски серьезное решение. Запомни, ведь я знаю тебя с того дня, как ты пришла в школу драмы. И мне известно лучше, чем Джерри, что для тебя значит карьера актрисы.

– Бетина, конечно, было нелегко решиться, но уж так случилось, что я полюбила твоего брата.

– Ведь он не шантажировал тебя своим теперешним состоянием? Он не сделает этого специально.

– Нет, он ничего такого не делал, и, кстати, Джерард был невообразимо добр. Он сказал, что вполне поймет меня, если я захочу отменить свадьбу.

– О'кей, Джина, я не вмешиваюсь в ваши дела, но я очень люблю вас обоих. Особенно, после того, как ты сделала свой выбор. Сейчас я могу тебе сказать, что была бы настоящая катастрофа, если бы ты не решилась на это.

– Пожалуйста, Бетина, я очень устала. Ты можешь быть полностью уверена, что я не намереваюсь стать жертвенным ягненком, хотя, католическую вину, может быть, чувствую.

Бетина вспыхнула.

– Обещаю тебе, что больше ни словом не обмолвлюсь по этому поводу. Наверное, я не совсем беспристрастна, но уверена, что ты сделала правильный выбор.

Джина легла в постель и поблагодарила Бога за то, что она актриса.

Похороны были печальными и мучительными, и Джину успокаивало то, что ей нужно торопиться сразу из церкви на поезд в Лондон. На следующее утро она позвонила Линдсёй и сказала, что ей необходимо встретиться с ней.

– Конечно, Джина, я не могу тебе сказать, что я довольна, но это твое решение, и ты, очевидно, ясно себе представляешь, что делаешь. Какой выбор тебе приходится делать! – вздохнула Линдсёй.

– Да, это было нелегко, но я уже сделала это, так что, вот так. Позвони Харольду и расскажи ему все. Пожалуйста, передай ему мои извинения. Это ужасно, что я так подвожу его, особенно после того, как он дал мне такой большой отдых после «Ангела».

– Я позвоню ему сразу же, как только ты уйдешь. Он будет в большой растерянности, ведь ты была, так сказать, частью команды. А как же Чарли?

Джина не могла себе представить, как она скажет ему об этом.

– Я позвоню ему сама. Только отложу это до завтра. Мне очень страшно говорить с ним.

– Могу тебя понять. Вы были так близки, мне кажется, для Чарли ты была вдохновением. Для него будет огромной потерей, что ты не будешь играть в спектакле. Позвоню тебе позже и расскажу о разговоре с Харольдом. И запомни, когда бы ты ни захотела вернуться, позвони мне. У директоров театров всегда найдется время посмотреть на «леди».

– Спасибо Линдсёй. Встретимся на свадьбе, – Джина поцеловала ее. – И спасибо тебе за все.

«Скоро актриса станет леди», – сообщали на следующее утро все газеты. В «Дейли Мейл» писалось, что Джина оставляет многообещающую карьеру актрисы и выходит замуж за нового лорда Лонгдейла. «Мисс Джина Шоу, которая пришла ниоткуда, чтобы завоевать награду общества «Театры Вест Энда» «Самый многообещающий новичок» за свою первую роль в спектакле «Ангел в аду», дает в воскресенье свой последний спектакль и уходит со сцены, чтобы двенадцатого апреля на пышной свадебной церемонии выйти замуж за лорда Лонгдейла. Поговаривают, что на свадебной церемонии будут присутствовать принц и принцесса Уэлльские».

Джина с ужасом прочитала статью. Чарли! Она с того момента, как проснулась, набиралась смелости позвонить ему. Если он уже видел статью… Она сняла трубку и набрала номер. Но слышались только гудки.

Когда Харольд позвонил Чарли и сообщил, что Джина не будет играть в новом спектакле, Чарли ушел из дома и сильно напился. Он возвратился из бара, упал на диван и уснул мертвым сном. Проснулся он от омерзительного похмелья и от телефонного звонка. Чарли не успел подойти к телефону. Он выпил несколько чашек крепкого черного кофе, принял душ и оделся. Теперь он знал, что должен делать. Он позвонит в канадское посольство и примет их предложение. Затем встретится в офисе на Вардор Стрит с Харольдом.

– Мне кажется, Чарли, мой мальчик, что ты дурак. Послушай меня, женщины этого не стоят. Ты не передумаешь?

– Извини, Харольд, но я уже все решил.

– Значит так. Ну что ж, тогда, я полагаю, больше не о чем говорить. Ты – талантливый дурак. Сообщи мне, когда закончится твое затворничество. Я даже могу опять поставить твою пьесу.

Весь день Чарли готовился к отъезду. Он купил билет на самолет в воскресенье, так что за несколько дней он сможет обрубить все концы. Нет никакой причины оставаться в Лондоне дольше, чем необходимо. Теперь, когда решение было принято, он хотел как можно скорее послать все к чертям.

Что касается Джины, его долго не было, и возможно, она звонила. Он подумал, что может поехать в театр, попрощаться с ней… но нет, он не мог позволить себе видеть ее. Что он может ей сказать? Что улетает за тысячу миль от Лондона, потому что она выходит замуж за другого мужчину? Навряд ли.

Он потерял ее навсегда. И слова сейчас бессмысленны.