— Съешь яичко, мисс, вот какое свеженькое, — с материнской заботливостью кудахтала за завтраком квартирная хозяйка Джой, миссис Коуп. Ее последний завтрак в Челси. — Съешьте, говорю вам. Надо поддержать силы, не важно, куда идешь, на свадьбу или на похороны. Вы уже все вещи упаковали? Хорошо. Значит, у вас еще много времени. Какое красивое у вас платье, мисс. Как говорят: «В платье белом иди замуж смело».

— Я хотела перед отъездом переодеться в дорожный костюм, но матушка доктора так настаивала, чтобы я осталась в белом, теперь, в поезде, и потом, на пароходе, я надену пальто с меховым воротником прямо поверх этого платья.

— Тоже хорошо. Не хотите капельку горячительного? И мармелада моего домашнего не хотите попробовать? Ох, милая… Всю неделю ели меньше воробья… Но теперь найдется кому присмотреть за вами; муж не позволит вам больше морить себя голодом!

— Который час? — спросила Джой. Ей вдруг вспомнилась ужасная пьеска под названием «Восемь часов» с Расселом Тарндайком в главной роли — проклятого всеми убийцы. Он до последней минуты надеялся на отмену смертного приговора. В сознании Джой вспыхнуло: «Я и сама долго надеялась на отмену смертного приговора. Целыми днями я, бывало, думала: „Вот сейчас может прийти письмо от Джеффри, а в нем — что-нибудь такое, что положит конец этому кошмару!“ Но письмо так и не пришло. Последнее письмо на мою девичью фамилию (откуда ей было знать, что последнее письмо на ее девичью фамилию уже недалеко — в руках хозяйки дома на противоположной стороне, та, стоя в своей пахнущей клеенкой прихожей, выговаривала почтальону: „У нас таких нет!“)». — Кажется, уже пора в церковь?