Траверс первым нарушил тишину. Отрывисто, но без признаков видимого гнева он обратился к другой ожидающей фигуре:

— Я, конечно, верю, что вы сделаете Джой счастливой. Я делал все, что было в моих силах. (Глубоко внутри себя его опустошенное сердце добавило угрожающе: «Попробуй только не сделай!»)

Форд ответил также просто:

— Я постараюсь.

Джеффри удивило то, что животное, за которое Джой вышла замуж, вовсе не вело себя как животное. Траверс говорил тепло, человечно. Опять молчание…

Наконец полоса розового света в гостиной исчезла. И тотчас послышались шаги. Одетая во что-то темное, с приподнятым меховым воротником, вышла Джой, неся свой дорожный несессер.

— Я готова, — сказала она.

Мужчины не заметили, что невидимыми веревками, тросами, канатами тянет ее назад.

— Разреши мне помочь, — быстро проговорил Джеффри, довольный тем, что есть чем заняться. Рекс Траверс, хотя и не стоял на пути, отошел в сторону.

Сердце Джой забилось сильнее, и эхом отозвались в памяти строчки из школьного стихотворения, может быть, самого грустного в английской литературе: «Поскольку этому нельзя помочь, давай поцелуемся и расстанемся».

Никакой помощи. Ей ничего не обещано, кроме прощания. Так и должно было случиться. Нет смысла думать о том, что в последний момент может произойти какое-то спасительное чудо. Оно не произойдет. Надо разрубить невидимые канаты, связывающие ее по рукам и ногам с этим местом, с этим мужчиной. Время! («Британский флот!»)

Она повернулась к Рексу. Заставила себя протянуть руку, ту, что была без перчатки.

— Прощай! (Самое горькое из слов!)

— Прощай, Джой, — ответил Рекс.

Он взял протянутую ему руку. Он всегда обращал внимание на ее руки, характерные только для нее: такие маленькие, такой изящной формы и такие теплые на ощупь.

Последний раз ее рука в его руке! Готовые сорваться с языка прощальные слова появлялись и исчезали снова. Он не смог произнести: «Я ужасно сожалею», и не смог сказать: «Ах, Джой, это закончилось совсем не так, как я себе представлял», и не смог выговорить: «Я не верю, что целых полгода ты ненавидела здесь все. Верно, дорогая?» Он смог только тихо выдавить:

— Прощай. — Он знал, что она никогда не услышит, как кричит его душа. Слишком поспешно отдернула она руку.

Он видел, как Джой повернулась и быстро наклонилась к огромному псу. Округлая шляпка, напоминавшая тропический шлем, поравнялась с лохматой головой Роя.

Рекс не догадывался, кому она исступленно бормотала:

— Мне всегда будут нравиться восточноевропейские овчарки. Даже если через многие, многие годы я наконец сумею разлюбить Рекса, мне все равно будут нравиться только эльзасцы.

Мягкий звук поцелуя, запечатленного на гладкой собачьей шерсти. Тихий шепот:

— Прощай, дорогой Рой.

Вдруг Джой вспомнила: «Мальчик! Я больше не увижу Персиваля Артура?»

Этого не может быть!

Сейчас.

Еще одна последняя, щемящая утрата…

Боль была такой, что даже слезы не могли прорваться сквозь нее.