Затем, упав в свой шезлонг, вздохнул словно бы с облегчением и заговорил:

— Понимаешь, мальчик — это все, что у меня есть. Ради него мы все здесь. Ради него я… живу.

— Я знаю. — Как раньше он заразил ее своим беспокойством, так теперь, наоборот, от нее к нему шли теплые волны понимания и сочувствия. Она так его жалела! Она видела, как он страдает, и жалела его. До ее сознания дошел голос Рекса:

— Ты ведь тоже любишь его.

— Боже мой! Конечно!

— И он очень нежно к тебе относится. Ты знаешь, впервые я не прошу Бога, чтобы он благословил детьми всех, кто в него верует. Бедная Маджи! (Моя сестра, его мать.) Слава Богу, она до этого не дожила. Представляешь, насколько тяжелее все это было бы для матери!

— Да, матери еще тяжелее, — мягко согласилась Джой. — Ей было бы еще хуже.

Он посмотрел на ее бледное серьезное личико, наклонившись, чтобы собрать злополучные детали с плит пола. «Дитя, откуда тебе знать это?» — подумал он. И сказал:

— А чувства мужчины к сыну… — Он недоговорил. — Телефон!