На улице бесновалась буря, в хижине бушевал иной ураган – ураган страсти. Люкас стал моим господином, я желала одного – завладеть им, целиком, без остатка. Мы отдавали друг другу свои тела, признавались языком жестов в том, что не осмеливались сказать словами.

Мы не могли насытиться друг другом. Равные, свободные, мужчина и женщина, никто из нас не просил того, чего не мог дать взамен. А позже, когда порыв страсти замирал, мы были рады просто лежать рядом, согревая друг друга, слившись душами и телами. Помню, как даже тогда я думала: что бы ни случилось потом, у меня всегда останется то, чего нельзя ни отнять, ни украсть. Драгоценное мгновение, застывшее во времени.

Мы спали, и только жгучее тепло огня окутывало наши тела душным покрывалом. Если я просыпалась первой, лежала тихо, не желая тревожить его сон, просто лежала, наслаждаясь ощущением тяжести его могучего тела на моем. Как хорошо была я знакома с этим телом, словно с собственным, как искусно научилась возбуждать его, как жадно ощущала запах и вкус, знала на ощупь каждый шрам, каждый дюйм его плоти! Не осталось ни кусочка кожи, ни морщинки, ни черточки, которой бы не коснулись мои губы… и он… он испытывал то же самое. Неужели это меня когда-то называли мраморной богиней? Прочитав столько книг, обладая ясным практическим умом, которым гордилась, я не представляла до сих пор, что может существовать страсть подобной силы и глубины. Если после нашего первого слияния во мне еще существовали остатки упрямства, тайные преграды, воздвигнутые гордостью, сейчас они исчезли. К чему пытаться скрыть правду? Я любила Люкаса Корда – без стыда, без опасений, без мысли о последствиях, любила страстно, безумно, впервые в жизни, и сознание этого лишало сил и воли. Почему именно Люкас? Почему не Тодд, чья настойчивость почти покорила меня? Почему не Марк, который никогда не причинил бы мне боли… или хотя бы Рамон?

Лежа без сна, уставившись в оранжевое пламя и слушая глубокое, ровное дыхание Люкаса, я непрерывно думала только об одном: чем это должно кончиться? Я спрашивала, но он отказался ответить. Слишком много неразрешимых вопросов терзало мозг, когда я позволяла себе думать. Внешний мир неизбежно ворвется в маленькую хижину. Илэна… О Господи, почему я все время вспоминаю о ней? Не стоит ли побеспокоиться о Люкасе? Еще до того как я приняла его страсть, нужно было помнить о том, кем он был и что сделал.

Я заставила себя думать об Элмере Брэгге, которого подстрелили из засады и бросили умирать. О Тодде Шенноне, лежащем в пыли с окровавленной грудью. О Фло и о том, что произошло с ней. И об остальных женщинах… Мне нужно было ненавидеть и презирать того человека, в объятиях которого я сейчас лежала, кто завладел моими мыслями и чувствами, но против воли, против всех разумных доводов я любила его и буду продолжать любить, несмотря на совершенные им преступления. Если бы только я могла остаться с ним, все бы изменилось. Я смогу сделать это! Люкас любил меня, должен был любить. Тело человека не может лгать… Он не сможет лгать. Нужно было самой спросить Люкаса. Так много вопросов, и все же я сознавала без малейших угрызений совести: какие бы ответы он мне ни дал, я навечно привязана к нему. Со времени ссоры наши отношения стали другими, и теперь я была больше уверена в нем и в себе. Нужно начать с прошлого. Я все еще слишком боялась заглянуть в будущее.

Наверное, я неловко повернулась, потому что внезапно обнаружила, что смотрю прямо в ошеломленные глаза Люкаса.

– Ты всегда так ворочаешься во сне? Что с тобой? Опять голодна?

– Только хочу знать кое-что. Твой дед сказал… – Я почувствовала, как он мгновенно оцепенел, но смело продолжала: – Люкас, ты расскажешь об Элмере Брэгге? Начальник полиции в Силвер-Сити говорил…

– Знаю, что они говорили. И думали.

Затаив дыхание, я ждала. Наконец Люкас досадливо кивнул:

– Хорошо, Ро, думаю, ты должна знать. Сам удивлялся, почему еще не пристаешь с вопросами, но думал, что ты уже все решила и не стоит пытаться это изменить. Но что бы ты ни думала, я не стрелял в него, Ро. Даже не знал, что случилось, только потом мне сообщили… – Я ничего не ответила, наслаждаясь тем, что по-прежнему лежу в объятиях Люкаса, но он тихо, спокойно продолжал: – Я был в тюрьме, в маленьком городке провинции Сонора, когда Брэгг меня нашел, и Бог знает, как ему это удалось. Я попал там в беду, и они пообещали, что буду гнить в тюрьме, пока не уплачу штраф или не отработаю. Мексиканские тюрьмы не самое лучшее место в мире, и мне казалось, что власти просто хотят потянуть время, пока проклятый алькальд не переправится через границу и не узнает, какая награда назначена за мою шкуру. И тут объявился Брэгг. В последний раз я видел его на суде и в жизни не ожидал встретить этого человека. Сначала думал, что его нанял Шеннон, но тут Брэгг начал говорить о тебе – как ты приехала из Англии за отцовским наследством, обратилась к нему, чтобы выяснить все, что можно. Но все же были вещи, которых Брэгг не знал или не понимал, и считал, что ты нуждаешься в помощи и совете, а я должен был позаботиться о том, чтобы ты узнала всю историю. Но при этом он толковал о какой-то тайне, которую не желал выдавать, и объявил, что меня ожидает великолепный сюрприз при встрече с тобой. Помню, как Брэгг громко смеялся. Я тогда рассвирепел. Кричал, что не доверяю ему, что он псих, но этот старый черт всегда был упрям, как мул; мы спорили и ругались целый час, но Брэгг все время напоминал, что у меня нет выбора: он вызволит меня из тюрьмы, если я пообещаю увидеться и поговорить с тобой. И по правде говоря… – Люкас с сожалением поморщился. – К тому времени я начал думать, что произойдет, когда псы Шеннона доберутся до меня… и как-то не хотелось проверять, чем все кончится. Так что мы с Брэггом ударили по рукам, и в ту же ночь я уже был на свободе… Думаю, он подкупил тюремщика, но точно не знаю, потому что старик уже исчез. Я был свободен, владел лошадью и винтовкой и мчался как ветер, пока не пересек границу.

Я поверила ему. Господь знает, я с самого начала была готова верить ему, но сейчас, глядя в бесстрастные глаза Люкаса, не сомневалась – он говорит правду.

– Но, Люкас, тогда кто…

– Думаешь, я не задавал себе этот же вопрос? Не терзался мыслью, почему Брэгг все время повторяет мое имя? Может, потому, что я был последним, с кем он говорил, может, в самом деле считал, что это я подстрелил его, кто знает. Но там могло произойти все, что угодно, Ро. Эта местность просто кишит бандитами – прекрасное укрытие! Удивляюсь, как это Брэгг с его знанием страны не остерегся!

Мы уставились друг на друга, и я неожиданно вздрогнула.

– Думаешь, это был кто-то, кого он знал?

– Или думал, что знает. И если бы полиция по обе стороны границы не охотилась за мной, сам отправился бы в этот монастырь, где он был, и выяснил правду.

– Был? О, Люкас, он не…

– Понятия не имею. Мне известно только то, что сказала Фло.

– Фло…

Должно быть, Люк заметил, как изменилось мое лицо, почувствовал, как я инстинктивно передернулась от отвращения, потому что его руки на моих плечах оцепенели, не давая двинуться.

– Ты прекрасно знаешь, что я встречался с Фло! И она язык за зубами не держала!

– Ты использовал ее!

Почему он упомянул о Фло?

– Да, использовал и не собираюсь просить за это прощения! Я должен был свести счеты, и когда услышал, что она оставила богатого муженька и прибежала к папаше, да еще и расспрашивает про меня… черт, я ни о чем не мог думать, только вспоминал о том, как она лгала тогда, чтобы спасти свою шкуру. Никто ее не насиловал… Ну да, ей было всего пятнадцать, ты это собираешься сказать? Но Фло была уже совсем женщиной, лукавой, обманчивой, продажной шлюхой! Да, я собирался использовать ее, отмерить ей той же мерой, отомстить Шеннону. Да ты и сама знаешь, еще той ночью бросила мне в лицо всяческие обвинения!

– Почему ты пришел? Ты был свободен и не обязан держать слово!

Я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. О Господи, почему этот человек имеет надо мной такую власть? Он признается, что хладнокровно и расчетливо овладел Фло, а я… я все равно хочу его.

– Я всегда стараюсь исполнить обещание. Хотя тогда страшно жалел, что не послал Брэгга ко всем чертям. Из-за тебя. От тебя с самого начала были одни неприятности!

– О… как только… Не появись ты в Силвер-Сити, чтобы убить Тодда…

– Опять неправда! Я привез Рамона, чтобы он смог встретиться с тобой. И тут все началось.

– Но ты был с Фло! После того как Тодда ранили, я побежала искать ее, а постель была… словом, она призналась. Сказала, что была с тобой, что, несмотря на опасность, ты не смог быть вдали от нее.

В этот момент я отодвинулась бы от него, но Люк крепко держал меня. Вспоминать о Фло, об их объятиях… было невыносимо, даже теперь.

– Черт возьми, Ро, ты хочешь получить ответы, так слушай! Не знаю, какую сказку сочинила Фло… но на нее похоже! Но если ты пытаешься сказать, что я был с Фло в постели, а потом подошел к окну и выстрелил в Шеннона, тогда… Ты меня за идиота принимаешь? Господи, Силвер-Сити просто кишел полицейскими и наемниками Шеннона, и, как бы мне ни хотелось всадить ему пулю в лоб, туда и близко нельзя было подойти. Конечно, я говорил с Фло, но не имел никакого желания идти в ловушку – меня наверняка бы схватили в гостинице! Да и к тому же я не очень-то доверял Фло. Нет, это не я стрелял… да ведь, кроме меня, у старого ублюдка немало других врагов. Конечно, легче всего свалить убийство на меня. И не уберись я немедленно из города, ни один человек не поверил бы, что я тут ни при чем.

– Но… ты же знал, о чем думают все, и позволил Фло убежать к тебе. Подозрение сразу превратилось в уверенность.

– Какое это имело значение? Был отдан приказ о моем аресте, и когда появилась Фло, я решил, что это неплохой способ отомстить Шеннону. Но бежать со мной ее никто не просил. Черт, я сам должен был немедленно скрыться, а она повисла как ярмо на шее! Беда в том, что я слишком много сказал ей. Фло все время приставала с вопросами, что я собираюсь делать, куда идти, и в конце концов вытянула, что я хочу уехать в Техас заняться грузовыми перевозками, и узнала адрес, куда можно передать письма, если понадобится. Месяца через два один человек передал, что меня ищет женщина, назвал отель, в котором она остановилась, и я отправился туда. – Люкас горько усмехнулся. – Это оказалась Фло. Объявила, что уехала, оставив записку. Раззвонила всем, что сбежала со мной. Тогда я подумал, что она сыграла мне на руку, и взял ее с собой. Но поверь, мы еще не успели добраться до Канзаса, как возненавидели друг друга.

И не проигрывал я ее. К тому времени появились другие мужчины. Фло будто стремилась доказать, как неотразима. Словно пиявка – жадная, неотвязная прилипала. Но мне было все равно, в скольких постелях она побывала, с кем переспала. Я прикоснуться к ней не мог, близко подойти! Бог знает, почему она оставалась со мной так долго! В тот вечер я играл… потому что не хотел оставаться с ней наедине, и заметил, как она обменивалась взглядами с банкометом. Думаю, Фло хотела его, по-настоящему: тот говорил, что он француз, прекрасно одевался и швырял деньгами. Во всяком случае, я проигрался и не успел опомниться, как она уже предлагала себя в качестве платы за выигрыш. Он согласился, я думал, что избавился от нее, пока не услышал, что случилось и что говорили люди.

Огонь громко потрескивал в очаге. Мы долго молчали. Я чувствовала, что все тело болит, словно избитое.

Какая странная цепь вроде не связанных между собой событий, приведших к тому, что я оказалась здесь! Кто пытался убить Элмера Брэгга и Тодда? Была ли случайной смерть Фло? Почему? Как? И внезапно то, что я пыталась забыть, всплыло на поверхность, яркой вспышкой озарило память.

– Я только что вспомнила, Люкас. Ты знал человека по имени Парди?

Люкас задумчиво прищурился, резко вскинул голову.

– Ты имеешь в виду Джила Парди? Техасский наемник, работает на Шеннона.

– Работал. – Нервно проведя по губам языком, я, запинаясь, продолжала: – Я убила его как раз перед тем, как отправиться в форт Селден. Поехала кататься верхом, а он пытался меня остановить. Собирался…

В ушах снова зазвучал издевательски гнусавый голос Парди: «Может, думаете, я не знаю, как угодить леди? Но малышка Фло так не считает! Пристает ко мне, все ей мало…»

– Парди был у отеля в тот день, когда ранили Тодда. Потом я его не видела. Но если он был любовником Фло… Я вспомнила, что мы с Марком ушли, а она осталась… Может, это вовсе не так, – прошептала я. – С чего Парди желать смерти Тодда? Но кто-то же был с Фло в номере, на той постели. И она выглядела такой виноватой, врала, отпиралась…

Фло в развевающемся пеньюаре бежит по коридору… Фло знала, что Люкас в Силвер-Сити и именно его обвинят в покушении…

Люкас, нахмурившись, покачал головой:

– И все?

– Я говорила, что, возможно, это ничего не значит. Но если Фло думала, что я выйду замуж за отчима и тот вычеркнет ее из завещания, а ты уже сообщил ей, что уезжаешь…

– Беда в том, что Фло мертва. И Парди тоже. Но даже будь оба живы, кто поверит, что не я убийца?

В голосе не было ни гнева, ни жалости к себе, а все же я почему-то вздрогнула.

– Люкас…

– Хватит, Ро. Я не убивал Брэгга, не стрелял в Шеннона. Но это еще не значит, что не поступил бы так, обернись все по-другому. Меня слишком часто нанимали для такого рода дел. А что касается Тодда Шеннона, я дал себе клятву, давным-давно, и убью его, только не из-за угла и не из засады, а сойдусь с ним лицом к лицу.

– Нет, нет! Неужели ты не понимаешь, как это все бессмысленно! Тодд всегда окружен телохранителями, и даже если удастся убить его, тебя самого тут же пристрелят!

– Говорил же, ты слишком много болтаешь, Ро!

Я уже открыла рот, чтобы запротестовать, но он заглушил слова поцелуями. Нетерпеливые руки притянули меня ближе, осыпая ласками, пока все не потонуло в ослепляющем, сводящем с ума наслаждении. И несмотря на все вопросы, оставшиеся без ответа, я могла бы провести здесь всю жизнь, если бы мир оставил нас в покое. Я проснулась только на миг, когда Люкас натянул на нас одеяло.

Огонь почти погас, ветер больше не пытался сорвать с петель дверь, а сердитая дробь дождя превратилась в еле слышный шепот. Почему счастье всегда несет с собой привкус страха? Наслаждение, испытанное нами, сейчас казалось таким хрупким… словно тонкое стекло, и так же разобьется под натиском боли, которая неизбежно за ним последует. Я держала в своих объятиях свою любовь… и сейчас прижалась ближе к Люкасу, ища утешения, но глубоко-глубоко в душе подняли голову первые ростки тревожного предчувствия и странной грусти. Еще сама не зная того, я уже начинала страдать.