|
Сокол и огонь - Райан Патриция - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net Сокол и огонь - Райан Патриция - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net Райан ПатрицияСокол и огоньАннотацияОчаровательная француженка и молодой английский дворянин собираются вступить в брак, но отнюдь не любовь лежит в основе этого союза. Девушка надеется обрести свободу и независимость, став замужней дамой, а молодой человек в результате этой сделки должен стать владельцем обширного поместья. Оба поклялись, что никогда не позволят чувствам властвовать над ними, но судьба распоряжается иначе…
Глава 1Занималась заря. Тридцать гребцов, дружно налегая на весла, выводили корабль от причала в открытое море. Стоя на палубе, Мартина Руанская наблюдала за парящей в розовой вышине чайкой. Появившаяся из-за горизонта птица плавно кружила в предрассветном небе над гаванью Фекам, стоящими в ней судами и лодками, будто выбирала место для отдыха. Наконец, описав в воздухе изящную спираль, она опустилась на борт «Дамской туфельки» и села на поручень ограждения совсем рядом с Мартиной.
— Это хорошая примета, миледи, — сказал, улыбаясь, шкипер — коренастый и почти беззубый англичанин, с испещренным морщинами лицом. Он говорил по-французски с режущим слух гортанным акцентом. — Небеса благословляют ваш брак с сыном барона Годфри.
Мартина с детства не верила в приметы, особенно в хорошие. Зачем обманывать себя ожиданиями чего-то лучшего и светлого, когда разум говорит об ином. А разум подсказывал ей, что ничего хорошего это путешествие в далекую и неведомую ей Англию, куда она направлялась, чтобы выйти замуж за Эдмонда Харфордского, ей не принесет. И никакие счастливые предзнаменования не могли убедить ее в обратном.
Ощутив за спиной присутствие брата, она обернулась и взглянула на него. Райнульф ответил ей ободряющим взглядом.
— Вы говорите, это добрый знак? — с улыбкой обратился он к английскому шкиперу. — Почему вы так думаете?
Шкипер показал пальцем на маленькую пернатую гостью, уютно устроившуюся на поручнях возле Мартины:
— Потому, что эта английская чайка, святой отец… то есть милорд.
Он наморщил лоб, беззвучно шевеля губами. Мартина поняла, что он подыскивает в уме правильные слова обращения к человеку, являющемуся не только духовным лицом и сыном норманнского барона, но и родственником самой королевы Алиеноры Английской.
— Святой отец, будет вернее, — поправил его Райнульф. — Моя преданность Господу превосходит даже мою родственную привязанность к кузине. Значит, по-вашему, эта птица прилетела сюда из Англии специально для того, чтобы благословить наше отплытие? — Он кивнул в сторону чайки.
— Верно, милорд. Святой отец. Это счастливое предзнаменование для госпожи. — Он расплылся в беззубой улыбке, обращаясь к Мартине: — Это крохотное создание совершило долгий перелет через Ла-Манш для того, чтобы сопровождать вас на пути к вашему счастью с молодым сэром Эдмондом Харфордским. И если вы соблаговолите бросить ей несколько хлебных крошек, то она скорее всего останется на борту и не покинет нас до завтра, пока корабль не бросит якорь в гавани Балверхайт. Ее присутствие будет служить залогом того, что ваш будущий брак станет истинным союзом любви и что Господь пошлет вам многочисленное потомство.
Ее брак станет истинным союзом любви? Мартину передернуло при одной только мысли об этом. Еще с детских лет она запомнила, сколько несчастий принес такой «союз любви» ее матери. Любовь лишила ее всего — воли, здравого смысла и, наконец, самой жизни. Мартина согласилась выйти замуж, предпочтя замужество заточению в монастырь, но она вовсе не давала согласия любить. И никогда не полюбит, несмотря ни на какие счастливые предзнаменования.
Шкипер замолчал и теперь смотрел на нее, ожидая ответа на свои слова. «Интересно знать, все ли англичане разделяют ваши нелепые предрассудки? — хотелось ей спросить. — Если сэр Эдмонд входит в их число, то вряд ли мне нужны приметы, вроде этой чайки, чтобы предсказать, каким несчастливым будет мое замужество». Ее так и подмывало ответить этому англичанину именно в таком дерзком тоне, ибо страх перед будущим не покидал ее. Но она овладела собой, понимая, что, несмотря на свою бестактность и примитивные суеверия, шкипер не хотел сказать ничего дурного. И, помня настоятельные просьбы Райнульфа быть вежливой, она промолчала и даже попыталась улыбнуться, но не смогла. Извинившись перед братом, Мартина спустилась по узкой лесенке на нижнюю палубу и юркнула в каюту. Не успела она закрыть за собой дверь, как духота маленького помещения сразу же окутала ее. «Дамская туфелька» была торговой гребной галерой с одной-единственной отдельной каютой, притулившейся на корме под верхней палубой. Эта тесная, темная и душная каюта доверху была завалена вещами Мартины и Райнульфа. Но это было единственное на всем корабле место, где они с братом могли уединиться и отдохнуть во время плавания через Ла-Манш.
Мартина пригнула голову, чтобы не задеть низкий потолок, отстегнула золотую брошь, скреплявшую черный плащ с капюшоном, и отшвырнула его в угол. Голова ее была закутана в шафранно-желтую льняную накидку, оставлявшую открытым только лицо, и едва она сняла ее, как длинные волосы рассыпались по плечам струящимся потоком. Достаточно было один раз взглянуть на Мартину и Райнульфа, чтобы определить их родство: оба были высокого роста, стройные, со светлыми волосами с серебристым отливом, как у древних норманнов, от которых они и вели свой род. Брат и сестра были удивительно похожи на своего отца, покойного барона Журдена Руанского, хотя были рождены разными матерями.
Сквозь крохотное отверстие единственного в каюте окошка Мартина наблюдала, как постепенно тает вдали неровная линия нормандского берега. Она почувствовала, что кто-то трется о ее ноги, и вздрогнула, но, взглянув вниз, увидела своего кота, лоснящийся черный комочек с белыми лапками. «Не волнуйся, Локи». Она нагнулась, сбросив маску ледяной неприступности, которой отгораживалась от людей вроде этого англичанина — да и вообще от всех мужчин, кроме своего брата Райнульфа, — и взяла кота на руки. «Говорят, Англия такая… холодная и сырая, — задрожав, она зарылась лицом в теплую пушистую шерсть. — Может быть, там водится много мышей. Я уверена, тебе там будет хорошо».
Тяжелые дубовые доски потолка каюты, служившие одновременно и настилом верхней палубы, жалобно заскрипели под ногами Райнульфа и шкипера, которые подошли к борту и встали на корме прямо над головой Мартины. Разговор двух мужчин был отчетливо слышен через иллюминатор.
— Юная леди, ваша сестра, похоже, не очень-то разговорчива, святой отец.
Райнульф глубоко вздохнул вместо ответа.
— Простите мое любопытство, святой отец, но интересно было бы знать, молодой барон уже имел честь быть представленным миледи?
— Нет. Еще нет, — промолвил священник после долгой паузы.
Шкипер понимающе усмехнулся:
— Да, уж я бы не пожалел месячного жалованья, чтобы хоть одним глазком посмотреть на их встречу.
«Почему она просто не спросит меня, где оно?» — думал Райнульф. Он сидел, скрестив ноги, на полу каюты и, поигрывая своей черной ермолкой, наблюдал за своей сводной сестрой, которая копошилась в его дорожном багаже. Сунув руку под сутану, он извлек из-за пазухи свернутый лист пергамента.
— Джайрс считает, что молодой Эдмонд будет изрядно озадачен твоей холодностью и надменностью и что тебе нужна твердая мужская рука, способная растопить лед твоей неприступности, — с улыбкой произнес Райнульф.
Мартина сосредоточенно молчала, занятая открыванием небольшого деревянного сундучка.
— Кто такой Джайрс? — спросила она.
— Наш шкипер. Тот, чьи слова ты столь презрительно проигнорировала сегодня утром.
Вывалив содержимое сундучка на качающийся пол, Мартина встала на четвереньки и принялась ворошить рассыпанные вещи.
— А откуда ты знаешь его имя? И вообще почему это тебе всегда известно, как кого зовут?
— Потому что я спрашиваю.
Немного помолчав, она пристально взглянула на брата и, уловив в его словах мягкий укор, улыбнулась. Но когда она заметила в его руке свиток, ее синие глаза вдруг заблестели в свете утреннего солнца, проникающего в каюту через иллюминатор.
— Это оно? — спросила она. — Письмо сакса?
— У этого сакса есть имя.
— Ну пожалуйста, Райнульф. Не могу же я помнить имена всех… — с раздражением проговорила Мартина, протягивая руку к письму.
Он отступил, не позволяя ей завладеть письмом.
— Ты даже не можешь запомнить, как зовут моего ближайшего друга?
— Твоего ближайшего друга? Да ведь ты не виделся с ним лет десять — со времен последнего крестового похода.
— И все же он мой лучший друг, и у него есть имя. У всех людей есть имена, Мартина, даже у саксов. И раз уж именно этот сакс приложил столько усилий, чтобы найти тебе мужа, и заметь, не простого дворянина, а сына своего сюзерена, то самое малое, что ты могла бы для него сделать, — это хотя бы постараться запомнить, как его зовут.
— Мне кажется, братец, ты просто дразнишь меня ради развлечения, а так вести себя неподобает духовному лицу.
Она вновь потянулась за письмом, но он спрятал руку за спину. С кошачьей грацией она вдруг прыгнула вперед и повалила его на пол. Он стукнулся головой о край сундука и громко вскрикнул от боли, но Мартина, не обращая внимания на это, выхватила у него письмо и весело расхохоталась.
— Неужели монашки не говорили тебе, что насилие над человеком в сутане — это тяжкий грех? — потирая ушибленное место и оглядываясь в поисках своей ермолки, спросил Райнульф.
— Монашки мне много чего говорили. Только я запомнила лишь то, что показалось мне полезным, а все остальное просто выкинула из головы, — ответила Мартина, разворачивая письмо.
Райнульф наконец нашел шапочку и водрузил ее на голову. Ему казалось странным, что его восемнадцатилетняя сестра, воспитанница монастыря, на редкость непочтительно относилась к религии. И несмотря на все его усилия, ее вера была настолько слаба, что временами он даже опасался за ее бессмертную душу. Впрочем, может, причина в его неспособности наставить Мартину на путь истинный? Может, сначала он сам должен преодолеть гордыню и обрести веру в Бога в своем сердце? Ведь не секрет, что силу своего разума он почитал больше силы Божьей.
— Здесь жарко как в пекле, — сказал Райнульф, поднимаясь на ноги. — Пойду наверх, подышу свежим воздухом на палубе.
Он вышел из каюты и, перемахивая через ступеньки, быстро взобрался на верхнюю палубу. Стоя на корме и держась за поручень, он полной грудью вдыхал свежий морской воздух.
— Торн Фальконер! — донесся до него торжествующий голос Мартины. — Слышишь, Райнульф, сакса зовут Торн Фальконер!
Прилетела чайка, а вслед за ней налетела буря.
Мартина уже который раз перечитывала письмо Торна Фальконера. В нем содержалось описание ее будущего мужа. Наконец она оторвалась от чтения и подняла голову. Вокруг было темно, хотя день еще был в разгаре. Небо, видневшееся в проеме окна, превратилось из лазурно-голубого в свинцово-серое.
Из стоящих в углу корзин раздавалось тявканье щенят и непрерывное щелканье молодого сокола. Черный кот метался по каюте из угла в угол, и когда Мартина, нагнувшись, захотела взять его на руки, он отпрыгнул и яростно зашипел.
На палубе над головой Мартины раздавались резкие крики, встревоженные голоса матросов и топот ног. Она открыла дверь каюты, и налетевший порыв ветра подхватил ее распущенные волосы и разметал их во все стороны, обдавая их солеными брызгами и пеной, срывающейся с громоздящихся за бортом огромных волн. Мартина собрала волосы в тугой узел и, крепко придерживая его, отправилась на поиски Райнульфа.
На нижней палубе царила суматоха. Мартина осторожно пробиралась вперед между сваленными по бокам прохода бочками, ящиками, багажом, шлюпками и прочим морским такелажем. Несколько пассажиров, сгрудившихся в центре палубы возле бочонка с питьевой водой, в недоумении уставились на нее, пока она прокладывала себе дорогу. Единственный еще не убранный парус, огромный холщовый прямоугольник с желтыми и голубыми полосами, злобно хлопал на ветру. Четверо матросов изо всех сил пытались спустить его, напрягая легкие и глотки, чтобы перекричать шум ветра и грохот моря. На другом конце судна гребцы втягивали внутрь весла и спешно задраивали гребные отверстия под ударами налетающих волн. Несколько человек закрепляли стоящие на палубе грузы, другие тянули веревки, натягивая над палубой полотняный навес, и вязали узлы, крепя его к сооруженным распоркам. Мартина внимательно смотрела вниз, стараясь не оступиться и не свалиться под ноги матросам, так как корабль уже начал сильно раскачиваться в такт бурлящей водной стихии.
Когда галера в очередной раз сильно накренилась, задрав нос, и Мартина отлетела в сторону, больно ударившись об одну из распорок, она увидала своего брата, Джайрса и еще двух матросов, стоящих спиной к ней на маленькой носовой палубе. Они пристально всматривались в темную даль.
— Ветер переменился, — заметил Джайрс.
— И что это должно означать? — спросил Райнульф.
Джайрс указал пальцем на небо, затянутое черными тучами.
— Шторм, — сказал он.
— Сильный? — Райнульф озабоченно посмотрел на шкипера сверху вниз. Тот вместо ответа лишь угрюмо перекрестился. Райнульф и два матроса сделали то же самое, Мартина не стала утруждать себя столь бессмысленным жестом. Она крестилась только тогда, когда кто-то был рядом и видел это.
— Когда буря вдруг налетает так неожиданно, при ясном небе, и застает бывалых моряков врасплох, то это очень плохое предзнаменование, уж будьте уверены, — сказал Джайрс. — Если бы леди покормила чайку, как ее об этом просили, то мы сейчас плыли бы себе спокойно под чистыми небесами. Но птица покинула нас, а затем набежали тучи, и вот теперь…
Но слова застряли у него в горле, потому что небо вдруг словно вспыхнуло над горизонтом голубым пламенем, и вдалеке над волнами, словно змейка, извиваясь и пуская огненные отростки, поползла от тучи к туче яркая синяя молния и растворилась в темном безмолвии.
Никто не произнес ни слова. Ветер резко стих, и Мартина крепко ухватилась обеими руками за бортовые поручни, ожидая удара. Однако гром раздался где-то за горизонтом и докатился до них лишь слабым урчанием.
— Буря идет прямо на нас, — проговорил Джайрс, — и все из-за того, что кое-кто поленился бросить несколько крошек маленькой пти…
— Замолчите! — воскликнула Мартина, выходя вперед. Ее голос дрожал от гнева. Джайрс, Райнульф и матросы обернулись и изумленно уставились на нее. Глаза Райнульфа сузились и потемнели.
— Мартина… — Он тронул ее за плечо.
Резким движением отбросив его руку, Мартина подошла вплотную к шкиперу и посмотрела ему в лицо. Раз уж он расценивает ее молчание как надменность, то пусть теперь послушает.
— Вы не смеете говорить обо мне такие вещи. — Она ткнула пальцем в сторону матросов, стоящих рядом с широко раскрытыми глазами. — Они ведь решат, что это я вызвала гром и молнии на их головы.
— Но, сударыня, предзнаменования…
— К черту ваши предзнаменования! — голос ее зазвенел, и она уже не могла остановиться. — Меня тошнит от всех этих разговоров про чаек и бури, которые я, по-вашему, призываю с небес на этот корабль.
Мартину всю трясло от негодования.
— Если бы я обладала такой властью, — продолжала она, — то поверьте мне, уважаемый, я бы первым делом заставила вас прикусить язык и прекратить плести весь этот вздор, потому что мне надоели ваши суеверные бредни.
Ударившая молния вспышкой осветила небо, а раздавшийся прямо над их головами ужасный раскат грома словно расколол небо, и из разверзшихся хлябей сплошной стеной хлынул ливень. Мартине и Райнульфу пришлось вцепиться друг в друга, чтобы устоять на ногах под порывами ветра.
Спотыкаясь и стараясь не упасть, они сошли на нижнюю палубу и через загроможденный проход пробрались в свою каюту. В ней было темно и сыро, пахло мокрой шерстью. Райнульф закрыл иллюминатор, но ветер продувал сквозь щели в обшивке. Мартине стало холодно. Пытаясь согреться, она сгребла в охапку кота, закуталась в тяжелый черный плащ и свернулась калачиком на полу рядом с Райнульфом. В каюте царила полная мгла, и только вспышки молнии время от времени озаряли крохотное помещение призрачным и холодным светом.
Райнульф сидел неподвижно, поглаживая руку сестры, которая судорожно цеплялась за него всякий раз, когда корабль круто наклонялся на волне. Мартина старалась унять дрожь, но не могла с этим справиться, потому что страх полностью овладел ею. Она боялась, что корабль вот-вот расколется пополам и утонет. Погибнуть в морской пучине, отчаянно борясь за жизнь, за глоток воздуха и, погружаясь, чувствовать, как соленая вода заполняет легкие… Это было бы ужасно! Мартина вспомнила свои детские ночные кошмары, в которых ей часто снилась смерть в толще воды, и холодный пот прошиб ее. Она лихорадочно прижала к груди сидящего на руках Локи, но кот вырвался из рук и зашипел, возмущенный таким бесцеремонным обращением.
Возгласы матросов, надрывающих глотки в грохоте стихии, и жалобный вой щенят в углу каюты доносились до нее будто из-под толстого слоя ваты, едва слышные в беспрерывном шуме ветра, грома и бешено молотящего по доскам дождя. Время от времени Мартина вздрагивала от жуткого треска отрывающейся обшивки, грохота падающего груза или рокота катящейся по палубе бочки, которую не успели закрепить.
Наконец где-то ближе к вечеру дождь немного уменьшился, галера перестала крениться и лишь мерно покачивалась на зыби. Серый свет наполнил каюту. Райнульф потянулся, встал и, пригнув голову, чтобы не задеть потолок, подошел к иллюминатору.
Пока он всматривался в темную даль чуть было не поглотившего их моря, Мартина изучала его аристократический профиль. В свои тридцать четыре года он был необычайно красив. У него были светлые льняные волосы и мягкие карие глаза. Мартина знала, что он притягивал к себе женщин, несмотря на свое призвание, а может, даже благодаря ему, и что раньше, до того как двенадцать лет тому назад он принял крест во имя Господа и короля, Райнульф отнюдь не чурался общества многих знатных и красивых дам. Вернувшись из крестового похода, он дал обет и с тех пор, насколько ей было известно, оставался праведником, хотя наверняка много раз подвергался искушению нарушить свою клятву. Он был целомудрен и сострадателен к людям. Все считали его идеальным служителем Господа, и только Мартина догадывалась, как тяжела ему его святая ноша.
— С твоей стороны было очень опрометчиво так разговаривать с Джайрсом, — произнес он, глядя в иллюминатор. — Я видел, как старую женщину, более низкого звания, жестоко избили кнутом за то, что она насылала проклятия на урожай своего соседа.
— Ты мне говоришь это уже не в первый раз. Если я торжественно пообещаю тебе никогда не проклинать ничей урожай, ты перестанешь поучать меня?
Он серьезно посмотрел на нее и выпрямился, упершись головой в потолок.
— Существует много способов заставить людей возненавидеть тебя, Мартина, и не все из них могут быть очевидны даже тебе самой. Ты и не представляешь, какие страшные наказания может понести человек за преступления, которые сам он не считает даже проступками. Вот, например, мэтр Абеляр. Этого величайшего из всех людей, которых я когда-либо знал, за «преступление», заключавшееся лишь в том, что он любил земную женщину, Элоизу, подвергли кастрации. Затем, спустя много лет, когда он снова вернулся к учению, его обвинили в использовании законов логики при изучении богословия — «преступление», которым, к несчастью, грешу и я, но с превеликой осмотрительностью. Так вот, за это «преступление» его не только отлучили от церкви, но и навечно сослали в монастырь Клюни, принудив дать обет молчания. Самый яркий ум нашего времени не имеет права сказать ни одного слова! Неосторожность и безрассудство опасны, Мартина. Тебе необходимо научиться взвешивать свои слова.
— Однако когда я молчу, то кажусь окружающим отрешенной и надменной.
— Все дело в том, как ты молчишь, Мартина. Ты так…
— А ты хотел, чтобы я всем своим видом выражала кротость и покорность помолчала бы, потупив глазки, с покрытыми румянцем щечками? Так держала себя моя мать, а от меня этого не дождутся.
Райнульф хотел было что-то еще сказать, но оставил свои назидательные попытки образумить ее и только укоризненно покачал головой.
— Вероятно, сэр Эдмонд будет встречать нас завтра на пристани. Не мешало бы тебе надеть нечто более… — начал было Райнульф, взглянув на ее невзрачное дорожное платье.
При мысли о встрече со своим женихом внутри нее словно что-то загорелось. Нервы ее не выдержали, и она вспылила:
— Чего ради я должна ублажать мужчину, которого никогда раньше не видела? Я не выбирала сэра Эдмонда. Это ты его выбрал, ты и твой дружок Торн Фальконер. Я вообще не собиралась выходить замуж. Ты все решил за меня сам. И не обольщайся на этот счет: я дала согласие на этот брак только потому, что знала, как тебе не терпится избавиться от меня.
Райнульф, сгорбившись, сел рядом и заглянул ей в глаза.
— Я делаю это не потому, что так хочу, а потому, что так нужно, сестричка. Я должен вновь обрести веру, а в Париже, в окружении учеников, восхищающихся каждым моим словом, это невозможно. Мне просто необходимо это паломничество. Оно требуется моей душе.
Мартина тяжело вздохнула и положила руку ему на плечо:
— Говорят, что ты самый любимый учитель в Париже со времен Абеляра и что тебя давно уже зазывают в Оксфорд. Неужели ты думаешь, что Бог хочет, чтобы ты оставил своих учеников и растрачивал свой дар впустую, бродя по пыльным дорогам между Компостелой и Иерусалимом, падая ниц возле каждой придорожной часовни?
— Да. — Непоколебимая уверенность, сквозившая в его взгляде, поразила ее. — Думаю, Господь хочет, чтобы я преодолел гордыню и смирился. Я уверен, что он хочет именно этого.
Мартина снова вздохнула. Отговаривать или убеждать его было бесполезно.
— И это паломничество продлится год?
— Может быть, и два. — Он накрыл ее руку своей ладонью.
— Целых два года?! — воскликнула Мартина.
— А когда вернусь, то отправлюсь преподавать в Оксфорд, а не в Париж, так что мы будем часто видеться, — продолжал Райнульф.
— Прошу тебя, Райнульф, не уезжай. Не оставляй меня одну на два долгих года. Я не смогу без тебя.
— У тебя будет муж, он позаботится о тебе. Так что одна ты не будешь. — Райнульф погладил ее руку. — И кроме того, может быть, ты действительно полюбишь… — осторожно заметил он.
Она быстро выдернула руку, закрыла ладонями уши и повернулась к нему спиной.
— Мартина, ради Бога. — Он потянулся к ней, но она отстранилась и, обхватив колени руками, уткнулась в них лицом.
Он покачал головой.
— Ты ведешь себя так, будто любовь — это страшное проклятие, — заметил Райнульф.
— А разве нет? — сидя к нему спиной, спросила она. — Вспомни, что любовь сделала с моей матерью. Она отняла у нее силы, она уничтожила ее. Ведь мама так сильно любила Журдена. Просто боготворила его! Надеялась, что он женится на ней, после смерти твоей матери, и он не разубеждал ее. Но теперь-то я знаю, что бароны никогда не женятся на своих любовницах, не так ли?
— Да, не женятся, — согласился Райнульф.
— А мама этого не знала. Она просто верила в силу любви. Она была глупенькая. — Мартина повернулась лицом к брату. — А я нет. Замужество, может быть, и неизбежно, но любовь — это ловушка, и я не попадусь в расставленные ею сети.
— Но любовь ведь не всегда ловушка, сестра. Любовь может принести и счастье, может освободить твою душу, она может…
— Освободить душу?! — Мартина зло рассмеялась. — Душа моей матери принадлежала Журдену. Когда он женился на этой тринадцатилетней наследнице большого состояния и бросил маму, то забрал с собой и ее душу. У мамы ничего не осталось, после того как он отверг ее, кроме одиночества и опустошенности.
К горлу подступил комок. Мартина опустила веки и потерла глаза. Образ, часто являвшийся ей во сне и наяву, опять возник перед ней: роскошное свадебное платье из светло-зеленого шелка с золотыми нитями, украшенное тысячами крохотных блестящих бусинок, плывет по покрытой мелкой рябью поверхности озера. Платье, которое ее мама сшила для своей так и не состоявшейся свадьбы. Платье, в котором она, лишившись надежды, свела счеты с жизнью, в отчаянии бросившись в темную глубокую прохладу озера.
Эти видения доставляли Мартине жгучую боль, которая только росла и росла, превосходя по своей силе чувство одиночества и горе утраты. Эта боль стала для нее чем-то осязаемым, почти живым, темным и тяжелым, что поднималось изнутри, сдавливая ее словно цепями.
Мартина открыла глаза и увидела, что брат смотрит на нее печальным и немного беспомощным взглядом.
Глубоко и прерывисто вздохнув, она сделала слабую попытку улыбнуться.
— Говорят, в Англии не бывает лета. Наверное, это правда, потому что чем ближе мы подплываем к ее берегам, тем становится все холоднее…
Ее голос вдруг прервался. Она больно закусила губу, не позволяя себе расплакаться.
Райнульф придвинулся к ней и, обняв за плечи, стал нежно поглаживать по спине. Знает ли он, что на самом деле творится в ее душе? Знает ли, как она боится этого брака и сколько мужества потребовалось ей, чтобы согласиться ради него на замужество? Он что-то быстро шептал вполголоса. Мартина повернулась к нему, стараясь разобрать его слова.
— Да-да, Мартина. Я знаю теперь. Я постараюсь…
Звуки труб на верхней палубе возвестили о том, что «Дамская туфелька» причаливает к берегу. Мартина вскочила и подбежала к окну, Райнульф последовал за ней. Дождь, который лил непрерывно в течение всего плавания, почти прекратился. В серой пелене Мартина могла различить силуэты многочисленных кораблей, теснящихся на рейде гавани Балверхайт Гастингского порта.
— Помни, Мартина, — предостерег ее Райнульф, — если кто-нибудь в Харфордском замке начнет расспрашивать о твоей семье, родителях или о твоем родстве с королевой…
— Я должна держать язык за зубами, — нетерпеливо перебила она.
Да, она знала, что должна быть осторожной. Ведь Райнульф именно поэтому подыскал ей мужа так далеко от родины, что здесь никто не знал о ее незаконном происхождении. Годфри Харфордский был так обрадован перспективой женить своего сына на родственнице королевы, что не удосужился даже навести справки. Так что никому в Харфорде не было известно о том, что она была всего лишь незаконнорожденной двоюродной сестрой Алиеноры Аквитанской, бывшей королевы Франции, которая, добившись развода с Людовиком, вышла замуж за Генриха Плантагенета и стала английской королевой.
Даже сэр Торн, организовавший эту помолвку, знал только то, что Мартина была сводной сестрой его старого друга и соратника по крестовому походу, — Райнульф никогда не открывал ему обстоятельств ее рождения.
— Смотри же, не проговорись, — сказал Райнульф. — До сих пор мне не приходилось откровенно лгать людям в лицо, потому что законность твоего происхождения подразумевалась сама собой и не вызывала ни у кого подозрений. И пока что нам везет. Но если сэр Годфри что-нибудь разнюхает, о свадьбе можно забыть. Твоя репутация будет подорвана, как, впрочем, и моя, да и Торна…
— Не беспокойся, — резко перебила его Мартина. — Я знаю, что поставлено на карту.
Повернувшись к окну, она снова стала смотреть на гавань. Их корабль подходил к пустому причалу с одинокой фигуркой на нем. Это был мальчик.
— Сэр! «Дамская туфелька»! Она здесь! Сэр! — закричал он и побежал в глубь причала, исчезнув в тумане.
Вскоре показалась другая фигура — высокий мужчина, одетый в черный балахон с капюшоном, шел к концу причала.
Сердце Мартины учащенно забилось. Она знала о сэре Эдмонде только то, что счел нужным сообщить сэр Торн в своем письме: он молод, заядлый охотник, недавно был посвящен своим отцом в рыцари, после свадьбы должен вступить во владение своей вотчиной. Дальше сэр Торн распространялся в подробностях о его охотничьих забавах, не упоминая никаких других его занятий и увлечений.
— Не могут же люди только охотиться, — заметила Мартина.
— Хм-м, да? — Райнульф напряженно всматривался в фигуру человека на пирсе.
— Должен же он заниматься чем-нибудь еще, кроме охоты. Разве нет?
— Думаю, что да, — рассеянно ответил он.
Человек в капюшоне остановился возле самого края причала и стоял под моросящим дождиком в ожидании, пока попрыгавшие с корабля на землю матросы привязывали судно канатами. Он был высок, почти на целую голову выше копошащихся вокруг моряков. Из-за низко надвинутого капюшона Мартина не могла рассмотреть его лица, но все же заметила, что он был чисто выбрит. Черный плащ прямыми складками ниспадал с его широченных плеч до земли, его башмаки и штаны тоже были черного цвета.
— Это он? — спросила Мартина и тут же поняла всю глупость своего вопроса: ведь Райнульф тоже никогда не видел Эдмонда.
— Это он, — сказал Райнульф.
Мартина глубоко вздохнула.
Позади них кто-то кашлянул. Они обернулись и увидели Джайрса, переминавшегося с ноги на ногу, смущенно опустив глаза в пол.
— Прошу прощения, святой отец, но… Я просто подумал, не соизволите ли вы рассчитаться со мной…
— О конечно. Восемнадцать шиллингов, верно?
Райнульф достал свой кошелек. Джайрс жадно уставился на него, нервно облизывая языком губы в предвкушении звонкой монеты.
Мартина застегнула плащ, взяла в руки свой окованный медью сундучок, корзинку с котом и вслед за мужчинами пошла на палубу. Дождь наконец прекратился, но холодный серый туман все еще окутывал гавань. Пока Райнульф расплачивался с Джайрсом, Мартина, наполовину спрятавшись за мачтой, украдкой рассматривала сэра Эдмонда.
Эдмонд, задрав голову кверху, смотрел на небо. И пока Мартина наблюдала за ним, случилось что-то странное: его лицо стало постепенно светлеть и вскоре засияло золотым мерцающим светом. Пораженная, она подняла голову вверх, в направлении его взгляда, и увидела, что прямо над его головой тучи разошлись, и в голубой дымке засияло окутанное мерцающим ореолом солнце. Солнечные лучи, упавшие на его лицо, и были причиной этого неожиданного превращения. Всему и всегда есть простое логическое объяснение, напомнила она себе. И все же искушение считать это счастливым предзнаменованием на этот раз было очень сильно. Ей хотелось, чтобы это действительно был добрый знак.
Он опустил голову и сбросил капюшон. Его каштановые, с золотым блеском волосы рассыпались по плечам. В замешательстве Мартина увидела, что он смотрит прямо на нее и что у него небесно-голубые глаза, словно отражение расширяющегося кусочка лазурного неба над его головой. Черты его лица своей правильностью и благородством линий напоминали портрет какого-нибудь древнего императора на старинной монете, и по его выражению она поняла, что он догадался, кто она. Ведь Райнульф наверняка отослал ему подробное описание ее внешности.
Он смотрел на нее так, что ей казалось, будто он заглядывает прямо в ее душу, туда, где до поры до времени затаились ее страхи и невысказанные надежды. Мартина подумала, что, наверное, невежливо так долго и откровенно пялиться на незнакомого человека. Впрочем, он ведь не совсем незнакомый. Он ее суженый, и по прошествии двух месяцев этот человек будет держать ее в своих объятиях. Да и что зазорного в ее желании получше рассмотреть своего будущего мужа, с которым предстоит провести всю жизнь? Впервые за долгое время она думала о своем будущем замужестве без страха и даже с некоторым любопытством.
Теперь он улыбался ей. Мартина непроизвольно улыбнулась ему в ответ, но тут же потупила взор и отвернулась, осознав, что со стороны могло показаться, будто она кокетничает с ним.
Когда она снова взглянула на него, то он смотрел куда-то мимо нее, за ее спину. На его лице вновь появилась радостная улыбка. Обернувшись, она увидела стоящего позади нее Райнульфа.
— Торн! На этом несчастном острове всегда царит такой чертовский холод или только в августе? — закричал Райнульф, приложив ладони ко рту.
Торн? Торн Фальконер? О Боже! Приоткрыв от удивления рот, Мартина повернулась к незнакомцу, а Райнульф бросился мимо нее и, спрыгнув с палубы на причал, кинулся обниматься с высоким человеком в плаще. Она почувствовала, что краснеет до самых корней волос.
Так это сэр Торн, а вовсе не ее жених! Когда она спросила Райнульфа, кто это, то ее брат, естественно, имел в виду своего друга, которого он не видел больше десяти лет, а не того девятнадцатилетнего мальчика, за которого Мартине предстоит выйти замуж. Человек же, похлопывающий сейчас по плечу ее брата, был лет на десять старше ее нареченного.
— Мартина! — позвал ее Райнульф. — Иди сюда, познакомься с сэром Торном!
Порывисто вздохнув, она сошла с палубы на пристань. Когда Райнульф знакомил их, она не нашла в себе сил посмотреть ему в глаза, боясь, что краска смущения выдаст ее.
— Погода улучшилась, — сказал сэр Торн. У него был глубокий, звучный голос; гортанный акцент выдавал его саксонское происхождение. Но в его устах этот английский акцент не казался грубым, а, наоборот, даже приятным.
Он поклонился Мартине.
— Миледи привезла с собой нормандское солнце на туманные берега Англии. — Он опять улыбнулся своей ясной улыбкой.
И действительно, стало гораздо теплее. Тучи рассеялись, и засияло солнце. Гавань Балверхайт преобразилась, засверкав красками и наполнившись щебетом воробьев на пристани и насмешливыми криками морских чаек. Мартина взглянула на солнце и, к своему стыду, призналась себе, что и вправду считает его появление добрым предзнаменованием…
Читать онлайн любовный роман - Сокол и огонь - Райан ПатрицияРазделы:Глава 1Глава 2Глава 3Глава 4Глава 5Глава 6Глава 7Глава 8Глава 9Глава 10Глава 11Глава 12Глава 13Глава 14Глава 15Глава 16Глава 17Глава 18Глава 19Глава 20Глава 21Глава 22Глава 23Глава 24Глава 25
|
Разделы библиотеки Разделы романа | ||||||||||||||||||||||