Рэндольф Бакстер приехал в дом Фэрмонтов за три минуты до назначенного времени. Старый дворецкий Делсон провел его в гостиную, где вместе со своими родителями его ждала сгорающая от нетерпения Сильвия Фэрмонт. Рэндольф, войдя в гостиную, сразу направился к хозяину дома. Эдвин Фэрмонт протянул ему руку:

— Добро пожаловать в наш дом, мистер Бакстер.

— Рад познакомиться с вами, — ответил Рэндольф, пожимая руку главы семьи.

— Моя жена, миссис Фэрмонт. — Эдвин указал на сидевшую на софе Серину.

Мистер Бакстер поцеловал ей руку.

— Полагаю, с моей дочерью Сильвией вы уже знакомы?

Взгляд зеленых глаз Рэндольфа устремился на Сильвию.

— Я познакомился с вашей красавицей дочерью вчера вечером, — скромно заметил мистер Бакстер. Он не стал целовать Сильвии руку, а только слегка склонил голову.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Бакстер, — сказал Эдвин, указывая на стул с золоченой спинкой.

— Спасибо, сэр, — поклонился Рэндольф Бакстер. — Если вы не возражаете, и если не возражает Сильвия, я бы сел рядом с ней на диван.

Расправив стрелки на элегантных брюках, он поместился возле Сильвии и, раскинув руки по резной спинке обитого парчой дивана, начал рассказывать присутствующим о своей учебе в Миссисипском университете, о намерении поселиться в Мобиле, о «Дубовой роще» и о желании отца приобрести побольше плодородной земли в окрестностях Мобила. Он очень уважительно отнесся к Эдвину Фэрмонту, был почтителен с Сериной Фэрмонт и откровенно флиртовал с Сильвией.

К тому времени, когда в гостиную неслышно вошел Делсон, держа в руках поднос с кофе и пирожными, Фэрмонты и их гость были чрезвычайно довольны друг другом. Особенно Сильвия.

Наконец Бакстер поднялся и объявил, что ему пора уходить.

— Так скоро? — разочарованно спросила Сильвия.

Рэндольф улыбнулся.

— Я бы хотел проводить с вами каждую минуту, — галантно ответил он, — но боюсь, что в таком случае быстро вам надоем. — Он посмотрел на старших Фэрмонтов и улыбнулся.

— Глупости, — заверил его Эдвин Фэрмонт. — Мы будем рады видеть вас в нашем доме.

— Это действительно так, мистер Бакстер, — подтвердила Серина, вставая. — Приходите еще.

— Вы очень любезны, миссис Фэрмонт и мистер Фэрмонт. Я обязательно приду снова. — Он посмотрел на просиявшую Сильвию, взял ее руку и добавил: — Позвольте Сильвии проводить меня до двери. А с вами я прощаюсь.

Как только они с Сильвией остались одни, он приложил ее руку к своей груди и тихо произнес:

— Ваши родители пригласили меня заходить снова. А что скажете вы? Вы бы этого хотели?

— Очень, — чистосердечно призналась Сильвия и почувствовала, как сильно забилось ее сердце, когда он сжал ей руку и легким поцелуем дотронулся до лба.

Молодой Бакстер приходил в дом к Фэрмонтам каждый день на протяжении всех длинных каникул. Эдвин и Серина одобряли эти визиты. Его репутация была незапятнанной. Они слышали, что семейство Бакстеров было одним из самых богатых и уважаемых в их родном штате Миссисипи.

Однажды в январе Рэндольф привез своих родителей в дом Фэрмонтов, и обе семейные пары сразу понравились друг другу. Они были так поглощены беседой, что не обратили внимания на Рэндольфа, когда тот небрежно бросил:

— Сильвия обещала поиграть для меня на пианино. — И он быстро вывел Сильвию из комнаты.

Родители не заметили их исчезновения.

— Рэндольф Бакстер, — засмеялась Сильвия, — я никогда не говорила вам, что умею играть на пианино!

— Разве?

— Ну, если только чуть-чуть. — Сильвия пожала худенькими плечиками.

— Этого вполне достаточно, — ответил он, входя вместе с ней в музыкальную комнату.

Она села за пианино и не успела и глазом моргнуть, как он оказался на скамеечке рядом с ней. Нервничая, Сильвия ударила негнущимися пальцами по клавишам, пытаясь извлечь из них музыку, а он склонился к ней и положил руку ей на плечо. Сильвия перестала играть.

— Продолжайте, — шепнул он, — иначе они заинтересуются, чем мы здесь занимаемся. — Сильвия взяла несколько нот. — Знаете, чего я хочу? — спросил он.

— Догадываюсь, — ответила Сильвия, не отрывая взгляда от клавиш.

— Тогда посмотрите на меня, Сильвия.

Сильвия повернула голову и чуть не столкнулась с ним носом.

— Я хочу поцеловать вас.

Сильвия промолчала, продолжая играть. Его золотистая голова склонилась к ней, а его пальцы легли на ее шею. Его губы коснулись ее губ. Поцелуй был теплым, нежным и приятным. Она снова перестала играть.

— Играйте, Сильвия, — напомнил он. — Вы будете писать мне, когда я вернусь в университет?

— О да, — заверила она его. — Каждый день.

— Вы ведь не допустите, чтобы другой парень украл ваше сердце, пока меня не будет?

— Нет, — пообещала она и быстро добавила: — И вы тоже не должны допускать этого.

— Это будет зависеть от вас, Сильвия, — сказал Рэндольф и снова поцеловал ее.

Этот день был самым замечательным в жизни Сильвии: ее поцеловал самый красивый мужчина на свете и попросил ее писать ему письма. Он даже заставил Сильвию пообещать, что никто не украдет ее сердце, пока его не будет рядом с ней.

Сильвия была счастлива.

В «Дубовой роще» Рэндольф Бакстер высадил своих родителей из кареты и отправился к дому мисс Джинджер Томпсон. Не успела карета остановиться перед невзрачным домом, как парадная дверь распахнулась, и из нее высунулась рыжеволосая голова Джинджер. Мисс Томпсон спустилась по лестнице и подошла к карете. Рэндольф распахнул дверцу.

— Ты опоздал, Рэндольф Бакстер! — раздраженно проворчала она.

— Разве?

— Да, опоздал, и я не потерплю…

— Потерпишь, — ухмыльнулся Рэндольф, заключая ее в объятия. Его губы прижались к ее губам и запечатлели на них жаркий поцелуй, а руки, забравшись под накидку, гладили пышную грудь.

— Рэнди, — простонала она, сгорая от страсти.

Рэндольф Бакстер вернулся в университет, и Сильвия ужасно скучала по нему. Она, как и обещала, писала ему письма и с нетерпением ждала ответа. Когда, наконец, от него пришло коротенькое письмецо, она готова была прыгать от радости. Сильвия перечитывала его снова и снова, пока не зачитала до дыр.

Он умолял ее не отдавать свое сердце другому и вспоминал поцелуи в музыкальной комнате. Знает ли она, как это для него важно? Знает ли она, какие сладкие у нее губы?

Сильвия хранила письмо под матрасом. Ей не хотелось, чтобы Делила нашла его и устроила ей головомойку. Делиле не нравился Рэндольф Бакстер, Сильвия была в этом уверена. Но она не знала, в чем причина такого отношения Делилы к Рэндольфу.

После первого коротенького письма Рэндольф стал писать ей регулярно. Сильвия жадно читала его послания и немедленно садилась писать ответ. За день до своего приезда он прислал ей короткую записку. Помеченная пятым июня, она гласила:

Когда на следующий день она спускалась по лестнице, раздался стук в дверь.

— Я сама открою! — крикнула она Делсону и бросилась к двери.

На пороге стоял улыбающийся Рэндольф Бакстер.

— Рэндольф! — восторженно закричала Сильвия, хватаясь руками за щеки.

— Я ведь говорил тебе, что обязательно вернусь к твоему дню рождения. — Он шагнул к ней и быстро огляделся по сторонам. — А где все?

— Папа в офисе. Мама уехала с визитами, — ответила Сильвия, не спуская с него глаз.

— Хорошо, — быстро сказал Рэндольф Бакстер и, заключив девушку в объятия, прижался к ее губам.

Поцелуй продолжался до тех пор, пока разъяренная Делила не спустилась вниз, на ходу демонстративно кашляя. Рэндольф поднял голову, но продолжал держать Сильвию в объятиях. Привыкшая всегда высказывать свое мнение, Делила не смогла сдержаться и на сей раз. Подбоченившись, она возмущенно заявила:

— Джентльмены никогда не пользуются тем, что родителей молодой леди нет дома, а молодая леди не позволяет джентльменам целовать себя в самый разгар дня, особенно когда ей нет еще шестнадцати.

Сильвия обернулась и, вздернув подбородок, положила руки Рэндольфа себе на талию, прижав их сверху своими.

— А уважающая себя служанка не рыскает по дому и не подглядывает. — Она рассмеялась и добавила: — Шестнадцать мне исполнится завтра, и я не видела Рэндольфа с самого Рождества. — Она положила голову ему на плечо. — Делила, тебе пора смириться с тем фактом, что я уже взрослая.

Делила фыркнула, угрожающе сверкнув черными глазами, и демонстративно проплыла мимо обнимающейся парочки в гостиную. Там она села в кресло, сложила на животе руки, поджала губы, показывая всем своим видом, что не сдвинется с места, пока непрошеный визитер будет оставаться в доме.

— Она невыносима, — прошептала Сильвия.

Рэндольф улыбнулся:

— Я завоюю ее доверие, вот увидишь.

Рэндольф явился на следующий день, чтобы принять участие в праздновании шестнадцатилетия Сильвии. Он принес ей в подарок зеркало в золотой оправе с длинной позолоченной ручкой. Сильвия завизжала от восторга и поднесла зеркало к лицу. А когда отец разрешил Рэндольфу повезти ее на прогулку в карете, она была вне себя от счастья. Ее родители стояли на залитой солнцем галерее и наблюдали за красивой парой.

— Кажется, он хороший мальчик, — улыбнулась Серина.

— Прекрасная семья, прекрасный мальчик, — охотно согласился Эдвин.

Делила, скрестив на груди руки, стояла на верхней галерее, наблюдая, как ее воспитанница садится в элегантную карету. Она не улыбалась. Несмотря на жаркое июньское солнце, по спине у нее пробегал неприятный холодок. Она пыталась уговорить себя, что Рэндольф хороший парень, но у нее это не получалось.

— Так как, Джас? Ты поедешь со мной в Техас?

Джаспер, достававший из ящика комода стопку чистых рубашек, повернулся к Хилтону и проворчал:

— Я еще не встречал человека, подобного вам! Что с вами случилось? Собираетесь всю жизнь бродяжничать, как бездомный нищий?

Хилтон, зажав в пальцах тонкую сигару, затянулся, выпустил дым и посмотрел на слугу.

— А я разве не такой? — спросил он, улыбнувшись, и снова зажал сигару в зубах.

— В этом вы сами виноваты. Но вы принадлежите к одной из самых известных семей Юга. Еще ваш прапрапрадедушка был первым…

— Пощади, Джас! — Хилтон налил себе вторую чашку черного кофе. — Так ты едешь в Техас или нет? Ты не обязан подчиняться мне.

— Я определенно не хочу ехать в Техас. Они там все необразованные. Кто-нибудь из этих дикарей снимет с меня скальп. — Положив в саквояж рубашки Хилтона, он прикрыл руками седеющую голову.

— Тогда решено, — рассмеялся Хилтон. — Ты поедешь в Мобил.

Хилтон раскрыл утреннюю газету.

— Уж лучше в Мобил, — ответил довольный Джаспер и снова вернулся к своим обязанностям.

Он вынул из ящика еще одну стопку рубашек, и из нее что-то выпало на ковер. Это была маленькая бежевая перчатка. Джаспер поднял ее, подошел к корзине для бумаг и, брезгливо бросив туда свою находку, отряхнул руки.

Не отрывая глаз от газеты, Хилтон спросил:

— Что ты выбросил в корзину, Джас?

— Ничего особенного. Женскую перчатку. Леди всегда забывают в вашей комнате предметы своего туалета. Лично я не могу назвать их «леди».

Хилтон бросил газету на стол и поднялся.

— Вынь ее.

— Что?

— Перчатку. Вынь ее из корзины!

— Зачем? Что в ней такого? Обычная перчатка…

— Принеси ее мне. — Тон Хилтона не предвещал ничего хорошего.

Слуга быстро достал из корзины перчатку и протянул ее хозяину.

— Никогда не выбрасывай эту перчатку. Ты меня понял?

— Понял, но почему? Я даже не знаю, кому она принадлежит.

— Никому! — отрезал Хилтон.

Хилтон Кортин остановил гнедого жеребца. Прищурившись на ярком солнце, он увидел вдали строения маленького мексиканского городка Сан-Антонио-де-Бехар.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он посадил своего слугу на пароход до Мобила, а сам сел на другой — до Галвестона. Долгое путешествие через залив доставило ему удовольствие. Несколько бизнесменов плыли в порт Техас, и, после того, как все перезнакомились, они проводили долгие часы за карточным столом, играя в покер.

Хилтон въехал в Сан-Антонио-де-Бехар и улыбнулся при виде ярко одетых мексиканцев, столпившихся на главной площади. Коричневые большеглазые дети что-то кричали ему вслед. Мужчины в сомбреро дремали у стен одноэтажных домов с плоскими крышами, расположенных по обеим сторонам узких улочек. В ближайшем салуне кто-то играл на гитаре. Дверь салуна распахнулась, и на пороге показался высокий блондин.

Это был Крис Кемпбелл.

— Ах ты, сукин сын! — Весело закричал Крис, стаскивая Хилтона с коня.

Двое мужчин стояли посреди пыльной мексиканской улицы и обнимались, а мексиканцы смотрели на них, смеялись и, казалось, были счастливы.

— Пойдем, выпьем, — предложил Крис.

— Согласен. — Хилтон поскреб черную бороду, покрытую дорожной пылью.

— Господи, я едва узнал тебя, Хилл! Ты весь оброс и стал таким же безобразным, как я. — Крис расхохотался и похлопал друга по спине.

— Представляю, какой от меня запашок. — Хилтон дотронулся до пропитанной потом рубахи.

Вечером Хилтон, приняв ванну и побрившись, сидел за длинным обеденным столом в доме Кемпбелла. Построенный отцом Криса и его старшим братом Джонасом из крепкого дерева и покрытый штукатуркой, дом располагался посредине обширной равнины, за которую их отец заплатил смехотворную сумму в тридцать долларов.

Хилтон, потягивая виски, поглядывал на братьев.

— Такое впечатление, — начал он, поднимая стакан, — что братьям Кемпбеллам жизнь на границе пришлась по вкусу.

Джонас Кемпбелл вытер рот ладонью и покачал головой:

— Не все так просто, Хилтон. — Он потянулся за бутылкой.

— Вот уже год как мы ведем войну с мексиканцами, Хилл, — сказал Крис.

Хилтон переводил удивленный взгляд с одного брата на другого.

— Я думал, мексиканцы ваши друзья…

— Они отменили рабство. Отец и Джонас остались с плантациями хлопка и кукурузы, не имея для их уборки рабочей силы, — сердито проговорил Крис.

— В прошлом году, — добавил Джонас, — Стивен Остин, один из первых поселенцев, приехал в Мехико, чтобы потребовать восстановления наших прав и свобод. — Джонас положил большие натруженные руки на стол. — Знаешь, что они сделали с ним? Засадили в тюрьму. Он и сейчас там сидит.

— Вы обращались в правительство за поддержкой? — спросил Хилтон.

Джонас фыркнул, а Крис, разлив по стаканам виски, сказал:

— Хилл, прости нас. Ты только сегодня приехал в Техас, и мы сразу свалили на тебя наши проблемы. Расскажи лучше, что происходит в Новом Орлеане.

— Мне ничего об этом не известно. — Хилтон усмехнулся. — Я провел целый год в Париже.

Джонас ушел спать, а Хилтон и Крис проговорили почти всю ночь, вспоминая разбросанных по стране друзей, делясь надеждами, планами и еще одной бутылкой виски. Когда, наконец, бутылка опустела, Крис поднялся из-за стола.

— Ты устал, Хилл. Продолжим наш разговор завтра. Хилтон, зевая, кивнул.

Прощаясь в темном коридоре, они пожали друг другу руки.

— Рад снова видеть тебя, Крис.

— Спокойной ночи, дружище. У нас впереди целое лето.

Хилтон наслаждался своим пребыванием в Техасе. Эта земля была спокойной, гостеприимной, и здесь никто никуда не спешил. Американцы, как и мексиканцы, устраивали себе сиесту в самое жаркое время дня. Когда солнце начинало понемногу терять свою силу, Хилтон и Крис, взяв с собой сыновей Джонаса, уходили на речку, чтобы освежиться в чистой прозрачной воде. Мальчики резвились от души, а мужчины улыбались хорошеньким темнокожим женщинам, стиравшим в реке белье.

Дни сливались в недели, и Хилтон Кортин, загоревший до черноты под жгучим мексиканским солнцем, скоро стал весьма популярен в Сан-Антонио.

Как-то вечером Крис сказал ему, что ждет к ужину гостя.

— Джим Боуи человек необузданный, — говорил Крис. — Он вырос на твоей земле, в стране сахарного тростника. Он клянется, что катался на аллигаторе, и я ни капли в этом не сомневаюсь. Он участвовал в пограничных стычках с индейцами и нажил себе огромное состояние, торгуя рабами вместе с известным пиратом Жаном Лаффитом.

Вскоре к друзьям присоединился Джонас.

— Джим Боуи приехал сюда в 1828 году, — сказал он. — Принял католичество, стал мексиканским гражданином, женился на Марии Урсуле де Вераменди, которой как раз исполнилось восемнадцать, и это была самая прелестная девушка в Сан-Антонио, не говоря уже о том, что и самая богатая. У Джима с Урсулой родилось двое детей. Джил находился в Миссисипи, когда началась эпидемия холеры. Урсула и дети умерли. С тех пор Джим живет один в большом пустом доме на Соледад-стрит…

Не успел Джонас договорить, как появился Джим Боуи. Он понравился Хилтону с первого взгляда. Высокий, крепкий, с песочного цвета волосами, Джим был спокойным, уравновешенным и говорил мягким, почти ласковым голосом. Однако под его невозмутимой внешностью угадывался твердый, бескомпромиссный характер. Когда разговор коснулся мексиканского диктатора Санта-Аны , глаза Боуи сверкнули опасным огнем.

— Он снова открыл таможню в Анауаке. Он облагает пошлиной товары и собирается ввести войска в Техас, — возмущенно рассказывал Джим.

— Я слышал, он приказал арестовать Билла Трэвиса, — сердито сказал Крис.

Боуи кивнул и посмотрел на Хилтона.

— Мистер Кортин, согласно мексиканской конституции 1824 года, нам, техасцам, было гарантировано самоуправление. Наша единственная цель — обеспечить себе спокойную жизнь без всякого вмешательства со стороны.

Неделю спустя братья Кемпбелл, Хилтон и Джим Боуи присутствовали на собрании в Бразориа. Стивен Остин, только что выпущенный из тюрьмы, поднялся и попросил тишины. Речь его сводилась к тому, что Санта-Ана отменяет гражданские права.

— Предлагаю созвать конференцию, — так закончил свое выступление Остин.

— Он призывает создать временное правительство, — шепнул Крис Кемпбелл.

После собрания мужчины собрались в салуне и проговорили до рассвета. Война с Мексикой казалась неизбежной. Техасцы восстанут против Санта-Аны. Хилтон Кортин равнодушно слушал пламенные речи техасцев. Их борьба его не касалась. Однако неделей позже, когда он начал готовиться к отъезду, его внезапно осенило: он окажет им финансовую помощь. Эти техасцы были сильными и храбрыми парнями, но у них не хватит оружия, чтобы противостоять мощной армии врага.

Крис Кемпбелл лишился дара речи, когда Хилтон рассказал ему о своем плане, добавив, что он достаточно богат, чтобы помочь друзьям. Его феноменальные успехи за карточным столом принесли ему кучу денег. Он вложил эти деньги в собственность, после продажи которой сможет вооружить техасские войска.

— Зачем тебе это надо? — спросил Крис.

— Я делаю это для тебя, дружище.

— Клянусь, Хилл, ты получишь свои деньги обратно, — растроганно ответил Крис Кемпбелл.

— Меня это мало беспокоит.

— Я знаю, но, тем не менее, я рассчитаюсь с тобой за каждую купленную пулю. Обещаю тебе!