Под веки словно насыпали песку, и Камилла не могла заснуть. Она долго бродила по комнате, потом накинула плащ, вышла в сад и дождалась там рассвета. Было холодно, но очень ясно. Ночь словно отодвинулась, прикрылась вуалью.

Вернувшись в дом и поднимаясь к себе, Камилла столкнулась с Виллеру. Видимо, он тоже не ложился; во всяком случае, глаза его были очень похожи на глаза Камиллы. Он был, как всегда, аккуратен и подтянут, но в его движениях сегодня виделась какая-то безнадежная усталость, и это вовсе не усталость тела.

– Сударыня. – Он поклонился.

– Как ты? – Здесь, посреди лестницы, где в любой момент могли появиться слуги, Камилла не стала говорить ему все, что хотела. Виллеру махнул рукой:

– Отправляюсь на тренировку. Мои люди наверняка уже собрались и ждут.

– Может быть, лучше освободить их сегодня от занятий? У них была нелегкая ночь.

– Отнюдь. Нельзя нарушать привычный ритм. Они должны понимать, на что идут, и если кто-то из них погиб – это ничего не меняет. – Теодор потер подбородок, на сей раз чисто выбритый, и вдруг беспомощно сознался: – До сих пор поверить не могу. Глупость какая-то.

– Что ты будешь делать с этими тремя?

– Сдам на руки гвардейцам, согласно закону, – пожал плечами Теодор. – Хотя с гораздо большим удовольствием задушил бы их голыми руками. Впрочем, эти чувства недостойны христианина. Грешен. – Но раскаяния на его лице заметно не было.

– Не казни себя за то, что произошло. – Камилла прикоснулась к его руке.

– Не буду, – улыбнулся он. – Я по-прежнему остаюсь солдатом, а солдату некогда казниться.

– Подозреваю, что ты мне наполовину врешь, но вынуждена отпустить тебя с этим, – вздохнула Камилла.

Теодор кивнул, помедлил, взял ее руку, прикоснулся к ней губами, задержавшись чуть дольше, чем позволяет этикет, отпустил и пошел вниз не оглядываясь. Сегодня утром его хромота была особенно заметна. Камилла сжала кулаки. Ничего. Нужно успокоиться, продумать план действий, и все будет. Их первое соглашение остается в силе – и Виллеру дал понять, что помнит об этом. Остается немного подождать.

Вздохнув, она отправилась к себе: может быть, удастся заснуть хоть ненадолго. Смешно, если Теодор ночью явится и снова застанет ее крепко спящей. Ночь любви для старичков, вот что это будет...

Камилла сделала то, что должна была: отослала в аббатство слугу с запиской, чтобы прислали священника для погребения Фабьена, не стоило слишком затягивать с этим делом. Виллеру, в свою очередь, отправил Николя в деревню за гвардейцами. Они прибыли в середине дня, во главе с лейтенантом Ториньоном, недовольные вынужденной прогулкой, и шевалье долго беседовал с ними и с пойманными ворами в подвале. Перед обедом Камилла услышала стук копыт во дворе и выглянула в окно: гвардейцы увозили оборванную троицу, а Виллеру внимательно наблюдал за процессом.

Конечно же уже утром о происшествии знал весь замок. За завтраком и обедом шевалье не появлялся: Камилла отправила ему приглашение выпить вместе чаю, но тот отказался, сославшись на занятость.

К вечеру из аббатства прибыл святой отец Блез – Вильморен, как выяснилось, не мог приехать – и сделал все, что нужно. Камилла послала слуг вырыть могилу на замковом кладбище, чтобы похоронить Фабьена на рассвете. Она весь день не видела Теодора и не знала, чем тот занят.

«Мне так хочется, чтобы ты пришел и я наконец могла тебе сказать... что?» Она не знала. Вообще не знала, что будет говорить, и нужно ли говорить, или снова достаточно будет действий...

Камилла ушла к себе рано, сказывалась предыдущая бессонная ночь. Она отослала служанку, предупредив, что разденется сама, но раздеваться не стала, только волосы распустила и расчесала, а потом уселась у камина с книгой. Теодор расставлял последние караулы за полночь, но Камилла умела ждать.

Однако той ночью Теодор так и не пришел.

Замок просыпался. Камилла спустилась в гостиную, где встретила отца Блеза, ночевавшего в замке и уже готового к церемонии погребения. Застучали сапоги: Виллеру и его люди вернулись с тренировки. На кухне повара гремели котлами. Первые рассветные лучи робко пробивались в комнаты, ложились яркими пятнами на пол. Камилла мельком улыбнулась Виллеру, получила в ответ короткую улыбку и вышла в сад вслед за отцом Блезом.

Кладбище густо заросло кустами шиповника – их не выкорчевывали и не подрезали, и они буйно ветвились, а вскоре должны были зазеленеть и зацвести.

Фабьена провожала почти вся замковая челядь, некоторые служанки громко всхлипывали. Люди Теодора стояли, опустив головы. Сам Виллеру голову держал высоко, но не смотрел ни на кого. Священник переворачивал страницы Библии, а шаловливый ветер пытался перетасовать их по-своему, прочитать «Акт веры» вместо «Реквиема». И черными, тяжелыми казались вывороченные пласты земли.

Камилла почти не слышала слов святого отца, и плакать ей не хотелось. Хотелось подойти к Теодору и взять его за опущенную руку. Впервые она отчетливо рассмотрела, что серебро в его волосах – это седина.

Но... Но ярко светило солнце, теплый ветерок качал ветви шиповника, и солнце ощутимо пригревало. На качающуюся ветку над головой Виллеру села синица и задумчиво чирикнула, сияя желтым брюшком. Птицы галдели в старом саду, а мраморные кресты казались белыми, будто вымытыми.

– ...Покойся с миром. Аминь.

Священник закрыл Библию, и тяжелая земля начала рушиться в яму, закрывая для Фабьена солнечный свет. Но Камилла верила, что сейчас для него сияет свет неизмеримо более яркий, чем от земного солнца. И когда могила была засыпана, Камилле хотелось не плакать, а улыбаться.

Присутствовавшие на похоронах довольно быстро разошлись, чтобы заняться своими повседневными делами в замке. У могилы остались только Камилла и Теодор, и теперь можно было подойти и взять его за руку.

– Он на небесах, Тео.

– Да, я знаю, – откликнулся шевалье спокойно. – Бог не оставил нас.

– Не думаю, чтобы он когда-нибудь это сделал, – задумчиво сказала Камилла. – Это не в его интересах.

– Что ты имеешь в виду?

– Наша вера непоколебима – зачем же ему нас оставлять?

– Ты права. Как ни странно.

– Ты не привык к тому, что я бываю права. Трудно, понимаю, но придется. Вернемся в дом? – предложила Камилла.

– Погоди. Я должен сказать тебе кое-что. – Виллеру помолчал. – На рассвете приезжал лейтенант Ториньон, тот, что забрал наших молодчиков вчера. Воры сознались: они вовсе не воры. Это наемные убийцы со Двора Чудес. И пришли они по мою душу.

– Что?! – У нее дыхание перехватило.

– К сожалению, это так. В свете сложившихся обстоятельств я вынужден просить тебя освободить меня от службы и разрешить уехать. Вернее, – лицо его стало жестким, – я просто уеду. Не хочу навлекать на тебя неприятности. Я должен был сделать это еще раньше, но...

– Почему они хотели убить тебя?

– Этого им не сказали.

Лицо его снова было сковано льдом, и Камилла не могла понять, что же там, за маской... И что теперь будет с ними, с нею и Теодором? Они свободны в своем выборе – и тем не менее если Виллеру покинет замок, то не сможет приезжать в Жируар каждую ночь. Как и она не сможет отправиться за ним – в первую очередь потому, что он не позволит.

Кажется, Теодору тоже трудно об этом заговорить. Как странно! Раньше Камилле казалось, что стоит им стать ближе – и можно будет говорить обо всем без опаски, но проблемы стали больше, и решать их – труднее.

– Итак? – наконец сказала она.

– Итак... Давай пройдемся. – Он предложил ей руку, и Камилла с благодарностью на нее оперлась. Они медленно пошли по дорожке в самую запущенную часть сада. Зато там никто не подслушает и не подглядит. Теодор долго молчал, затем заметил: – Я не хочу уезжать.

– Но ты сам сказал, что придется.

– Да, раньше меня это смутно волновало. Теперь все по-другому.

– Рада слышать. – Лирическое настроение отступало, к госпоже де Ларди возвращалась способность трезво мыслить и принимать решения. – Тем не менее бывают расстояния, которые чрезвычайно трудно преодолеть. Я полагаю, наше из таких. К сожалению.

– Увы. – Теодор прекрасно понимал, о чем она говорит. – Я не могу придумать мгновенное решение, которое устроило бы всех, и это меня несколько дезориентирует.

– Ты все-таки страшный гордец, Тео. Тебе нужно победить всех и сразу. – Камилла вздохнула. – Единственным приемлемым выходом мне кажется выждать. Я не стану подвергать опасности и тебя самого, и твое чувство ответственности, заставляя тебя оставаться в замке... Пока не выяснится, кто и за что жаждет насадить тебя на вертел, тебе следует быть очень осторожным.

– Да, верно. – Хотя он знал за что... Но вот кто именно?

И больше ничего. Черт! Камилла осознала, что ждала некоего приглашения или объяснения, но не дождалась. Теодор мрачно вышагивал по дорожке и на ее пламенную речь больше не реагировал. Даже обидно. Неужели ему не понравилось... быть с ней? Да нет, он не умеет врать, просто не умеет. Достоинство и недостаток одновременно.

Хорошо, он не лжет. Но о чем он умалчивает?

– Тео, я не стану пытать тебя, спрашивая о догадках. Но мне немного странно, что за тобою так упорно охотятся. Сначала на дороге, теперь вот это проникновение в замок... Я понимаю, есть вещи, не предназначенные для женских ушей, но неужели ты совсем ничего не хочешь мне объяснить?

Виллеру пожал плечами:

– В данном случае незнание лучше смутных домыслов.

– О, хорошо. – Камилла не знала, злиться ей или плакать. Ни то ни другое не помогло бы. – Но если так, тебе нельзя ехать в Лимож.

– Верно. Если мою семью убьют так же, как Фабьена...

– И куда же ты отправишься?

– На всякий случай я не отвечу.

– Прелестно. – Камилла со злостью пнула носком расшитой туфельки лежавший на дорожке камешек. – Вот теперь у меня действительно испортилось настроение.

– Камилла, – мягко произнес он, – ты же сама велела мне тебя охранять. Именно этим я и занимаюсь.

– Спасибо, такая охрана мне не нужна.

– Что?

«Черт, я совсем не это имела в виду. Черт, черт, черт!»

– Я имею в виду, Тео, что ты мог бы быть со мной откровенен. В конце концов, я и сама могу за себя постоять. И я уже сказала, что не стану тебя задерживать, ради твоей же безопасности. Хотя это и представляется мне сомнительным.

Вот дьявольщина! Безвыходных ситуаций конечно же не бывает, но как же ей не хотелось отпускать Теодора незнамо куда! И именно сейчас, когда они только-только стали близки. Шевалье молчал, и молчание его было подозрительно холодным.

– Я напишу тебе, – наконец сказал он. Как отстранение это прозвучало!

– Ах, благодарю. – Камилла не смогла ответить без горечи, но тут же подсластила пилюлю улыбкой. – Можешь даже кратко, на разбор твоего почерка у меня уйдет пара часов. – И, не встретив ответной улыбки, продолжила: – Прости, сегодня утром я косноязычна. Не хотела тебя обидеть.

Теодор наконец криво улыбнулся. Камилла остановилась, он повернулся к ней и, склонившись, поцеловал. Было так хорошо зарыться пальцами в его волосы и наконец сдернуть с них проклятую ленточку. Да! Она это сделала, день прошел не зря.

– Но ты ведь уедешь не сегодня? – пробормотала Камилла, оторвавшись от губ Виллеру. – Чтобы завершить твои дела в замке, потребуется несколько часов. И...

– Угу, – хмыкнул он, будто что-то решив для себя, – ты можешь даже не спрашивать.

«Неужели это именно то, о чем я думаю?..»

Теодор вот уже полчаса вышагивал по малой гостиной, воспользовавшись тем, что Камилла отправилась побеседовать со слугами. Лейтенант гвардейцев сказал, что ошибки быть не может: наемным убийцам велели лишить жизни Теодора де Виллеру. Не Камиллу и ее случайную охрану, а именно его. Да, видимо, зря он понадеялся, что сможет избежать политики и просто служить. Хотя почему он так уверен, что все это связано с политикой?

Еще шаг, еще. Теодору не хотелось покидать Жируар, но иного выхода он не видел. Он перебирал в памяти все те дни, что они с Камиллой провели вместе.

Камилла... Думать о ней было тяжело. Ему не хотелось расставаться с нею вот так когда они только начали учиться откровенно говорить друг с другом. Нет, они никогда друг другу не лгали, но честность и откровенность – совершенно разные вещи.

Но теперь, после того, что Камилла сказала ему...

Она наверняка не понимает, что ударила в больное место. Теодор был болезненно ответствен – и, отказывая ему в ответственности за ее жизнь, Камилла тем самым показывала, что не доверяет ему. Правильно, как можно доверять человеку, с подчиненным которого так легко расправились на кухне? «Мне не нужна такая охрана». Слова вертелись в голове неотступно. «Такая охрана. Не нужна».

Гибель Фабьена – это знак свыше: оставаться здесь не следует.

Послышались быстрые шаги, и на пороге гостиной появился Анри, запыхавшийся, в сутане и забрызганном грязью плаще. Никак скакал во весь дух, не разбирая дороги.

– Теодор! Что творится? Позавчера убили одного из ваших людей, сегодня я получил от Камиллы пугающую записку...

Значит, госпожа де Ларди потрудилась сообщить старому другу о его отъезде. Виллеру вздохнул и кратко изложил Анри события прошедших дней – Вильморен имел право знать все.

По ходу рассказа аббат становился все более бледным.

– Вы покидаете замок!

– Это мое личное дело, Анри, – напомнил Теодор, – а его нельзя выполнить, сидя в Жируаре.

– Вы правы. Отправитесь в Париж?

– Скорее всего, да.

– Дело? – В дверях стояла Камилла. – Что же у вас за дела, господа?