Виной всему был старик Макинтайр. Хьюго терпеть его не мог, если честно. Прежде всего потому, что Макинтайр был ровесником и старым другом покойного прадеда. Как говорится, скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, куда от него лучше спрятаться.
Макинтайр помнил не только юношеские прыщи Хьюго, но даже и совсем уж унизительные подробности его взросления, типа езды по коридору особняка Бэгшо на горшке и дальнейшего падения с оного. Наконец, Макинтайр в свои девяносто шесть обладал живостью ума шестнадцатилетнего, и потому никаких иллюзий относительно способностей Хьюго не питал. Любил по-отечески – это да, это пожалуй, но иллюзии – пфэ!!!
А ведь Хьюго старался изо всех сил. Прямо скажем, если три года назад он стоял на краю пропасти, то потом сделал большой шаг вперед…
Если совсем серьезно, то та история с завещанием прадеда сильно его задела – и многому научила. После смерти старого Бэгшо «Бэгшо Индепендент» (по велению Старого Змея) отошла под начало некоего Мэтьюса Кармайкла, сухаря и зануды, впоследствии, правда, оказавшимся вполне ничего себе, но суть не в этом. Когда после свадьбы Кармайкла и Белинды Карр Хьюго все-таки стал главой корпорации, он из кожи вон лез, чтобы окружающие перестали воспринимать его как легкомысленного «золотого мальчика», плейбоя и лентяя.
Учиться пришлось, по большому счету, только одному: работать. То есть, другими словами: вставать рано, ложиться поздно, планировать свой день, бесконечно разговаривать по телефону и встречаться с партнерами, быть в курсе всего происходящего и хотя бы поверхностно разбираться абсолютно во всех направлениях деятельности корпорации, в свободное (ха-ха!) время вести себя достойно, не носиться по трассе с полной машиной слегка одетых девчонок, не устраивать скандалов в ресторанах, не поливать шампанским коридорных в отелях, не, не, не…
В первые полгода он отощал, потерял сон и аппетит, забросил свои любимые антикварные машины, так как не имел ни секунды свободного времени, расстался со всеми тремя тогдашними своими подружками, и даже его святыня – коллекция маленьких автомобильчиков – сиротливо пылилась в шкафу в его кабинете.
Потом, в один прекрасный день, благополучно провалив выгоднейшую сделку (проспал, не пришел на переговоры, забыл о них начисто), Хью Бэгшо посмотрел на свой рабочий стол, полностью скрывшийся под грудами бумаг, и понял, что в ближайшее время умрет от нервного и физического истощения.
И в этот момент Небеса сжалились над ним, послав Ангела.
Разумеется, Небеса не обманешь, небеса отлично знали, с кем имеют дело, и потому Ангел не явился в блеске и сиянии золотых кудрей, голубых очей и серебряных крыльев, не пропел нежным голосом о спасении и прощении недостойного раба Хьюго и не превратил пустыню выжженную в пастбища тучные и обильные.
Нет! Ангел явился в принципиально ином облике. В виде невысокой темноволосой девицы в несуразном, но вполне приемлемом деловом костюмчике, который, правда, шел девице, как корове седло. Начала она с того, что запнулась о порог и едва не влетела прямо в объятия миссис Призл, старшего менеджера по персоналу, которая с недавних пор занималась поисками личного секретаря для Хьюго. Прежняя секретарша, Холли, уже физически не могла работать, так как живот налезал ей на нос и мешал дотянуться до клавиатуры компьютера, не говоря уж о походах по всем этажам и ношении большого количества макулатуры в папках.
Миссис Призл впоследствии признавалась в кулуарах, что новая секретарша и понятия не имеет, как помогло ей ее неловкое появление. Только тот факт, что в результате девица подвернула ногу и миссис Призл была вынуждена предложить ей присесть, дал возможность девице – мисс Слай – представить свое резюме, а миссис Призл – все же переговорить с несуразной соискательницей. Как ни странно, мисс Слай старой грым… миссис Призл понравилась, надо думать, тоже не без участия высших сил.
А потом наступил рай. Хьюго, правда, по старой памяти, немного порасстраивался, что новенькая такая страшная – эстет всегда остается эстетом, – однако уже через неделю и думать об этом забыл. А через месяц не мыслил себе жизни без Моники Слай.
Она волшебным образом навела порядок на его столе, все бумажки перевела в электронные аналоги, в считанные дни создала персональную компьютерную базу босса, распланировала все его встречи и звонки на три месяца вперед, договорилась с авиакомпанией о предоставлении мистеру Бэгшо постоянного билета с открытой датой, вызвала сервис-службу для починки кофеварки в приемной, на первую зарплату приобрела новенький кофейный сервиз, заказала десяток чайных кружек с логотипом компании – одним словом, бурное море успокоилось, и глазам Хьюго открылась цветущая равнина, где он мог резвиться без помех, всячески реабилитируясь в глазах бизнес-сообщества. И надо сказать, за три года преуспел в этом. Корпорация «Бэгшо Индепендент» преодолела кризис, а молодого Бэгшо стали воспринимать всерьез.
Все, кроме старика Макинтайра! Этот успокоиться не мог, все подозревал Хьюго в запудривании мозгов общественности, и потому – а также из чистой вредности – назначил сегодняшний совместный деловой завтрак на несуразное время, в восемь утра в отеле «Карлтон».
Отель располагался ровно напротив офиса «Бэгшо Индепендент», завтракал старикан исключительно зеленым чаем и сухариками, так что в девять утра Хьюго Бэгшо, сонный и сердитый, оказался на своем рабочем месте практически в полном одиночестве.
Нет, разумеется, в здании было полно народу. Все отделы уже приступили к работе, сотрудники чинно сидели по своим местам, но Хьюго заняться было решительно нечем. Моника должна была появиться только в десять.
Он полюбовался на свои автомобильчики, подразнил тупорылых зверюг, плавающих в шикарном аквариуме – полгода назад бразильский партнер во время прощального ужина преподнес ему этот двусмысленный подарочек, даже не похвастаешься никому, полный аквариум пираний, а их, между прочим, нельзя держать в общественных местах! – потом немного потренировался в забрасывании бумажных шариков в напольную вазу (сидя за столом, сидя на столе, стоя у окна) и к половине десятого окончательно заскучал. Подошел к зеркалу, высунул язык – нет, никаких симптомов тяжелой болезни! Чем же заняться?
Хьюго Бэгшо недавно исполнилось тридцать лет. Был он невысок, зато прекрасно сложен, изящен, элегантен, носил отличные костюмы, а его симпатичное лицо всегда сохраняло доброжелательное выражение. Темно-серые глаза никогда не приобретали того стального блеска, который обычно выдает жесткость характера, и не зря: Хью Бэгшо не был жестким.
Шалопаем – да, плейбоем – до недавнего времени, балагуром и бабником – сколько угодно, но никто и никогда не назвал бы Хью злым или жестким. Хью привык любить этот мир и не обижался даже тогда, когда мир отказывался платить взаимностью.
Воспитанный матерью, тетками, бабушками и многочисленными старшими сестрами, он с детства научился любить и уважать женщин, понимал их лучше подавляющего большинства мужчин, а кроме того очень ценил женскую красоту во всех ее проявлениях. Именно поэтому Хью Бэгшо всегда окружали красотки. Одно время – это еще при Карлайле – Хью набрал себе целый отдел таких цыпочек, что ах…
С тех пор многое изменилось, большинство девиц вынуждены были уволиться со слезами на глазах в связи с профнепригодностью, да и Хью с годами стал ценить в женщине не только высокую грудь и тугую попку, но тяга к прекрасному нет-нет, да и прорывалась наружу. Во всяком случае, в отдел по связям с общественностью (тот самый, который он когда-то возглавлял) по сей день набирали красавиц. Правда, теперь учитывался еще и интеллект, но от этого эффект выходил и вовсе сногсшибательным. Представляете: шестнадцать ослепительных красавиц, каждая из которых способна извлечь корень квадратный, процитировать Лонгфелло или Шекспира, самостоятельно рассчитать и представить предварительную смету на презентацию и отличить лобстера от филистера? С ума можно сойти, и именно сейчас весь этот цветник подтягивается на рабочие места. Хью воспрянул духом, поправил галстук и решительно направился к дверям. Большой босс просто обязан быть в курсе всех событий на фирме!
Аккуратно сложив пакеты с покупками в нижний ящик своего рабочего стола, Моника Слай смело вошла в кабинет босса. В такое время боссы в своих кабинетах не водятся.
Она его не боялась, нет. Просто Моника Слай совершенно искренне считала, что такая серая мышь и белая моль, как она, может служить красавцу Хью Бэгшо исключительно мебелью. Оргтехникой. Но уж никак не равноценным партнером в работе.
Она и ухаживала за ним все эти три года исключительно из-за неосознанного желания быть нужной хоть одному человеку на Земле. Это желание было настолько сильным, что перевешивало даже смущение и стремление спрятаться под плинтус в присутствии других людей.
Короче говоря, Моника Слай вошла в кабинет шефа вполне решительной и уверенной походкой человека, который точно знает, что ему ничего не грозит.
После утреннего посещения зоомагазина Моника чувствовала себя истинным знатоком-аквариумистом и потому со знанием дела сразу же направилась к мягко светящемуся кубу в углу кабинета.
Аквариум был большой и аляповато украшенный – в глубине души Моника ничуть не удивилась бы, окажись эти зеленые камешки на раме настоящими изумрудами. А рама, соответственно, золотой.
Воздух, несомненно, в аквариуме присутствовал – о нем свидетельствовали как крупные пузыри, так и с трудом пробивающееся, но отлично чувствующееся сквозь крышку зловоние. Кстати, пахло тухлым мясом…
Девушка наморщила носик и пошла вокруг аквариума, пытаясь понять, какое же устройство, непосредственно, булькает. Видимо, вот этот пластиковый камешек посреди аквариума – пузыри идут прямо из его вершины…
Моника подтащила к аквариуму стул и попыталась задрать ногу. Узкая юбка зловеще затрещала. Моника стыдливо оглянулась на дверь и решительно подтянула юбку вверх. Этого показалось недостаточно, и Моника решительно задрала юбку до пределов разумного. Теперь нога отлично поднималась, и через пару секунд девушка уже стаскивала тяжеленную крышку с аквариума, высунув язык от усердия.
Отвратительный запах ударил даже не в нос – в голову. Наверное, все дурацкие рыбки сдохли, и уже давно. Ах нет, вон одна… вторая… Это же надо было таких уродин подарить? Буро-серые, со скошенными черепами и воинственно выдвинутой вперед нижней челюстью. Точь-в-точь Билли Боб из ее класса в школе. Моника фыркнула и попыталась дышать ртом. Надо просто сунуть руку внутрь и нащупать камешек…
Хью шел по коридору и вертел головой то влево, то вправо. Объяснение этому странному поведению было простое – справа Сью, слева Бель, блондинка и рыженькая, обе модельной внешности, обе хохотушки и болтушки. Бель щебетала что-то об офигительных туфельках, Сью – о том, что ей очень хочется в китайский ресторан. Прелесть, что за утро!
Троица уже почти достигла кабинета Хью, когда рыжая Бель запнулась и брезгливо наморщила носик.
– Ой, чем это воняет?
Сью ревниво покосилась на соперницу и жизнерадостно пропела:
– А это, наверное, кто-то пукнул! Я знаю точно, что не я…
Хью поспешно выпалил:
– И не я!
Бель немедленно надулась и обиделась.
– Очень смешно! Здесь воняет так, словно… это сделали человек тридцать хором. Или чем там это можно сделать всем вместе?
С такими двусмысленными шуточками троица достигла, наконец, дверей кабинета, и Хью распахнул их…
Жуткий запах тухлого мяса ударил прямо в нос. А прямо в мозг впечаталась потрясающая картинка: стройные девичьи ножки и соблазнительная попка незнакомой девицы, стоящей на цыпочках на стуле и самозабвенно плещущейся – такое складывалось впечатление! – в аквариуме с пираньями.
Дальше все произошло молниеносно. Очень много всего смогло уложиться в доли секунды. Хью рванулся вперед с воплем «Прекрати, идиотка!!!», девушки завизжали, а незнакомка дернулась, как ужаленная, потеряла равновесие и начала падать, инстинктивно схватившись за край аквариума… Хью с воем отскочил, в последний момент увернувшись от аквариума, и поймал малахольную девицу на руки.
Аквариум разбился вдребезги. Закаленное стекло разлетелось в мелкую крошку кубической формы. Триста литров вонючей желтоватой воды хлынули на пол и на ноги окружающим. А кроме того…
Латиноамериканская пиранья не просто хищник. Она один из самых свирепых хищников. Даже мертвая рыбина продолжает сжимать свои челюсти с силой, приблизительно равной силе челюстей английского бульдога. Стая пираний способна за двадцать минут превратить среднего буйвола в ослепительно сверкающий скелет без единого клочка плоти, одна пиранья может за десять минут нанести взрослому человеку увечья, несовместимые с жизнью.
Однако помимо своей кровожадности, пираньи славятся еще одним качеством. Они крайне, просто сверхъестественно живучи. Единственные рыбы на земле, способные жить и кусаться – впрочем, это для них одно и то же – даже без воды, на открытом воздухе.
Именно такие существа в количестве пяти штук сейчас скакали в страшном боевом танце по полу, думая лишь о том, что вокруг пахнет свежей добычей. Нажраться до отвала и подохнуть во время десерта – для пираньи это самая желанная смерть.
Однако Хью Бэгшо не обратил на пираний, вонь, воду и вопли девиц никакого внимания. Он смотрел только на ту, кого сжимал в своих объятиях. Даже если бы сейчас кто-нибудь выстрелил у него над ухом из пушки, он бы этим самым ухом и не повел.
Шоколадные глаза, налитые ужасом. Высокие скулы полыхают, словно утренняя заря. Темные волосы мягкие, как шелк… И она совсем легкая, невесомая, а ножки… И пахнет от нее ландышами и мятой – ну, если абстрагироваться от тухлого мяса.
Хью Бэгшо держал на руках собственную секретаршу, Монику Слай, и менее всего на свете желал избавиться от этой ноши.
Через десять минут кабинет заполнился самым разнообразным народом, всхлипывающие Сью и Бель были отправлены в медпункт, пираньи переловлены (пострадало трое уборщиков), а Хьюго Бэгшо и его секретарша переместились в кабинет миссис Призл, где им налили кофе и тактично удалились. Все-таки бестактно наблюдать за тем, как шеф орет на подчиненную… хотя и очень интересно.
Хью был вынужден избавиться от неприлично мокрых брюк, носков и ботинок, и теперь расхаживал, завернувшись в некоторое подобие римской тоги, сооруженное из скатерти. Сходство с патрицием усугублялось нахмуренными бровями и гневными тирадами, которыми Хью осыпал скорчившийся на стуле «говорящий костыль».
– …Нет, вы только подумайте! Сунуть руку в аквариум с пираньями! Да меня бы посадили из-за вас!
– Я все оплачу…
– К черту ваши деньги! И вас тоже к черту! Мне плевать на ковер, плевать на пол, плевать на то, что теперь туда неделю нельзя будет зайти. Мне плевать на этот чертов аквариум, будь он неладен! Подумаешь, изумруды…
– Значит, все же настоящие?
– А? А, ну да. Пижон это Альмейда… Ну его тоже к черту! Вы же могли лишиться руки!
– Мне очень жаль… и спасибо, что вы волнуетесь за меня…
– За вас? Еще чего! Я за себя волнуюсь. Останься вы без руки, мне пришлось бы искать новую секретаршу, объяснять ей все, привыкать по новой…
Моника склонила голову к самым коленям, чтобы не видно было слез, неудержимо капающих на голые коленки, неприлично торчащие из продранных колготок. Хью ничего не замечал и вопил в свое удовольствие. Его прямо-таки распирало, как воздушный шарик. И без того хорошее настроение стремительно и необъяснимо улучшалось. Вероятно, дело в адреналине.
– …И это какой надо быть ду… необразованной, чтобы соваться к пираньям! Сразу видно, рыбок в детстве у вас не было.
– У меня… сейчас… есть…
Хью вдруг резко поменял направление и остановился прямо перед Моникой.
– Послушайте меня, мисс Слай. Можете не поднимать голову, потому что я вас знаю, вы сей же момент начнете краснеть, потеть и нести чушь. Так вот. Сегодня я убедился, что у вас есть ноги и… хм, другие части тела. Что вы могли бы быть довольно привлекательны, если бы не были столь чудовищно ленивы. Мою лень вы победили, теперь я помогу вам победить вашу. Итак, даю вам совершенно официальное задание. Мне больше не нужна секретарша…
Отчаянный и душераздирающий вздох в коленки. Хью его проигнорировал.
– …которая в свои – сколько вам там, тридцать? Тридцать пять? – выглядит на сорок восемь. Я больше не желаю видеть перекрученные колготки, юбку пятьдесят третьего года выпуска и мужские сорочки, застегнутые под горлышко. Я не желаю слышать о теннисных туфлях. Меня стошнит, если вы еще раз причешетесь на прямой пробор или оденете ободок на волосы, потому что не удосужились их вымыть утром…
Моника совершенно спокойно подумала: выйду из офиса и утоплюсь. Все равно жить после такого нельзя. Что там жить! Даже глаз поднять нельзя.
– …И я не желаю больше видеть, как вы трескаете свои сиротские бутерброды с сыром на подоконнике пожарной лестницы! Что это такое, а? Вы что, мало получаете? Вам прибавить зарплату? Пожалуйста!
– Не на…
– Надо! Я не могу позволить себе роскошь держать рядом с собой чучело, вечно впадающее в панику, как только на него посмотрят не как на ответственного сотрудника, а как на существо женского пола. В конце концов, есть такое понятие, как дресс-код! Извольте отправляться домой!
– Вы меня увольняете?
– Еще чего! Я даю вам неделю – слышите, неделю! – на то, чтобы вы сходили к психоаналитику…
– Я уже была…
– Значит, к психиатру. Потом вы пойдете в СПА-салон, приведете себя в порядок, сделаете прическу, макияж, депиляцию, массаж, клизму – все, что потребуется. Наконец, после всего этого вы отправитесь в магазин. Бутик! Не на блошиный рынок, не в секонд-хэнд, не на помойку и не в благотворительные ночлежки! В Б-У-Т-И-К! И поскольку вы ничего не смыслите в моде и стиле, то вы попросите тамошних девчонок подобрать вам полный комплект одежды. От трусов – да, да, я произнес слово «трусы», оно вовсе не ругательное! – до шубы. От пляжных тапочек до зимних сапог…
Моника шумно высморкалась, но головы так и не подняла. Лица, вероятно, просто больше нет, только нос, из которого течет, и щелочки вместо глаз. Все остальное опухло и покрылось пятнами – манная каша с малиновым вареньем!
Хьюго гремел уже в совсем патетическом регистре.
– …И вот когда вы все это приобретете, вы отправитесь в ювелирный магазин и попросите подобрать вам украшения на каждый день и для торжественных приемов. Покажете им свои покупки, они сообразят.
– Бистер Бэгшо… Я де богу больше… Зачеб вы так бедя…
– Потому что достали! Молодая баба, а ведет себя, как старая дева в климаксе! Я миллионер или кто?! Желаю капризничать! Хочу, чтоб секретарша была зашибись, а не чучело огородное! И учтите, я не собираюсь жалеть о сказанном. Будь я жадным кровососом-капиталистом, а вы – бедной работящей девушкой, содержащей десяток малолетних братьев и сестер, старушку-мать и двух канареек редкой породы, я бы еще понял. Но вы получаете хорошие деньги, прекрасно знаете, что я не могу без вас прожить ни минуты, живете в частном доме совершенно одна – и не можете позаботиться о такой малости, как собственная внешность!
– У меня есть семья…
– Перестаньте, чудовище! Мир тесен, и потом, я смотрел документы в отделе кадров. У вас брат двадцати двух лет, сестра двадцати лет и мать – активистка партии зеленых. Миссис Слай выглядит прекрасно. Элегантна, подтянута, энергична, коммуникабельна…
Вот тебе бы ее в секретарши, мстительно подумала практически уничтоженная Моника. Или Дрю… А Энди – в финансовые советники…
– …Сестра – красавица, белокурая бестия, наследница божественной Мерилин. С некоторых пор самая желанная телепередача для меня – прогноз погоды на шестьдесят первом канале. Брат… ну, тут вам виднее. Живут отдельно, зарабатывают сами. Миссис Слай летает по всему миру с миссиями различной степени благородства. Вы предоставлены самой себе! Об этом неприлично говорить, но по самым скромным подсчетам за три года работы со мной вы должны были накопить… тысяч двести? Двести пятьдесят?
Моника скорбно сопела, но в голове против воли вертелась совершенно новая мысль: а действительно, сколько у меня денег?
– Тем не менее, я не собираюсь вас вынуждать тратить сумасшедшие деньги из своего кармана. Все будет за счет фирмы.
– Нет! Я не могу…
– Успокойтесь, лицемерка! Никаких подарков. Все это будет считаться униформой. Уволитесь – сдадите по описи. За трусы и чулки вычту, в связи с амортизацией и износом.
– Мистер Бэгшо…
– Это – приказ номер один. Номер два – на увольнение. Выбирайте.
– Я…
– Считаю до трех – два с половиной…
– Но мне…
– Все. Время вышло.
– Хорошо. Только я… я не умею…
– В вашем возрасте пора учиться. Телефон психотерапевта моей тетки и банковскую карту с неограниченным кредитом вам передаст миссис Призл. Жду вас через неделю!
И Хьюго Бэгшо гордо вышел из кабинета, начисто позабыв о скатерти и босых ногах. Позади него дымились и догорали жалкие обломки того, что раньше называлось «суперсекретарша Моника Слай».