Чувство долга, столь часто восхваляемое, но не всегда практикуемое другими людьми, лично мне всегда усложняло жизнь.

Я позвонила в секретариат конгресса и попросила прислать тезисы наиболее интересных докладов. По правде сказать, их было немного. Большинство конгрессов – это нечто вроде поощрения для их участников в виде отпуска, проводимого в престижном отеле под щедрым покровительством крупных фондов и фирм.

Вместе с информационными материалами организаторы прислали мне подарок: шикарную коробку с набором губок для ванны – изделие известной фармацевтической фирмы.

За час я написала две машинописные страницы по тридцать строк, что могла бы сделать, даже не выезжая из Милана. Аккуратно сложив их вдвое, я убрала свои записи в одно из отделений моей дорожной сумки, пристегнула к отвороту жакета булавку Эмилиано и покинула номер.

– Синьора так рано уезжает? – удивился портье, когда я отдавала ему ключ.

Этого приятного молодого человека, сердечного и любезного я никогда прежде не видела, но, по тому, как он на меня смотрел, стало ясно, что гостиничные сплетники уже поведали ему мою историю. Золушка и прекрасный исчезнувший принц наверняка поразили воображение всех, и наш роман, возможно, впоследствии станет легендой «Гранд-Отеля».

– Боюсь, что да, – с притворной грустью улыбнулась я.

В холле в удобных креслах в ожидании часа аперитива сидело немало моих коллег. Я постаралась проскользнуть незамеченной, чтобы избежать переходов от одной группы к другой с дежурными фразами и шутками, которые давно известны мне наизусть. «Как поживаешь?.. Что поделываешь?.. Понравился тебе подарок?.. Несколько банальный, правда?.. Обслуживание здесь – хуже некуда… Кухня отвратительная, не говоря уж о вине… Тот, кто забыл дома консервный нож, рискует умереть здесь с голоду…»

Я спустилась по ступеням террасы в сад, обогнула клумбы и вышла на стоянку, где ожидала меня моя машина со смиренным терпением старой собаки, поджидающей хозяйку у дверей супермаркета.

Согласно одной из моих бредовых теорий, не только люди и животные, но и вещи имеют собственную индивидуальность и душу. У моей малолитражки было имя, которое я присвоила ей в первую же нашу встречу, – Камилла. Она была голубая с металлическим отливом и имела несколько иронический и равнодушный вид. Точно такое же лицо было у моей учительницы по литературе в лицее, которую звали Камиллой. Мне казалось, что я выбрала свою машину, но не исключено, что это она выбрала меня после беглой оценки: женщина – значит, нога не будет слишком сильно давить на акселератор; без больших средств, уважающая права других, – гарантирует правильное обращение с ней; никакого радио или магнитофона – будет слушать шум мотора.

Я положила в багажник свою сумку, села за руль и выехала на автостраду. И под шум мотора на меня нахлынули воспоминания…

Мой роман с Эмилиано начался с приглашения на завтрак. В своем синем лимузине он ждал меня у выхода из издательства. Шофер, мужчина средних лет с глубоко посаженными черными глазами и широким добродушным лицом, открыл передо мной дверцу.

– Давай побыстрее, – поторопил его Эмилиано, когда шофер садился за руль.

– Это зависит не от меня, – возразил тот, – а от уличного движения.

Затем воцарилось молчание. Приятный запах кожи, которой были обиты сиденья, создавал уют в просторном салоне. То, что я оказалась в машине Эмилиано, столь известного в издательском мире и влиятельного, вызывало неведомое доселе волнение, среднее между страхом и желанием. Я ощущала себя как во сне и была готова к любой неожиданности. Поэтому я не очень удивилась, когда заметила, что машина выехала за окраину города.

Зачем понадобилась вся эта комедия с приглашением на обед? Я думала, что он хочет отвезти меня в модный ресторан, но теперь должна была отказаться от этого предположения.

Эмилиано вел себя так, словно меня здесь и не было. Достав из кармана пиджака несколько листков, он принялся делать на них пометки своим мелким неровным почерком. Я забилась в угол сиденья и продолжала искоса наблюдать за ним.

То, что машина ехала в сторону Линате, было совершенно очевидно, и меня это интриговало. Даже тогда, когда лимузин, въехав на территорию аэропорта, остановился у застекленного здания с большими окнами, я не представляла, что ждет меня впереди.

Эмилиано повернулся в мою сторону и ласково улыбнулся.

– Скоро мы будем за столом, – пообещал он.

Мы вышли из машины. Мое лицо выражало явное любопытство, как я ни старалась скрыть его под маской наигранного равнодушия, но Эмилиано ничего не объяснял мне.

– У синьоры есть документы? – спросил шофер вкрадчивым голосом.

Я подозрительно взглянула на него. У меня было два пути: гневно протестовать и требовать объяснений или безропотно вытащить паспорт из сумки. Я выбрала последний. Мне хотелось узнать, что скрывается за таким экстравагантным поведением Эмилиано. Этот выбор и определил мою дальнейшую судьбу. Что бы случилось, если бы в тот день я запротестовала и велела отвезти меня домой? Как сложилась бы моя жизнь?

Я отдала шоферу паспорт.

– Вы получите его на борту, – пообещал он извиняющимся видом.

Я увидела, как он вошел в здание аэропорта, а сама последовала за Эмилиано к стоящему у взлетной полосы самолету, который блестел под полуденным солнцем, как серебряный.

– Пообедаем на борту, – лаконично заявил Эмилиано.

У трапа нас ожидал подтянутый широкоплечий стюард, который, казалось, сошел со страниц рекламных проспектов. Моторы уже были включены, и порыв теплого ветра раздувал мою юбку из легкого пике. Мы поднялись по трапу, вошли в отделанный светлым пластиком салон и сели в кресла, обитые голубой кожей. Из невидимого радиоприемника неслись звуки ноктюрна Шопена.

Командир подошел поздороваться с нами. Это был сердечный и располагающий к себе человек. Он попросил нас пристегнуть ремни и пожелал счастливого полета.

Когда самолет набрал высоту, из служебного помещения вышли стюард и стюардесса. Женщина постелила на стол голубую скатерть, а мужчина достал из серебряного ведерка бутылку шампанского, открыл ее и рассчитанными профессиональными движениями наполнил бокалы.

Я решила помалкивать, но не смогла удержаться.

– Я бы предпочла воду, – несколько капризно сказала я. – Не ледяную, если возможно, и не газированную. Терпеть не могу пузырьки, – добавила я.

Молодой человек кивнул и отошел, а Эмилиано одним духом выпил содержимое своего бокала и, по-моему, не обратил на мои слова никакого внимания. Мы летели на высоте восьми тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час.

– У вас есть еще сегодня дела в Милане? – спросил Эмилиано.

– Даже если бы и были, каким образом я могла бы сделать их? – возразила я тем же капризным тоном.

Стюард вернулся, на этот раз с обыкновенной водой, после того как стюардесса подала великолепных омаров и соус тартар.

– Вы снова будете в Милане в четыре часа дня, – сказал Эмилиано, показывая молодому человеку на мой пустой бокал. – Это не похищение террористами. Это всего лишь завтрак, возможно, длящийся чуть дольше обычного, но просто завтрак.

– Чего не сделаешь, чтобы удивить своим шиком простушку, – съязвила я, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию с его стороны.

– Хватило бы и гораздо меньшего, – ответил он, не меняя тона. – Поездка была давно запланирована. Единственная неожиданность в ней – вы.

Мне сразу стало одиноко и неуютно.

– Вас не интересует, куда мы направляемся? – спросил он.

– И куда же мы направляемся? – оживилась я.

– В Париж. Короткая встреча с одним человеком, и сразу же возвращаемся домой.

– Как в романе Гарольда Роббинса! – воскликнула я восторженно.

– Вы читаете Роббинса? – удивился он, в первый раз проявив ко мне некоторый интерес.

– Читаю, и он мне нравится. Я считаю его отличным рассказчиком.

– Мнение, заслуживающее уважения, – заметил Эмилиано, выпив еще шампанского.

– Полагаю, что Пруста вы тоже читаете? – Я подцепила омара серебряной вилкой и отправила его в рот: вкус был изысканный!

– С некоторых пор я читаю только договора моих самых маститых авторов.

– И совершенно не интересуетесь скромными сотрудниками вроде меня.

– Тот факт, что вы сидите сейчас рядом со мной, доказывает обратное, – возразил он. – К тому же вы не такая уж скромная. Журналистка, которая имеет храбрость писать правду…

– … за которую ее сразу же увольняют из издательства «Монтальдо», – закончила я.

– Так получилось, – согласился он. – Вы плохо отзывались о некоторых друзьях моей сестры. И этого Лола вам не простила.

– У вашей сестры малопочтенные друзья.

– Она знакомится только с лучшими из них, – иронически заметил он.

– Хоть за это спасибо! – воскликнула я.

Мне удалось раздобыть материалы, компрометирующие одного миланского коммерсанта. Этот человек обманул некогда своего компаньона, и тот, разорившись, покончил с собой. Семья его осталась без средств и прозябала в нищете. Коммерсант же, который за это время стал крупным торговцем автомобилями, проник в высшее общество. Он купил себе особняк в центре и женился на очень честолюбивой женщине, которая способствовала его восхождению по социальной лестнице. В своем салоне они принимали крупных дельцов и влиятельных политиков. Обо всем этом я написала в статье, изложив историю сдержанно, без лишних эмоций, но не учла, что, к сожалению, Лола Монтальдо входила в круг близких друзей этой парочки.

– Вы написали хорошую статью, – согласился Эмилиано, – смелую и блестящую с точки зрения профессионализма и стиля.

– И что же? – постаралась я снова начать дискуссию.

– А то, что Монтальдо никогда не кусает Монтальдо, – объяснил он со вздохом. – Это закон нашей семьи. Я не могу ничего сделать для вас, – закончил он, пожав плечами.

Я отодвинула омаров и выпила глоток воды.

– Моя мать была права. Я не должна была приближаться к издательству «Монтальдо», – тихо сказала я.

– Ваша мать? – удивился Эмилиано, с любопытством взглянув на меня. – При чем тут ваша мать?

– Моя мать – Анна Гризи, – пояснила я.

Он ошеломленно взглянул на меня, словно я вызвала из небытия призрак.

– Анна Гризи, – повторил он, покачивая головой. – Да… Сюрприз, достойный ее лучших романов.

Он допил свое шампанское и надолго замолчал.

– Так ты дочь Анны Гризи, – вздохнул он наконец, неожиданно перейдя на «ты», словно знал меня долгие годы. – Это имя о многом мне напоминает. Если приглядеться, кое-какое сходство между вами заметно. Теперь-то я это вижу. Но я должен был заметить и раньше. Моя маленькая Арлет, – прошептал он, вдруг погладив меня по щеке.

Какие-то воспоминания теснились в его мозгу, и они явно растрогали его.

Внезапно мною овладело чувство величайшего покоя. Присутствие этого человека, его успокаивающий голос, шум самолета, голубизна неба и яркое солнце, которое врывалось в иллюминаторы, вызывали у меня приятное головокружение. С этой минуты я бы последовала за Эмилиано даже на край света. И меня не удивило, когда он, взяв мои руки в свои, проговорил: «Ты можешь всегда рассчитывать на меня».

Но через пять лет он меня покинул. Трагически ушел из моей судьбы, оставив меня в полном одиночестве. Пять лет я его любила и продолжала еще любить, виня за несдержанное обещание.

И вот мое сегодняшнее открытие в «Гранд-Отеле» снова поставило все под вопрос. Я вновь оказалась в темноте. Возвращаясь домой под ослепительным солнцем, заливавшим автостраду, я знала, что Эмилиано в последний свой час думал обо мне и предчувствовал, что есть еще и другие вещи, которые мне предстоит узнать.

Когда я приехала в Милан, солнце уже зашло. Я поднялась на пятый этаж дома на виа Песталоцца. В дверях меня встретила мать.

– Эми недавно уснула, – сказала она, обнимая меня.

– Тем лучше, – ответила я. – Нам нужно поговорить вдвоем.

Оставив в прихожей дорожную сумку, я прошла в гостиную и рухнула в кресло.

– Ты знаешь, что уже пять лет кто-то оплачивает для меня номер в «Гранд-Отеле»? – начала я без вступления.

Я ожидала, что она удивится, но вместо этого моя мать только кивнула.

– Ты что, знала это? – недоверчиво спросила я.

Она снова кивнула, не двигаясь с места. Глядя в ее невозмутимое лицо, мне показалось, что я схожу с ума.

– Ты все знала и ничего мне не сказала?.. Но почему?

– Я обещала.

– Кому?

– Эмилиано Монтальдо.

Я резко поднялась, собираясь взять сигареты и закурить, потом передумала и снова села. Мать опустилась в кресло напротив меня.

– Какой смысл имеет весь этот заговор?

– Видишь ли, это может показаться странным, но за всем этим скрывается точный план, с которым я теперь должна тебя познакомить, – сказала она. – Эмилиано завещал тебе свою долю в издательстве «Монтальдо». Но в течение пяти лет я не должна была ставить тебя в известность. Теперь время пришло. И я говорю тебе это сейчас не только ради тебя, но также и ради себя. Мне уже скоро семьдесят, и я ждала этого момента всю свою жизнь.