Подали еду, но Василий к ней и не притронулся. Лазарь за обе щеки уписывал простую, но сытную пищу. Граф же вместо этого пил водку.
Из-за истории с повозками Василий весь день ходил мрачнее тучи, но сейчас он чувствовал, что вот-вот взорвется. Его раздражение возросло еще и оттого, что служанка, подавая тарелки, даже не взглянула на него и поспешно ушла, боясь, видимо, привлечь его внимание, а та, другая девушка, имя которой он не мог припомнить, вообще исчезла, и граф понимал, что вряд ли еще увидит ее. Конечно, она была напугана. Но сейчас Василий предпочел бы увидеть ужас на лице своей нареченной невесты.
То, чему он оказался свидетелем — и не только он один! — находилось за пределами возможного. Какое варварство! Какая чудовищная мстительность! Неужели она не могла поговорить лично с ним? Выплеснуть свои угрозы не публично, не на глазах у всех, как подобает цивилизованному человеку? Нет, ей потребовалось устроить демонстрацию и всем показать, какая она дикарка. И эту женщину отец выбрал ему в жены!
Лазарь знал Василия достаточно долго, чтобы без всяких расспросов понять, что у того на уме. Но Лазарь не испытывал никакого сочувствия к товарищу, а просто молча забавлялся. Благодаря своей невероятной красоте Василий никогда не знал затруднений с женщинами, и Лазарь считал, что ему только полезно хотя бы раз побывать в шкуре обычного мужчины.
— Попробуй забыть об этом, — бесстрастным тоном посоветовал он.
Пылающие гневом золотистые глаза встретились с синими глазами Лазаря.
— Забыть о том, что и сегодня моя постель останется пустой, когда я рассчитывал разделить ее с этой покладистой бабенкой? Или забыть о том, что моя невеста — ходячее воплощение скандала?
Пытаясь удержаться от смеха, Лазарь едва Не задохнулся. Последнее замечание Василия чрезвычайно насмешило его.
— Лучше всего, забудь и то и другое, — сумел он все-таки выговорить. — По пути сюда твоя постель постоянно была занята, и некоторое воздержание на обратном пути тебя не убьет.
Учитывая вчерашнюю бессонную ночь, Василий не разделял этой уверенности, но все же ответил:
— Конечно, не убьет, но ты забываешь о том, что я заигрывал с этой девицей больше для Александры, чем для самого себя. Я надеялся, что в ярости она расторгнет нашу помолвку, но никак не ожидал, что вместо этого продемонстрирует свою неожиданную склонность к насилию.
— Или блефу.
— Ты наивный человек, Лазарь. Право же, я сам так думал, когда она угрожала мне вчера вечером. Но сегодня она сделала именно то, что обещала сделать, если я позволю себе вольности с другой женщиной, то есть устроила ужасную сцену на публике. Представляешь, если она выкинет что-нибудь подобное при дворе Штефана? Лазарь улыбнулся:
— Штефан, вероятно, позабавится от души. А уж Таня-то и подавно!
— А моя мать умрет от ужаса. Мы должны избавиться от этой маленькой дикарки до того, как приедем в Кардинию. Но как это сделать, если она лишила меня самого верного средства устраивать личные дела?
— У тебя есть и другие средства, — напомнил ему Лазарь, — к сожалению, ты не можешь пустить их в ход, сидя так далеко от нее.
— Если бы я сидел рядом, я уже задушил бы ее, — отозвался Василий, — руки у меня так и чешутся.
Он не преувеличивал и, пока испытывал непреодолимое желание свернуть ей шейку, боялся даже взглянуть в ее сторону. А когда все-таки взглянул, испытал такое потрясение, что почти забыл о своем гневе.
Александра держала в одной руке цыплячью ножку и, размахивая ею, беседовала со своими бандитами. В другой руке у нее был довольно большой лист отварной капусты, который она ухитрилась запихать себе в рот прямо пальцами. Вино она пила прямо из горлышка, а хлеб обмакивала в масло, вместо того чтобы воспользоваться ножом. За те пять минут, что граф не сводил с нее глаз, Александра ни разу не прибегла к помощи столовых приборов, лежавших без дела рядом с ее тарелкой.
Тут Василию пришло в голову, что выход из сложного положения уже найден. Ему даже не придется утруждать себя объяснениями с матерью, ибо та будет в шоке, если станет свидетельницей сцены, подобной сегодняшней. Это и многое другое, собранное воедино, вызовут у матери такое отвращение, что вопрос о женитьбе отпадет сам собой. Графиня лично запретит ему жениться на Александре.
— Господи, Лазарь, да достаточно будет привести ее к нам и усадить обедать за одним столом с моей матерью. Ты только взгляни. Она ведет себя за столом как свинья.
— Я это уже заметил, — отвечал Лазарь тоном, полным юмора, — но решил промолчать. Я полагаю, ты не ужаснулся?
— Ты шутишь? Да я в полном восторге! Мне не придется расторгать эту помолвку, да и ей тоже. Один день, проведенный в ее обществе — а я непременно это устрою, — заставит мать категорически отказаться дать разрешение на наш брак — и дело в шляпе.
— На твоем месте я бы так не надеялся на это — ведь у Марии одно заветное желание: женить тебя.
При этом неприятном напоминании Василий нахмурился.
— Ты прав. Будем действовать по плану, но теперь, слава Богу, спешить незачем. У меня больше не осталось сомнений в том, что все устроится само собой.
— А что, были такие сомнения?
— Я был близок к отчаянию, если ты понимаешь, что я хочу сказать, — произнес Василий так выразительно, что не оставалось никаких сомнений: он не преувеличивает.
Лазарь фыркнул:
— Не понимаю, почему. Если тебе все равно придется жениться, то баронесса по крайней мере человек прямой, а это не так уж и плохо, а хорошим манерам всегда ее можно научить. Кроме того, она пышет здоровьем, и значит, одарит тебя многочисленными наследниками.
— Если бы я искал жену, то все, сказанное тобой, было бы справедливо. Но ты кое о чем забыл. Во-первых, невеста меня раздражает, а во-вторых, она мне не особенно нравится, а в-третьих, я могу назвать дюжину женщин, которые подходят мне гораздо больше, и при этом не говорят, что не хотят за меня замуж.
Лазарь не смог удержаться от смеха.
— И это мешает тебе позабавиться?
— Не говори глупостей, — возразил Василий, и сказал очень убедительно. — Ее нежелание выйти за меня было неожиданностью, и как оказалось, пошло на пользу: ведь опасения, что придется врачевать ее оскорбленные чувства прежде, чем она разгневается настолько, что решит расторгнуть помолвку.
Лазарь кивнул, будто и впрямь этому поверил.
— Зато теперь ты можешь снискать ее вечную благодарность, если докажешь, что совершенно не годишься ей в мужья. Она получит необходимый предлог, чтобы покончить с этой помолвкой, и я не удивлюсь, если всю дорогу домой она будет смеяться.
Василий нахмурился:
— Это я буду вечно благодарить ее за то, что она оказалась такой дремучей провинциалкой. Барон предупреждал, что она единственная в своем роде, особенная. Правда, он не уточнил, что это значит. Как ты думаешь, эти казаки — ее любовники?
От неожиданности Лазарь поперхнулся и, откашлявшись, посмотрел па Василия с затаенным неодобрением.
— Только потому, что сам готов ублажать сразу трех, ты считаешь, что и твоя невеста должна делать то же самое?
Василий и в мыслях не имел ничего подобного, но порадовался, что у Лазаря возникли такие подозрения.
— Не знаю, не знаю, но графиня Ева ухитрялась держать четверых любовников сразу. Во всяком случае, так мне говорили.
Лазарь заморгал:
— Четверых? Как же это?
— Ну, я могу только догадываться. Впрочем, что касается Александры, я имел в виду другое. Для твоего предположения требуется некоторая фантазия, а мы оба не сомневаемся, что она ею не обладает. Я говорю не о групповых развлечениях, а как бы это выразить? С каждым по очереди. Лазарь свирепо сверкнул глазами:
— Слушай, оставь свой цинизм для кого-нибудь другого и пожалей эту маленькую даму, иначе я разобью тебе нос.
Василий привык поддразнивать своих друзей, не задумываясь о последствиях, поэтому, как и всегда, не обратил внимания на угрозу Лазаря и продолжал подкалывать его.
— Давай-ка не отступать от темы, ладно? — попросил граф. — Пусть эти трое и страшны как смертный грех, но ведь мы-то с тобой знаем, что, ежели приспичит, внешность значения не имеет. Не здесь ли кроется еще одна причина, по которой она не хочет выходить замуж — зачем ей я, если к ее услугам собственные жеребцы?
— Осмелюсь спросить, это «если» из области предположений?
— Ты можешь осмелиться, но я бы на эту удочку не попался, да и ты, думаю, тоже.
Лазарь пожал плечами, но после Санкт-Петербурга он был склонен согласиться с таким предположением. Однако он вовсе не считал этих крепких мужичков безобразными.
— Ну даже если бы она и спала с одним из них или со всеми троими, какое это имеет значение?
— Да никакого, кроме того, что если она попробует лишить меня моих забав, то, будь я проклят, если позволю ей получать по дороге ее маленькие радости.
— Думаю, это вполне справедливо. — Лазарь улыбнулся, потому что к нему вернулось хорошее расположение духа. — И ты собираешься пригрозить им так же, как она пригрозила этой служанке.
— Если бы я только мог, — проворчал Василий, и, догадавшись, что Лазарь только дразнит его, застонал и умолк.