Что же она наделала! Оставила Торна Бладдринкера рядом с мечом! Если он завладеет своим клинком, то как же ей удастся вернуть его обратно? А что если тогда она не сможет больше подчинить себе викинга? Вдруг он исчезнет, а вместе с ним и меч?
Как только эта мысль пришла ей в голову, Розалин со всех ног побежала обратно под дерево. Ее удивленным глазам представилась следующая картина: меч по-прежнему лежал в футляре, вокруг были разбросаны объедки, а Торн Бладдринкер гипнотизировал ее таким голодным взглядом, будто целую вечность не брал в рот ни кусочка.
Заметив выражение его лица, Розалин торопливо пробормотала:
— Я подумала, что ты… Ты мог бы… Да не смотри ты на меня так!
Викинг послушно отвел взгляд, и Розалин в ту же секунду захотелось, чтобы он вновь обернулся к ней. Боже милосердный, да она сама не знает, чего хочет! Нет, знает: она хочет, чтобы он рассказал ей о прошлом. Нужно сосредоточиться на этом и перестать обращать внимание на его красноречивые взгляды.
Розалин посмотрела на беспорядок, который он учинил, укоризненно пощелкала языком и стала собирать остатки пищи, которые он бросил в траву.
— Я знаю, что в твоем времени аккуратность не считалась важной добродетелью и ты, конечно, и понятия не имеешь о штрафе в пятьсот долларов за загрязнение окружающей среды, но раз уж ты здесь, Торн, тебе следует знать, что в наше время для мусора существуют мусорные баки. Мы должны все оставить здесь так, как было до нашего прихода, то есть, попросту говоря, убрать за собой.
— Вы недовольны мною, миледи? Вы хотите меня наказать?
Розалин бросила на него подозрительный взгляд, но лицо его выражало всего лишь невинное любопытство — дерзкое желание либо прошло, либо было тщательно скрыто.
— Да у меня и в мыслях не было… — начала было она, но тут же осеклась. Если она хочет и дальше с ним общаться, придется ей на время позабыть свою щепетильность: у нее и без того хватает проблем, чтобы еще беспокоиться, не обидела ли она его случайно оброненной фразой.
— Да, я тобой недовольна. Хватит швыряться вещами, которые тебе не по нраву. Ты должен их положить на место или вернуть тому, кто их тебе дал. Или выбросить.
— Я так и поступил, — возмущенно заметил он. Он явно обиделся на нее, но не потому, что она его побранила, а потому, что не смогла толком объяснить, за что именно она его упрекает, и он чувствовал себя незаслуженно оскорбленным. Розалин вздохнула. Неужели теперь ей придется тщательно обдумывать каждое свое слово? На это ведь никаких сил не хватит.
— Извини, я неточно выразилась. «Выбросить» — значит выкинуть в ближайший мусорный бак или контейнер. А так как поблизости его нет, мы соберем все в корзину и возьмем ее с собой.
— Не думаю, что дикие твари отблагодарят вас за это, леди.
В его тоне сквозил упрек, и Розалин чуть не села от неожиданности. Так вот в чем причина его неряшливости! Он, оказывается, хотел накормить диких животных. Такая щедрость и забота была в глазах Розалин настолько несовместима с образом сурового и жестокого викинга, что она от удивления не сразу нашлась что сказать.
Ненавидя себя в душе за эти слова, она все же вынуждена была заметить:
— Я не думаю, Торн, что в Англии ты где-нибудь найдешь в наши дни диких животных — по крайней мере тех, на которых ты охотился когда-то. Поэтому сделай одолжение, помоги мне тут убрать. Можешь собрать покрывало со всем, что на нем есть, и сунуть его в корзину, а я пока соберу остальное.
С этими словами она подхватила футляр с мечом с покрывала, опасаясь, что викинг опять поймет ее буквально. Прижав к себе свое сокровище, она спросила:
— Я думала, что ты заберешь меч, но ты к нему даже не прикоснулся?
Он наклонился, чтобы собрать покрывало, и ответил, не глядя на нее:
— Больше всего на свете я хотел бы вернуть свой клинок, но без твоего позволения я не могу к нему даже прикоснуться.
— Ты не можешь или не имеешь права?
— Проклятие мне это запрещает. Только тебе позволено передать мне мой меч.
Может, он говорит правду? Вот было бы хорошо — тогда ей не пришлось бы так волноваться.
— А если я тебе его дам?
Он поднял голову и впился в нее таким пристальным взглядом, что Розалин стало не по себе.
— Тогда власть перейдет ко мне. Ты сможешь сделать это для меня?
— Если ты после этого исчезнешь — никогда, — твердо произнесла она, несколько раз для убедительности тряхнув головой. — Меч принадлежит теперь мне. Торн. И я не собираюсь отдавать его кому бы то ни было.
При этих ее словах на лице его отразилось такое унылое разочарование, что она чуть было не предложила ему:
"На, возьми». Розалин вынуждена была собрать всю свою волю в кулак, чтобы подавить в себе этот неожиданный порыв великодушия.
— Ты и вправду исчезнешь, если я отдам тебе меч?
— Если ты отдашь мне его навсегда, в мое полное владение, то да. Если же ты позволишь мне только временно пользоваться им, то я не смогу уйти, пока ты не дашь мне на то своего разрешения.
До чего же запутанное это проклятие, сколько у него условий! Розалин не переставала этому удивляться.
— А что если я просто одолжу его тебе на время — не навсегда, учти, а именно на время — и потом тебя отпущу? Тогда ты имеешь право забрать меч с собой, чтобы я не смогла больше вызвать тебя обратно?
— Это невозможно, миледи. Я, конечно, могу уйти, но меч останется у вас. И только если вы сами согласитесь сопровождать меня, я смогу держать при себе свой клинок.
Перенестись с ним в Валхалу? Нечего сказать, заманчивое предложение! Оказаться в мифическом замке Одина среди драчливых, подвыпивших вояк? Нет уж, спасибо, как-нибудь в другой раз.
У нее внезапно возникла мысль, что он, возможно, говорит так потому, что именно это она и хочет услышать. На самом же деле все может оказаться совсем не так. И она не узнает правды, пока не будет уже слишком поздно и он не исчезнет вместе с мечом. Но рассуждения имеют смысл, только если он и вправду живет в Валхале, что он действительно тот, за кого себя выдает. А как она в это поверит? Розалин что есть силы ущипнула себя, так что даже почувствовала боль. Нет, всему этому надо найти разумное объяснение, иначе она сойдет с ума.
Факты. Ей нужны факты, доказательства, и она их получит. Сведения, которые он ей сообщит, легко можно будет проверить, и она заставит его освежить в памяти все важнейшие исторические события, свидетелем которых он стал. И это будет служить доказательством того, что он действительно жил в те времена или был перенесен в них посредством меча.
— Довольно об этом, — сказала она, выбрасывая пригоршню объедков в корзину. — И вот еще что: мне не нравится, что ты называешь меня «леди». Я знаю, в твоем времени это было выражением величайшей почтительности, но в наши дни в Америке это слово имеет несколько другой, я бы сказала, иронический оттенок. В общем, меня зовут Розалин, а ты можешь называть меня просто…
— Роза? — сказал он и неожиданно рассмеялся. Розалин вспыхнула. Даже этот тысячелетний… кто бы он ни был, даже он усмотрел связь между их именами! Но может быть, его что-то другое рассмешило? Она должна это узнать.
— Почему ты смеешься? Будь любезен, скажи мне об этом, чтобы я смогла оценить твою шутку.
— Шутку? Да нет, просто я думал, что тебя зовут Профессор. А что означает это слово?
Розалин усмехнулась — она ошиблась в своих предположениях: он не заметил связи между их именами, а сама она не собиралась ему на нее указывать.
— Это значит преподаватель — я преподаю историю, — ответила она. — Сначала я изучала ее в колледже, а потом сама стала ее преподавать.
— Всю историю?
— Я лучше всего знаю средневековье, а в особенности одиннадцатый век.
Он довольно ухмыльнулся:
— Мне тоже хорошо известно это время — славно я тогда повоевал.
Услышав это, Розалин пришла в крайнее возбуждение — оно, конечно, не шло ни в какое сравнение с тем чувственным возбуждением, которое в ней вызывал взгляд викинга, но было к нему чертовски близко. Да у нее же есть к нему тысячи вопросов! Но придется подождать, пока они не приедут в коттедж — там уж она вооружится записной книжкой и не пропустит ни одного слова своего гостя.
Она одарила его щедрой улыбкой и заметила:
— Ты и представить себе не можешь, Торн, как я рада это услышать! Я надеюсь, чуть позже ты расскажешь мне об этом поподробнее.
— Я мог бы показать тебе… Она прервала его:
— Тебе не нужно ничего показывать — мне нужны только факты.
Она не заметила его разочарования, так как в этот момент ей на глаза попался сандвич, завернутый в целлофан и надкусанный с одной стороны прямо сквозь пластиковую обертку.
— Ты что же, не догадался снять упаковку, прежде чем начать есть? — недоуменно спросила она.
Викинг к этому времени уже закончил свою часть работы и теперь снова наблюдал за ней. Бросив беглый взгляд на сандвич, который она ему протягивала, он встретился с пей глазами и, слегка пожав плечами, промолвил:
— Я ничего не видел, кроме тебя. И берегись, Розалин: мне все больше нравится на тебя смотреть.
Горячая волна вновь захлестнула ее. Как она могла запретить ему так смотреть на нее и говорить ей такие вещи? Она прекрасно понимала, что это не в ее власти. Она уже определила свои требования: не прикасаться к ней. Теперь уже поздно изменять условия их взаимного соглашения.
Да и, кроме того, она держит его здесь против его воли. Не может же она запретить ему все, что ему нравится? Но в таком случае как ей удастся все вынести?
Одно она знала точно: сил у нее почти не осталось.