Брижит лежала неподвижно и плакала, слезы текли прямо на соломенный тюфяк. Но от рыданий мышцы на спине вздрагивали, и это причиняло ей новые мучения.
Девушка никак не могла поверить в то, что с нею сделали. Едва она отстирала свое грязное платье, как в комнату ворвалась Хильдегард с двумя охранника ми, которые мгновенно сорвали с Брижит одежду. Не успела их жертва осознать свое унижение, как оказалась на половике, не в состоянии вырваться из державших ее крепких рук. А потом, когда Хильдегард пустила в ход ремень, Брижит не чувствовала уже ничего, кроме боли. От каждого удара спину словно опаляло огнем, и оставалось только кричать сквозь кляп, которым истязатели предусмотрительно заткнули ей рот. Еще до того, как Хильдегард ударила ее в последний раз, несчастная потеряла сознание, а очнувшись, обнаружила, что она, совершенно нагая, лежит на своем тюфяке.
Брижит снова заплакала, но вскоре одумалась и вытерла слезы. Сдаваться нельзя! Нужно собрать одежду с сапфирами и запастись едой. Уже сейчас следует подкрепиться, ведь она голодала целый день. Надо заставить себя превозмочь боль, слезть с соломенной постели и снова попытаться убежать. На этот раз она возьмет с собой Вольфа.
Роланд беспокойно метался во сне, его мучило навязчивое сновидение, преследовавшее его всю сознательную жизнь. Иногда сны были светлыми и безмятежными, иногда — тревожными, иногда — даже пугающими, но Роланд не мог понять, о чем они. С годами это повторялось все реже, но сны приходили почти всегда, когда он бывал чем-либо обеспокоен.
Сон всегда начинался с приятного ощущения. Сначала из темноты появлялся мужчина, а потом молодая женщина. Хотя Роланд никогда не встречал этих людей, во сне он каждый раз легко узнавал обоих. Их лица всегда возникали вместе и словно издалека, откуда-то сверху, глядели на него. Роланд не испытывал никакого страха — столько тепла и счастья исходило от этих образов. Такого счастья, которое ему не дано было испытать в реальной жизни. Но потом появлялось нечто, мгновенно разрушавшее состояние радости и покоя, хотя Роланд не мог уяснить, что именно это было. Лица сразу исчезали, и на их месте возникали тревожные сцены, вызывавшие ощущение опустошенности и отчаяния. Роланд просыпался с ужасающим чувством утраты чего-то очень важного, но чего — он не знал.
И сейчас происходило то же самое. Он так метался во сне, что свалился с постели на пол, и от этого проснулся, еще не успев расстаться с видением.
Роланд снова забрался на постель и тряхнул головой. Сколько бы он ни проспал, очевидно, этого было недостаточно: одурь от ненавистного вина никуда не делась. Господи, почему он постеснялся попросить пива? Все еще одурманенный, рыцарь, качаясь, слез с тюфяка и побрел в темный коридор. Сюда пробивался бледно-розовый свет из нижнего зала. На стенах он образовывал причудливые тени. Чтобы сориентироваться, Роланду потребовалось несколько мгновений. Он понял, что поблизости нет никого, кто мог бы принести ему спасительную кружку.
Брижит, затаив дыхание, прислонилась к стене. Она стояла всего в нескольких шагах от своего обидчика. Узнает ли он ее в такой тьме? Броситься бы наутек, но ноги словно приросли к полу. Спина все еще сильно болела, и кроме того, если убежать прямо сейчас, то придется оставить Вольфа, а также одежду и лошадь. Все, что успела сделать Брижит, — это собрать немного еды, которая сейчас лежала у нее в холщовой котомке. Она стояла как вкопанная, едва дыша.
Роланд заметил в темноте чьи-то золотистые волосы, освещенные слабыми отблесками. Мгновенно забыв о пиве, он направился к златокудрой невидимке. Уж раз не удается раздобыть питья, то он хотя бы скоротает ночь с юной прелестницей, которую ему прислала Друода. Весьма любезно со стороны хозяйки так развлекать своих гостей, и, хотя эта девчушка, кажется, не совсем охотно пришла сюда, он ее быстренько отогреет.
Ни слова не говоря, Роланд затащил Брижит в свою комнату и закрыл дверь. Он крепко держал ее за руку, боясь потерять в темноте, но девушка вдруг слабо вскрикнула от боли, и тогда он ее выпустил.
— Я не обижу тебя, моя прелесть, — сказал он ласково. — Я никогда и никому не причинял боли без причины, так что тебе не следует меня бояться. — Роланд, все еще под действием порошка, который дала ему Хильдегард, не понимал, что его язык заплетается, а французские слова пересыпаны нормандскими. — Ты что, боишься моего роста? — спросил он, вглядываясь в хрупкую фигурку. — Но я такой же, как и все остальные мужчины. — Внимательно приглядевшись, рыцарь вдруг узнал ее. — Черт побери, женщина, ты слишком часто испытываешь мое терпение! Не много ли от тебя неприятностей за один день? Но на сей раз я не стану с тобой манерничать, а просто возьму то, что твоя госпожа мне предложила, и закончим на этом!
Брижит похолодела, когда он вдруг повысил голос. Ведь его могла услышать Друода, комната которой находилась как раз напротив. Должно быть, от испуга девушка совершенно не поняла смысла речи пьяного Роланда, к тому же путавшего французские слова с иностранными. Но голос его звучал сурово, поэтому она без труда догадалась, что сегодня ночью уже никуда не сбежит.
Молчание девушки Роланд расценил как уступку и начал возиться со своей одеждой. Но, увы, вино подействовало не только на его разум. Желания как не бывало. Тогда он решил поиграть с женщиной, уложил ее на постель и раскрыл окутывавший ее плащ, немало удивившись, что больше на ней ничего нет. Он провел рукой по гладкой коже ног и бедер, пальцами коснулся тепла между ее ногами. Продолжая свои исследования, он продвинулся к груди. О, ему Нравилась такая грудь, полная и упругая. Правда, утром здесь появятся синяки — Роланд совершенно не рассчитывал силу своих ласк.
Но Брижит не было больно. Она вообще ничего не ощущала, поскольку потеряла сознание в тот самый момент, когда он вдавил ее истерзанную спину в соломенный матрас. Ведь она специально ничего не надела под плащ, чтобы как можно меньше раздражать раны. Естественно, что боль от прикосновения пульсирующей спиной к грубому тюфяку оказалась просто непереносимой.
Но Роланд не заметил, что девушка в беспамятстве. Он не отдавал себе отчета в том, что двигается неестественно медленно и почти засыпает. И едва заняв удобное положение, чтобы овладеть ею, он вдруг сам… потерял сознание.