В воскресенье мужчины поехали на южные пастбища приступать к клеймению скота. Оставшись вдвоем с подругой, Хани достала для них костюмы и рубашки, которые хранились в массивном старинном сундуке из кедрового дерева. Гарнет начистила новые сапоги и стряхнула пыль с широкополых фетровых шляп, которые Хани хранила завернутыми в бумагу, придерживая для особых случаев.

Всю вторую половину дня гладили одежду для праздника. А вечером, после ужина, велели мужчинам вымыться в сарае, а сами наслаждались горячей ванной в доме.

В понедельник с раннего утра светило солнце. Фургон был готов, лошади оседланы, мужчины празднично одеты — ждали только женщин. Гарнет последний раз оглядела подругу. В черном платье, которое подчеркивало ее светлые волосы, Хани выглядела на редкость элегантно. Черная кружевная накидка, которую она соорудила накануне, прикрывала, но не прятала соблазнительную белизну ее плеч и рук. Гарнет уложила ей волосы в пучок на макушке и воткнула в их медовую дымку черное перо.

Собственные волосы Гарнет расчесала до сияющего блеска. Они свободно падали на плечи, и их красоту оттеняли яблоневый цветок и белая бархатная лента.

Когда подруги вышли из спальни, мужчины в изумлении застыли. Гарнет машинально посмотрела на Флинта и не сдержала улыбки, заметив в его глазах одобрение. Чисто выбритое, бронзовое от загара лицо темнело на фоне белой рубашки с узким галстуком в виде шнурка. В отличие от Клива и Люка на нем не было черного костюма — только темная свободная куртка и такие же темные брюки. Гарнет в который раз ощутила притягательную мужскую силу, исходящую от этого человека.

Клив присвистнул и прервал наваждение:

— А вы, леди, недурно выглядите.

Люк подошел к жене:

— Ты прекрасна, соечка.

Хани улыбнулась и взяла мужа под руку.

Но стоило женщинам разместиться на сиденье фургона, а мужчинам вскочить в седла, как случилась новая заминка.

— Папа, — закричал Джош, — ты забыл Амиго!

— Думаю, сынок, ему лучше остаться дома, — возразил Люк. — Сегодня город не место для него.

— Но Амиго тоже хочется посмотреть на железнодорожный праздник.

— Ясное дело — хочется. Но на празднике в городе слишком много людей.

— Ну и что? Он же маленький и занимает гораздо меньше места, чем дядя Флинт или дядя Клив, — надул губы мальчуган.

Гарнет не выдержала и отвернулась: у пса был такой несчастный вид — он усердно махал хвостом и ждал, что его поднимут в фургон.

— Люк, они ведь совершенно не расстаются, разве что на час в воскресенье, когда мы идем в церковь, — заметила Хани.

— Собака не должна участвовать во всем, что делается в нашей семье.

Теперь оба — и отец, и сын — одинаково насупили брови.

— Амиго — член нашей семьи. Если его не возьмете, я тоже не поеду. — Мальчик скрестил на груди руки.

— Не смей так со мной разговаривать, юноша! — Люк явно терял терпение. — Слышал, что я сказал? Амиго останется дома!

— Давай спорить, — прошептала Хани на ухо Гарнет.

— А не лучше решить дело голосованием? — весело предложил Клив.

— Дело уже решено. — Люк мрачно посмотрел на младшего брата.

— Боже, ну что в этом такого, если собака поедет с нами! — внезапно воскликнул Флинт, и Гарнет откровенно удивилась, потому что считала, что кому-кому, а Флинту все равно, отправится в город пес или останется дома.

— Кто-нибудь еще хочет высказаться? — Люк посмотрел на Гарнет, но та только покачала головой:

— Это не мое дело.

— Ну почему же? Все остальные же говорили. Довольно, — оборвал он сам себя, — поехали на этот чертов праздник. Амиго, ты остаешься дома!

Расстроенный пес проковылял на крыльцо и растянулся на досках, положив на лапы голову. Люк пришпорил коня, и кавалькада двинулась в путь. За старшим братом следовали Флинт и Клив. Хани хлестнула вожжами лошадей, и фургон тронулся за мужчинами.

— До свидания, Амиго. — Джош помахал рукой, и на глазах у него блеснули слезы.

— Душераздирающее зрелище, — шепнула Гар-нет на ухо Хани.

Не проехали они и четверти мили, как сзади показался мохнатый прыгающий комочек.

— Мама, посмотри, Амиго!

Хани натянула поводья.

— Люк! — Она с мольбой в глазах взглянула на мужа.

— Ладно-ладно… Ну разве у меня есть право решать, если даже эта чертова собака не желает меня слушать?

— Ура! — раздался радостный вопль Джоша. — Амиго, сюда! Папа разрешил тебе прыгнуть, — и раскрыл объятия навстречу лохматому другу. Пес не заставил себя ждать, единым махом оказавшись в фургоне, и, тяжело дыша раскрытой пастью, устроился на коленях у мальчика. Розовый язык вывалился набок, но глаза с обожанием смотрели на юного хозяина.

Хани изогнула бровь и многозначительно посмотрела на Гарнет:

— Ну, что я тебе говорила?

Больше никто не проронил ни слова, только Флинт и Клив рассмеялись. Люк укоризненно покачал головой, а потом захохотал вместе с братьями.