На рассвете крышка люка с треском захлопнулась, и Матье очнулся от сна, а Паэн взлетел вверх по приставной лестнице на чердак. Джоанна проснулась лишь тогда, когда последние отголоски эха внутри пустого закрома заглохли, и невольно отпрянула при виде угрюмого лица Матье и стали, поблескивавшей в тусклом утреннем свете в руках Паэна.

Она с трудом поднялась на ноги, мысленно проклиная увесистые монеты, оттягивавшие подол ее плаща.

— Сколько раз… — пробормотала она.

— Что? — Голос Паэна был хриплым от гнева, смешанного с облегчением.

— Сколько раз мне придется переступать через ваш меч? Матье снова опустился на свою походную постель и провел рукой по лицу.

— Уже дважды — дважды! — за последние трое суток я просыпалась по утрам в опасной близости от вашего меча… — начала Джоанна.

Паэн вложил клинок в ножны.

— И если вы до сих пор живы, то лишь потому, что однажды ночью я вынул его для вашей защиты. Матье ухмыльнулся.

— Я не знаю никого, кто был бы столь же ловок в обращении с мечом, как Паэн, — заметил он. — Он никогда не станет рубить сплеча.

Джоанна уселась на своем ложе.

— Что вас беспокоит? — осведомился Паэн. Матье заложил руки за голову.

— Можете поверить мне на слово. С Паэном вы находитесь в такой же безопасности, как…

— Что вас беспокоит? — вскричал Паэн. — Неужели вы до сих пор думаете, будто я намерен лишить вас жизни? И это после того, как я чуть было не разбился, спускаясь по стене Рошмарена, и чуть ли не силком тащил вас за собой через все герцогство?

Джоанна вздрогнула.

— Нет, — ответила она. — Не вы лишите меня жизни. Скорее я сама могу потерять ее из-за того, что вы так небрежны с оружием.

Матье засмеялся:

— Что за глупость! Паэн — и вдруг небрежен с оружием! Немедленно возьмите свои слова назад!

Паэн жестом заставил его замолчать и, подойдя к Джоанне, опустился на колени рядом с одеялом.

Щеки Джоанны от стыда вспыхнули румянцем. Она была укрыта одеялом Паэна, которое он отдал ей, когда настал его черед сторожить ее сон.

— Я жив благодаря своему мечу, — произнес он, — и неплохо умею с ним обращаться. Вполне достаточно, чтобы благополучно доставить вас до побережья и не причинить вам вреда, когда я вынимаю его из ножен. Скажите мне, Джоанна Мерко, почему вы доверяете мне меньше, чем какому-нибудь неопытному молодому оруженосцу?

Неопытному молодому оруженосцу… Кровь, хлынувшая на песок, покрывавший двор крепости. Искусство обращения с мечом, будучи переданным в неопытные руки, может привести к гибели тех, кто находится рядом…

— Итак, мадам? — Голос Паэна понизился до шепота. Джоанна подняла голову и храбро взглянула ему прямо в лицо.

— Возможно, вы и в самом деле умеете обращаться с оружием и не представляете для меня угрозы. Но если вы не оставите меня в покое, я сама перережу себе горло этим мечом — лишь бы наконец выспаться. Неужели нельзя подождать с разговорами до утра?

Матье хихикнул и прикрыл лицо плащом. Однако Паэн и не думал уходить.

— Дайте мне руку, — произнес он тоном, не допускавшим возражений. И когда она поднялась, помог ей спуститься по лестнице. — Вы все равно не уснете, — продолжал он, — поэтому лучше послушайте, как я намерен поступить, когда мы доберемся до побережья. Это поможет вам справиться со страхом, и вы наконец поверите, что я твердо намерен сделать вес для вашей безопасности.

Джоанна выдернула руку из его сильных пальцев и отступила на шаг. Неужели теперь он скажет ей то, в чем так и не решился признаться минувшей ночью, и тогда недостающая часть его замысла сама собой встанет на место? Неужели этот закаленный в боях, покрытый шрамами наемник и впрямь надеялся взять ее в жены, чтобы заполучить земли ее покойного мужа? Или же до него дошли слухи о богатом приданом, которое она принесла Ольтеру Мальби, и он возомнил, будто может получить столь же большое состояние для себя самого — все равно, в качестве приданого или в качестве выкупа? А когда он добьется своего, не может ли случиться так, что этот человек будет представлять для нее еще большую угрозу, чем дозорные Рошмарена, от стрел которых он спас ее в ту памятную ночь Самхейна?

— Я уже говорил вам, — начал Паэн, — что видеть вас здоровой и невредимой по пути в Англию выгодно для нас обоих. Я должен обеспечить вашу безопасность ради того, чтобы никто потом не мог обвинить меня в убийстве, для которого меня наняли. Как только мы окажемся на побережье, я отведу вас в дом местного священника или в монастырь — мне все равно — и попрошу первого попавшегося церковника составить документ, подтверждающий, что он видел вас живой и на свободе.

— А потом?

— А потом я сам посажу вас на корабль, отправляющийся в Англию. Разве вы не расслышали моих слов?

— А это неизвестное духовное лицо, составив нужную вам бумагу, не предложит обвенчать нас, чтобы вы могли вернуться в Рошмарен и предъявить на него права?

Сила его взгляда была такова, что, казалось, могла ее испепелить.

— Ни король, ни знатные сеньоры не станут брать в вассалы простых наемников, мадам! Даже дочь торговца шерстью должна бы это понимать.

Мрачное выражение его лица и обидный тон не испугали Джоанну. За те несколько месяцев, что она провела в Рошмарене, ей пришлось выслушать столько оскорбительных намеков по поводу занятия ее дяди, что высокомерное замечание со стороны обыкновенного наемника уже не могло ее задеть.

— Зато дочь торговца шерстью кое-что знает про наемников. Мы брали к себе на службу людей вроде вас охранять груз на кораблях моего дяди, а также для безопасной доставки золота из Бретани и Фландрии. Мой дядя делал все, чтобы они держались от меня подальше, и настоятельно советовал мне не полагаться на их преданность, если только я не посулю им достаточно золота в обмен на их мечи и не обладаю достаточным состоянием, чтобы сдержать свое обещание.

Джоанна тяжело вздохнула, борясь с внезапной ноющей болью в груди. Гаральд, ее юный брат Гаральд, не последовал советам их дяди. Он приходил в восторг при виде мечей, старательно подражал грубоватой речи наемников и с удовольствием слушал их рассказы о добытых во время войны трофеях. И тогда в нем пробудилась жажда иной жизни, далекая от сараев с шерстью и стен дядюшкиной конторы…

Тут человек по имени Паэн заговорил снова:

— Ваш дядя был по-своему прав. Но разве он не говорил вам, что у любого, даже самого малоопытного солдата, получившего приказ, хватит ума не перечить тому, кто ему платит?

Джоанна устремила взгляд туда, где сквозь отверстие в стене брезжили первые проблески рассвета, подальше от тьмы, в которой перед ней до сих пор маячило окровавленное лицо Гаральда.

— Нет, не говорил.

— В таком случае он, должно быть, жил в постоянном страхе перед нами. И он привил вам эту глупую привычку зеленеть от ужаса, стоит кому-нибудь при вас вынуть из ножен меч. Я знал принцессу королевской крови десяти лет от роду, которая вела себя в подобных случаях куда спокойнее, чем вы. Даже такая крошка смогла понять, что меч предназначен для ее защиты.

Джоанна, вздохнув, направилась к приставной лестнице.

— Я принесу ваше одеяло.

— Матье захватит его с собой. — Он поравнялся с ней и положил руку ей на плечо. — Если вдруг по дороге возникнут какие-нибудь осложнения и нам придется сражаться, прошу вас, не надо от меня убегать, если только я сам вам не прикажу. Вы можете ринуться очертя голову навстречу опасности и в конечном счете лишитесь жизни.

— Я не настолько глупа, чтобы от вас бегать. — И Джоанна принялась взбираться по лестнице.

Они следовали вдоль берега реки до холмов чуть повыше Динана, где небольшая речка Ране, вбирая в себя потоки более мелких речушек, сбегавших с крутых склонов долины, разливалась, образуя глубокое устье, по которому корабли даже с большой осадкой могли плыть на север, в сторону моря.

Они обнаружили открытую лужайку рядом с садом и соорудили на скорую руку укрытие из сорванных ветром кривых веток вековых деревьев. Пока Паэн и Матье работали, Джоанна подобрала с земли несколько побитых морозом яблок — последние остатки осеннего урожая — и сложила их в подол своего изрядно забрызганного грязью плаща.

Они уже находились достаточно далеко от Рошмарена и рискнули разжечь костер. Пока Матье собирал сухие листья, чтобы поддержать пламя, Паэн успел раздобыть несколько жирных перепелов.

— Как вам удалось их поймать? Паэн ухмыльнулся и взял одно подмерзшее яблоко с плаща Джоанны.

— Чистая случайность. Я подбил их лезвием меча, пока стреноживал коней, — отозвался он. — Иногда какой-нибудь неуклюжий фехтовальщик тоже может оказаться полезным.

Джоанна покраснела. Их недавняя ссора на мельнице постепенно забывалась, перейдя сначала в грубоватые шутки, а затем в добродушное подтрунивание.

Паэн нанизал перепелов на вертел и повесил их жариться над костром, который Матье сложил из яблоневых веток.

— Здесь, под защитой холма, вы будете в полной безопасности, даже несмотря на холод. Я оставлю вам свое одеяло и плащ.

По плечам Джоанны пробежал озноб.

— Разве вы проведете эту ночь не с нами? Паэн нахмурился:

— Луна пока еще достаточно яркая, чтобы осветить мне путь до Динана, а дорога широкая и наезженная. После ужина я отправлюсь в город и еще до рассвета сумею отыскать знакомого вашего дяди.

— Вы все запомнили?

— Да, — не задумываясь, ответил он. — Деревянный дом на развалинах старой крепостной башни у самого берега реки, рядом с церковным двором.

— Его имя…

— Ги. Дряхлый старик с седыми волосами. Вы не дадите мне пароль, Джоанна? — — Я его не знаю.

— Неужели ваш дядя отправил вас в Бретань, чтобы выдать там замуж, и не назвал при этом пароля, которым он пользовался, общаясь со своим компаньоном в Динане?

Джоанна подняла глаза к небу.

— Паэн, луна скоро скроется за облаками. Почему вы не можете подождать до рассвета?

— Зачем? — возразил он. — Неужели к рассвету вы станете больше мне доверять?

Этот человек не оставит ее в покое до тех пор, пока не выяснит все. Его требование было вполне разумным: вряд ли Паэну могли грозить осложнения со стороны одного из самых влиятельных граждан Динана, и едва ли его заподозрят в том, что он желает завладеть фамильным состоянием Мерко, но без пароля старый Ги не ответит ему ни на один вопрос. Весть об исчезновении Джоанны уже наверняка достигла Динана, и потому купец Ги будет весьма недоверчиво относиться к любому человеку, утверждающему, будто он явился от ее имени.

Джоанна вздохнула.

— Вы уже как-то упоминали, что ваше приданое составляло значительную сумму. Не было ли оно выплачено через посредство компаньона вашего дяди в Динане?

— Нет, я привезла его с собой из Йоркшира. Ги не имел к этому никакого отношения.

— А ваш дядя, очевидно, не хотел, чтобы ваш муж наложил руки на казну Ги из Динана, перекачав золото, предназначенное для Йоркшира, в казну замка Рошмарен.

Джоанна побледнела. Человек, которого она знала под именем Паэн, явно не был простым солдатом. Уж слишком хорошо он разбирался в подобных вещах.

— Возможно, — ответила она медленно. — Так или иначе, это не имеет значения. Мое приданое было достаточно велико, к тому же выплачено сразу и в полном размере. У Ольтера Мальби не было нужды…

— Права, — проворчал Паэн.

— Не было нужды, — упрямо повторила Джоанна, — просить о большем. Сомнительно, чтобы он вообще знал что-нибудь о нашей торговле с Динаном. Он был не из тех людей, которые станут уделять внимание подобным мелочам.

— Тогда расскажите мне побольше о вашем дяде. Что-нибудь такое, чтобы этот самый Ги из Динана поверил, что меня прислали именно вы.

— “Рог Локи” .

— Это еще что такое? Название пивной?

— Просто передайте ему эти два слова и скажите, что вы явились по поручению Джоанны Мерко и ей нужна помощь.

— Откуда мне знать, что это не условный знак, который ваш дядя использует в переговорах с компаньонами, чтобы те немедленно схватили человека, произнесшего эти слова, и обвинили его в дурных намерениях?

Джоанна улыбнулась.

— Вам придется мне довериться. Это не больше того, о чем вы сами просили меня в ту ночь, когда появились в Рошмарене.

Паэн медленно повернул вертел и снова прилег на свой плащ.

— Я пришел к вам из чистого великодушия с предложением помощи.

— Я ведь обещала вам золото. — Джоанна выбрала себе яблоко и поднесла его поближе к пламени костра. — А это золото можно найти только в Динане.

Паэн протянул руку к меху с вином.

— У вас в платье и в подоле вашего плаща зашито вполне достаточно золота.

Джоанна открыла рот от изумления.

— Когда я однажды переносил вас на руках через сломанный мостик, я почувствовал его тяжесть на собственных коленях. Тяжесть да еще позвякивание зашитых в плащ монет — этого вполне достаточно, чтобы я мог обо всем догадаться.

— Это серебро, — ответила она смущенно. — И его недостаточно для того, чтобы оплатить путь до Англии. Паэн приподнял брови.

— Не угодно ли вам показать его мне?

— И уничтожить плоды того труда, который я затратила, чтобы его спрятать?

Он пожал плечами.

— Ну что ж, я не думаю, чтобы вы отправили меня в Динан без причины, и потому не буду подвергать сомнению ваши слова.

В который уже раз Джоанна испытала чувство стыда, общаясь с этим загадочным человеком! Она сняла с мизинца перстень с драгоценным камнем.

— Вот. Покажите этот перстень Ги из Динана и попросите его выручить меня в память о “Роге Локи”.

— Что это? Кубок какого-то древнего божества? Джоанна улыбнулась и взяла из его рук мех с вином.

— Нет, название корабля. Того самого корабля, который превратил моего отца и его брата в торговцев.

— А! — Паэн, держа перстень на ладони, внимательно рассматривал его. — Первое судно в их флоте?

— Да, “Рог Локи” стал нашим первым кораблем, и именно его появление навело моего отца на мысль заняться продажей шерсти. Однажды, когда я была еще ребенком, на побережье Йоркшира нагрянули пираты. То были пираты с севера, с полуострова Ютландия. При жизни моего деда они не раз опустошали Йоркшир, но те морские разбойники, которые находились на борту “Рога Локи”, так и не сумели пристать к берегу, чтобы спалить отцовские амбары.

— Ага! Стало быть, у вас на ферме тоже имелась пара-другая людей, которые знали, с какого конца браться за меч. Джоанна покачала головой.

— Нет, ни одного. Самое большее, что они могли сделать, — это метать в незваных гостей вилы, не давая им взобраться на холм. Пираты с “Рога Локи” погибли в море, когда их корабль разбился о прибрежные скалы, а команда утонула в волнах прибоя. Еще два дня судно оставалось на прежнем месте, затем вырвалось на свободу и стало дрейфовать к берегу. Мой отец и дядя обнаружили его, когда оно село на мель примерно в одной лиге от Гандейла, и заявили свои права на спасенное имущество. Они пообещали половину летнего настрига шерсти корабельщику, согласившемуся починить судно, а остальное отдали в качестве платы людям из Уитби, которые отплыли на нем во Фландрию. Паэн нахмурился.

— А как же товар? Они же отдали весь свой годичный запас шерсти?

Джоанна нетерпеливо взмахнула рукой.

— Товаром была шерсть их соседей-фермеров. В то лето их прибыль оказалась ничтожной, зато в следующем году она заметно возросла. Тогда они купили еще один корабль и начали вести торговлю с Динаном.

— А когда вы достигли брачного возраста, они купили вам в мужья бретонского рыцаря, чтобы сделать вас благородной дамой.

— Да, — ответила она после некоторого колебания. — Так оно и было.

Паэн взял мех с вином у нее из рук.

— Я восхищен тем, мадам, что им удалось убедить вас пересечь море и отдать ваше фамильное золото иноземцу, которого, как я погляжу, вы не слишком-то и оплакиваете.

— Я оплакивала его…

— Всего несколько дней.

— Неужели вы и впрямь думаете, что я желала ему гибели? Или вы снова хотите вернуться к тем сплетням, которые распускал арфист, предлагавший вам убрать с дороги злополучную вдову Ольтера Мальби и получить за это золото?

Паэн вытер губы.

— У меня просто не хватит смелости снова касаться этой темы, мадам. Я имею в виду, что мне трудно представить, как ваш дядя, сколь бы суровым он ни был, мог заставить вас выйти замуж против вашей воли. Почему вы согласились отправиться в Бретань, в замок Рошмарен?

Чтобы сделать приятное ее любимому дурачку Гарольду, ее брату, который мечтал стать рыцарем. Чтобы привезти с собой Гаральда в Рошмарен, где он мог выучиться воинскому искусству и манерам у своего зятя, Ольтера Мальби. Чтобы Гаральд в конце концов оказался на крепостном дворе Рошмарена и там распростился со своей юной жизнью из-за одного неосторожного взмаха мечом в руках какого-то пьянчуги. Чтобы по прошествии всего трех месяцев замужества оказаться одной в замке, где никто, кроме ее глуповатого мужа и его робкой сестрицы Агнес, не понимал ее языка, — одной среди бретонцев, которые с неприязнью, относились к своим норманнским сеньорам и откровенно презирали свою неумелую хозяйку из далекого Йоркшира.

— Я сама выбрала себе мужа и вышла замуж за Ольтера свободно и без принуждения.

И овцы Йоркшира однажды станут подобны чайкам и научатся летать.

Уголки губ Паэна дернулись в слабой улыбке, как будто он мог прочесть ее мысли. Как будто… Джоанна невольно напряглась.

— Вы знали моего мужа?

— Нет.

Его тон утратил ту сердечность и шутливость, по которым она безошибочно узнавала, когда он чувствовал себя непринужденно. Ночь вдруг показалась ей еще холоднее.

— Вы собираетесь уехать еще до того, как перепела будут готовы?

Он пожал плечами.

— Я возьму с собой одного из них — и сразу в путь. Я сохраню ваш перстень, мадам, и верну его вам завтра утром. Матье, — обратился он к другу, — оставайся этой ночью на страже и позаботься о том, чтобы наша дама была в безопасности.

Паэн направился через лужайку к своему коню и удалился, не удостоив больше Джоанну ни словом, ни даже взглядом.