– А обещали оттепель, – пробормотала Эмили, уныло глядя в кухонное окно.

Прошедшие три дня почти все время шел снег, а ночью подмораживало. Сегодня небо немного прояснилось и порой даже проглядывало неяркое солнце, но окрестности все равно выглядели мрачно.

Первая ночь без Рафа тянулись долго, и Эмили чувствовала себя крайне неуютно. Хотя она снова и снова повторяла, что одержала победу, но никакого торжества не ощущала, спала урывками, а проснувшись, увидела, что лежит на той стороне кровати, где должен был лежать он. Спустившись вниз, она обнаружила, что дом пуст, но посуда после вчерашнего ужина вымыта, в гостиной пылает камин и корзина полна дров. Раф вернулся часа через два. Она спросила, где он был, и получила ответ:

– Пора наладить связь с реальным миром, и для этого необходим телефон, который находится в магазине. А в чем дело?

– Ни в чем. Я просто спросила.

Днем он опять ушел, но она больше не задавала вопросов. Это продолжалось и в следующие дни, и с каждым разом он отсутствовал все дольше и дольше, а когда возвращался, то старался не приближаться к ней, тем более по ночам, которые проводил в другой комнате. Неожиданно одиночество перестало казаться Эмили желанным. Они по-прежнему ели вместе, но разговор не клеился, и ей не хватало той теплоты, которая так внезапно возникла между ними и так скоро закончилась. Эмили почти все время проводила у себя в комнате, читая либо собирая пазлы, найденные в комоде. А чаще просто лежала, глядя в потолок и думая о том, как ей жить дальше. Иногда она засыпала, и этот краткий сон был для нее подарком, потому что ночи не давали отдыха – она прислушивалась к шагам Рафа, к стуку двери его спальни, и потом долго не могла уснуть, сознавая, что он лежит совсем рядом, всего в нескольких метрах от нее. И неудивительно, что днем она нервничала и дергалась. Как-то утром, видя, что он надевает куртку и сапоги, она ядовито осведомилась:

– Собираешься на любовное свидание?

Раф удивленно взглянул на нее.

– Ты о чем?

Она пожала плечами.

– О твоих бесконечных дневных отлучках. Наверняка встречаешься с какой-нибудь смазливой шотландской девчонкой.

– Не говори глупостей, – оборвал ее он и ушел.

Эмили загрузила в стиральную машину, которая стояла в подвале, почти все свои вещи, и поэтому сегодня ей пришлось надеть юбку из твида, свитер и черные шерстяные колготки, отчего ее ноги, худенькие и длинные, казались еще длиннее. Неожиданно раздался глухой звук чего-то падающего, и Эмили подскочила от страха. Господи, неужели с крыши отвалилась труба? Натянув куртку и сунув ноги в резиновые сапоги, она вышла во двор. К счастью, это была не труба, а куча упавшего с крыши снега. Вдруг она с тоской вспомнила, как дома в поместье лепила снеговика, украшала его старым беретом и шарфом, которые выпросила у Пенни. Ей тогда было одиннадцать лет. И вот теперь, Глядя на сугробы, Эмили усмехнулась и начала сооружать что-то похожее на человеческую фигуру. Она вылепила широкие плечи и водрузила большой снежный ком – голову. Нашла кусочки угля – это глаза, рот и пуговицы; принесла из кухни морковку – это нос. И отступила на шаг, чтобы оценить свою работу.

– Ты очень красивый мужчина. Или можешь им стать, если…

Она вытащила морковку из головы снеговика и со смехом воткнула ему в туловище как раз под рядом пуговиц-угольков.

– Весьма художественно, – раздался сзади голос Рафа.

Эмили от неожиданности вздрогнула, но решила не смущаться и, обернувшись, посмотрела на него вызывающе. А он, насмешливо подняв брови, разглядывал ее творение. Потом бросил на нее иронический взгляд, пожал плечами, развернулся и направился в коттедж.

– Какой противный! Ни капли чувства юмора, – прошипела себе под нос Эмили, разозлившись, что он испортил ей веселье, и, слепив снежок, запустила им Рафу в спину.

Он остановился как вкопанный, затем в недоумении повернулся. Эмили воинственно сверкнула глазами. Да ей давно хотелось бросить в него что-нибудь!

– Не знаете, что сказать, синьор? – крикнула она.

– Зато знаю, что делать, синьора, – ответил он и двинулся к ней, подцепив пригоршню снега.

Эмили побежала прочь, но увязла в снегу в резиновых, не по размеру, сапогах. Споткнувшись, она упала в сугроб и, барахтаясь, хотела подняться, но Раф уже настиг ее.

– Не трогай меня, – тяжело дыша, пискнула она.

Он перевернул ее на спину и уже был готов засунуть снег ей за шиворот. Волосы упали Эмили на глаза, юбка задралась, и она подняла руки, пытаясь отгородиться от него. Их взгляды встретились, и она поняла, что сопротивляться бесполезно. Он налег на нее всей тяжестью своего тела, и она еще глубже провалилась в мягкий сугроб. Но ей больше не хотелось отталкивать его, и руки оказались на его плечах. Она тянула его к себе, и, словно повинуясь ее просьбе, он наклонил голову и жадно припал к ее рту. А она ответила на его поцелуй, сначала робко, затем смелее, впервые позволив его языку погрузиться в теплую норку ее рта. Даже сквозь одежду Эмили почувствовала, как давит на нее его напрягшееся естество. Ее обожгло желание, не подчиниться которому было невозможно. Раф поднялся, подхватил Эмили на руки и понес в дом, а огромные резиновые сапоги свалились с ее ног и остались в снегу.

Раф плечом распахнул дверь, поставил Эмили на пол и начал срывать с себя одежду. И при этом не отводил глаз от Эмили. Она тоже торопливо раздевалась, с трудом стягивала через голову влажный шерстяной свитер, дергала неподдающуюся молнию на юбке, стаскивала мокрые, прилипшие к телу колготы и трусы.

Обнаженный Раф прислонился спиной к двери и протянул к ней руки. Она подбежала к нему, и он легко, как пушинку, поднял ее и прижал к себе. Эмили обвила его ногами и вцепилась в плечи. Она горела, словно объятая пламенем, и чувствовала, как он глубоко погружается в ее влажное мягкое лоно, чувствовала внутри сильные, ритмичные толчки. И ей захотелось отвечать ему.

Их губы, их тела сомкнулись. У нее внутри рождалось такое сладостное ощущение, о существовании которого она не подозревала. Рай и ад одновременно. В этом чувственном калейдоскопе смешались агония и немыслимое удовольствие. И разум уже не управлял телом. Дрожа, Эмили без сил повисла на нем и, подавляя рыдания, уткнулась лицом ему в шею. А он бормотал ей что-то на ухо по-итальянски.

Потом Эмили поняла, что ее несут, опускают на пушистый мех и рядом с ней лежит Раф. Он нежно гладит ее тело, и ей хочется умиротворенно мурлыкать, как довольному котенку. Он тихо произнес:

– Значит, теперь мы оба это знаем, да? – Выдержав паузу, он уточнил: – В будущем никогда не притворяйся ни перед собой, ни передо мной, что ты меня не хочешь. Ты будешь спать со мной ровно столько, сколько я пожелаю. Capisci?

Ее пронзил ужас. Он говорит ей о том, что победил, и для него самое главное – это, а не их общий восторг. Но он, очевидно, привык к тому, что женщины плачут в его объятиях.

– Да… я понимаю, – сквозь слезы вымолвила она. – И это все, что ты хочешь мне сказать?

А что ты хочешь услышать? Я всегда знал, что у тебя подо льдом скрывается огонь. И что мое ожидание окупится. – И с легкой усмешкой он добавил: – Ты превзошла мои самые сладкие мечты, carissima.

Она не знала, какие слова ожидала услышать от него. Знала только, что в том месте, где находится сердце, образовался жесткий, болезненный комок. Несмотря на тепло камина, ей вдруг сделалось очень холодно, и по телу пробежали мурашки.

– Тебе не кажется, cara, что нам будет удобнее проделать все это в постели?

Он быстро встал и протянул ей руку. И она позволила ему поднять ее на ноги.

Он повел ее наверх по лестнице, а она покорно шла. Ей было стыдно, но она ничего не могла с собой поделать. Потому что ее тело окончательно принадлежало ему и будет принадлежать до тех пор, пока она ему не надоест. Но когда в постели Раф заключил ее в свои объятия и зашептал ее имя, все мысли покинули Эмили.

Раф еще спал, когда она встала с кровати. Неужели было время, когда она не желала его? Эмили поглядела на длинные темные ресницы, твердую линию изогнутых в полуулыбке губ и поборола желание поцеловать его. Она подумала о том, какой он щедрый любовник – ее наслаждение было у него на первом месте, и он сдерживал себя до тех пор, пока она не получала удовлетворения от их близости.

Эмили тихонько вышла из спальни, чтобы принять ванну, вымыть голову и – тут она иронически усмехнулась – приукрасить себя. Она не питала иллюзий относительно; своей внешности и знала, что она далеко не красавица. Когда ее представляли как жену Рафа, она видела на лицах удивление и почти слышала перешептывания: «Что он в ней нашел?»

А что происходит сейчас? То, чего она подсознательно всегда боялась. Почему она так яростно старалась не приближаться к нему? Да потому, что с их первой встречи знала, что лишится своей независимости, потеряет себя, будет принадлежать ему душой и телом. А что будет потом? Ответ она знала: он выкинет ее из головы и из своей жизни. Она станет ненужной.

Но Раф ее предупреждал. Он сказал, что заставит ее захотеть близости с ним, а когда это случится, то пощады ей не будет.

Эмили вылезла из ванны, вытерлась и расчесала волосы. Халат Рафа висел на двери, и она надела его. Спустившись вниз, она оглядела гостиную – на полу вперемешку с одеждой валялись диванные подушки. Огонь в камине давно погас, и тишину нарушал непривычный шум. Она подошла к окну – по стеклу стучал обещанный дождь. Значит, мы можем отсюда уехать, подумала Эмили. Если захотим. Но она, наверное, осталась бы. Пусть медовый месяц продлится.

Эмили пошла на кухню и поставила на плиту чайник. Услыхав звук автомобиля, она выглянула в окно и увидела приближающийся джип Ангуса, из-под колес которого разлетались брызги тающего снега.

– Черт! – Эмили влетела в гостиную, похватала с пола свитера, джинсы, белье, свою юбку и, забросив все за диван, положила на место диванные подушки.

Когда Ангус подошел к дому, она смогла с улыбкой открыть ему дверь.

– О, привет.

– Вам нездоровится? – спросил Ангус, видно решив, что лишь по нездоровью можно днем ходить в халате.

– Нет, что вы. Я просто решила вымыть голову.

Он вытащил из внутреннего кармана куртки пачку бумаг.

– Тетя просила завезти это… вашему мужу. Это ответы на электронную почту, которую он отослал сегодня утром. Обычно он сам приходит днем.

– Разве в магазине есть компьютер?

Я думал, вы знаете. Вы ведь оформляли по компьютеру аренду на дом.

Эмили закусила губу.

– Да-да, конечно. Я забыла.

Ангус огляделся.

– А что, вашего мужа нет?

– Он сейчас занят, – уклончиво ответила Эмили, моля бога, чтобы не появился совершенно голый Раф.

– Тогда возьмите его почту, Тут все по-итальянски. А вот это ответы на телефонные звонки.

Эмили бросила взгляд на список имен и застыла: три раза повторялось имя «Валентина». В ушах зашумело. Нет, нет, не может быть… До нее донесся голос Ангуса:

– Наверное, вы вскоре уезжаете.

– Я… не знаю. Мы еще не решили.

– Ваш муж сказал тете, что вы уедете, как только сойдет снег, а судя по всему, к утру он растает. Жаль, что у вас не было возможности погулять. Здесь очень красиво. Но, может, вы сюда еще вернетесь.

– Возможно, – ответила она и проводила его взглядом, пока он пробирался от дома по лужам к джипу.

Найдя в комоде большой конверт, Эмили сложила в него все бумаги, отданные ей Ангусом. Затем собрала вещи, которые второпях побросала за диван, и понесла их наверх.

Раф уже проснулся и, зевая, сидел на кровати. Увидев на ней свой халат, он улыбнулся, и от его улыбки у нее замерло сердце.

– Вот и ты, mia bella. Я без тебя скучал.

– Я думала, что ты еще спишь, – ответила Эмили, разбирая вещи.

– Меня разбудил шум. Похоже на звук мотора.

– Приезжал Ангус Макьюэн.

– Зачем? – резко вырвалось у него.

– Он привез тебе почту и телефонные сообщения. – Эмили подала Рафу конверт. – Ты не появился в магазине сегодня днем, и его тетя подумала, что здесь может быть что-нибудь важное.

– У меня есть дела и поважнее. – Он поймал ее за руку и усадил рядом с собой. – И я хочу забрать у тебя халат.

Эмили высвободила руку.

– Я еще немного им попользуюсь. Чайник, наверное, уже закипел, и я приготовлю кофе.

Когда Раф спустился вниз, то уже был одет и натягивал парку. Он был серьезен, и на лице не осталось и следа прежней страсти.

– Эмилия, я собираюсь заказать авиабилеты. Мы уедем утром. Ты успеешь собраться?

Ее пронзила боль.

– Да, конечно, – сказала она, стараясь держаться спокойно. – Если ты отвезешь меня на станцию, то дальше я доеду сама – у меня есть обратный билет на поезд.

Он был уже у двери и, нахмурившись, обернулся.

– Поезд? Какой еще поезд?

– Ты едешь в Италию, а я… я смогу вернуться домой.

– Разумеется, но ко мне домой, в Рим, а не в твой английский заповедник. – Его тон не предполагал возражений. – Ты – моя жена, и твое место рядом со мной. И нигде больше.

– Но… – начала было она и замолчала.

– Но – что? – Он нетерпеливо взглянул на часы. – Что еще ты хочешь сказать?

Она опустила голову. Ей есть что сказать, но с чего начать?

– Неважно.

– Думаю, что-то важное, но у меня сейчас нет времени.

Он взял в ладонь ее подбородок и поцеловал, крепко и требовательно, и по телу Эмили вновь пробежала чувственная дрожь.

Когда он ушел, Эмили уставилась в пространство. Этот поцелуй скорее всего является прелюдией к очень долгому прощанию.