Хилда и Челси молча глядели на сидевшего за столом доктора в зеленом больничном костюме. Худшие страхи подтвердились – Леверн умирала.

– Сожалею, что приходится говорить это, но, боюсь, слишком поздно. Никакой надежды. Началось, должно быть, в груди, там самые большие опухоли, оттуда метастазы идут в легкие. Мы сделали рентген как раз перед биопсией, в левом легком – огромная масса, этим объясняется постоянный кашель в последние несколько недель. Количество лимфоцитов подтверждает диагноз, и, хотя я не уверен, возможно, позвоночник и кости тоже затронуты.

– Собираетесь провести мастэктомию? – спросила Хилда.

Доктор покачал головой.

– Нет смысла подвергать ее лишним мучениям. Я позвоню Полли Гровер, лучшему онкологу в городе. Она посмотрит анализы и решит, стоит ли применять химиотерапию, хотя, вполне возможно, посоветует облучать опухоль в легком, чтобы попытаться уменьшить ее. Бог видит, совсем нежелательно, чтобы она погибла от удушья. Какая ужасная смерть!

– Неужели никакой надежды? – охнула Хилда.

– Боюсь, ни малейшей. Обратись она три-четыре месяца назад, может, все было бы по-другому, но теперь можно лишь попытаться отсрочить конец, – мрачно ответил доктор.

– Но вы, надеюсь, знаете, в каком положении она очутилась… я имею в виду убийство? – пробормотала Хилда.

– Это наименьшая из ее бед, – кивнул доктор. – Я, естественно, удостоверю, что она слишком больна, чтобы подвергнуться заключению или хотя бы предстать перед судом. Ей уже вынесен смертный приговор.

– Собираетесь оставить ее в больнице? – спросила Челси.

– По крайней мере, на несколько дней, пока доктор Гровер не получит возможности провести полное исследование и поставить окончательный диагноз. После этого, думаю, миссис Томас сама решит, где ей лучше всего находиться.

– Когда ее можно увидеть? – забеспокоилась Челси.

– Немного погодя. Но я буду крайне признателен, если позволите мне сначала поговорить с ней наедине. Миссис Томас пыталась взять с меня слово ничего не сообщать вам, если новости окажутся плохими, но я отказался. По-моему, не стоит скрывать такие вещи от родственников. Кроме того, она никак не сможет больше скрывать болезнь. С каждым днем состояние будет ухудшаться.

Внезапно Челси ошеломило сознание того, что бабушка в самом деле умрет – и скоро. Что будет с Банни и самой Челси? Леверн всегда обо всем заботилась, и вот теперь все заботы свалятся на плечи девушки, только на нее одну. Сумеет ли она справиться? И как можно теперь уехать в Англию, бросив мать на произвол судьбы? Согласится ли Банни оставить Голливуд и ехать с дочерью? Как отнесется Уилс к этому ужасному скандалу?

Каким тяжким бременем стало все случившееся для девушки, которой не было и двадцати трех лет, и если в этот момент она думала о положении, в котором очутилась, а не о трагедии Леверн, то не потому, что была бесчувственной эгоисткой, нет… Просто понимала: настал конец свободе, мечтам и надеждам, впереди пустота.

Челси и Хилда молча ждали около часа, пока наконец не пришла медсестра, чтобы отвести Челси к бабушке. Девушка нерешительно подошла к постели, где лежала Леверн. Глаза больной были закрыты, лицо повернуто к окну, к солнечному свету.

– Ба, это я. Как ты себя чувствуешь?

Не поворачивая головы, Леверн прошептала:

– Ты поняла, что сказал доктор Кейблшо?

– Да, бабушка, но ведь это мнение одного человека, нужно посоветоваться еще с…

Леверн мгновенно встрепенулась, открыла глаза, смерила внучку холодным взглядом и отрезала:

– Нет! Никаких докторов, слышишь?

– Но, ба, доктор сказал… – запротестовала Челси, ошеломленная таким взрывом.

– Забудь все, что он сказал. Это моя жизнь, и я, черт возьми, могу делать с ней все, что захочется! Он ничем не может помочь, и, естественно, намеревается, в компании таких же вампиров, высасывать из меня денежки, а тебе понадобится каждый цент, чтобы позаботиться о Банни. Не желаю больше ничего тратить ни на докторов, ни на больницы, ни на анализы. Жаль, что вообще позволила ему уговорить себя лечь на обследование! – гневно жаловалась она, перебирая пальцами простыню. Очевидно, страх и беспокойство оказались сильней воздействия наркоза.

– Но, ба…

Но у Леверн не было желания выслушивать возражения.

– Челси, заткнись и выслушай меня! Немедленно спустись вниз, узнай сумму счета, потом достань чековую книжку из моей сумки в шкафу. Я немедленно выпишу чек и уеду отсюда. Нет смысла тратить деньги и проводить здесь ночь, когда дома есть удобная постель и слуги, чтобы ухаживать за мной, – непререкаемым тоном заявила Леверн.

От многолетней привычки к беспрекословному послушанию не так легко отказаться, и Челси послушно выполнила приказ. Полтора часа спустя, после жаркой схватки со старшей медсестрой, главным врачом больницы и доктором Кейблшо, которые в конце концов сдались, настоявшую на своем Леверн усадили в кресло-качалку и подвезли к выходу, где уже ожидала Челси с машиной.

Кларк помог Леверн подняться наверх, так что она смогла наконец проверить, спит ли дочь, все еще находившаяся под действием лекарств и только потом позволила уложить себя в кровать. Не успела Каталина принести чай, как Леверн позвала Челси и потребовала, чтобы та позвонила Хилде.

– Она все утро провела со мной в больнице, ба. Думаю, надо позволить ей отдох…

– Я еще не умерла, дорогая внучка, так что будь добра выполнять мои требования! Позвони и скажи, что я хочу увидеться с ней, и немедленно. И принеси бутылку бренди, чтобы хоть как-то сдобрить эти помои, называемые чаем!

– Думаешь, можно? – нерешительно спросила Челси. – Тебе совсем недавно давали наркоз.

– Юная леди, давайте все расставим по местам. Вы мне не нянька, не опекун и не хозяйка! Бог видит, я всегда жила своим умом и намереваюсь и дальше так жить! Поэтому делай как велено, и побыстрее!

Она говорила с трудом, еле слышно, но с такой железной решимостью, что Челси как ветром сдуло.

Хилда немедленно согласилась приехать и появилась к тому времени, когда Леверн допивала вторую чашку чая, слегка сдобренного лучшим коньяком в доме. Почувствовав, что стало немного легче, она показала Хилде на стул у кровати, но когда Челси сделала шаг к двери, приказала внучке сидеть и слушать.

– Оставайтесь, юная леди, может, чему-то научитесь! Нужно знать, что происходит в этом доме, иначе пропадете без меня.

И, не тратя слов, перешла к делу:

– Вы говорили с Майком?

– Да, – кивнула Хилда, – и новости не очень хороши. Необходимо переснять кое-что, иначе придется вырезать пару сцен, включая ту, где девочка рассказывает Аннабель о том, что увидела в спальне.

– О Господи! – охнула Леверн. – Невозможно. Сценарий потеряет всякий смысл! Что произошло?

– Досадная накладка, часть пленки отправлена в брак, а виноватых, как всегда, нет – каждый валит на другого! У них не хватает материала, чтобы частично вырезать кадры, где Банни приходит в отчаяние от рассказа малышки, и, кроме того, игра девочки без этого выглядит неестественной. По-вашему, возможно привести Банни в такое состояние, чтобы она поняла указания режиссера и сделала все, как надо?

– Несомненно! – твердо сказала Леверн.

– Но, сами понимаете, это не так легко. Сцена не из коротких, а ей возможно, трудно на чем-то сосредоточиться, – с сомнением протянула Хилда.

Леверн нервно побарабанила по краю блюдца пальцами с длинными красными ногтями. Звук был раздражающим, и Челси хотела отодвинуть чашку, но не посмела шевельнуться. Шум так же внезапно смолк.

– Я знаю, как это сделать, – объявила Леверн. – Скажите Майку, чтобы назначил съемки на следующую пятницу. Пусть никому не говорит, что мы приедем – не желаю видеть этих приставал-репортеришек, ясно? Съемки должны идти без звукового сопровождения, так он сможет общаться с ней на эмоциональном уровне, точно указать, что Банни должна делать – ну… вы знаете: улыбнуться, удивиться, топнуть ногой и тому подобное. Если команды будут достаточно несложными и Майк сумеет обращаться с ней как с актрисой-ребенком, Банни сделает так, как велят.

– Уверены, что получится? – покачала головой Хилда.

– Должно получиться. Нужно сделать так, чтобы получилось! – горячо воскликнула Леверн.

Они поговорили еще с полчаса насчет даты выхода картины на экран, и, когда тема была исчерпана, Хилда поднялась.

– Позвоните и дайте знать, когда все будет готово, Хилда. Мне нужно не менее суток, чтобы вывести транквилизатор из организма Банни, иначе она не сможет играть.

– Надеюсь, вы сумеете поставить ее на ноги, Леверн. Если пропадет съемочный день, они потеряют кучу денег, а Майк уже и так превысил бюджет.

– Делайте свое дело, а я займусь своим, – тихо сказала Леверн, закрыв глаза.

Челси, бесшумно ступая, последовала за Хилдой. Оказавшись в холле, агент долго рассматривала усталую измученную девушку.

– Ты ужасно выглядишь. Уверена, что сможешь справиться, детка?

– Вряд ли у меня есть другой выход, не так ли?

– Дорогая, – мягко сказала Хилда, – когда Леверн умрет, именно тебе придется все взять в свои руки, и лучше сразу это понять и вести себя соответствующим образом. Ради Бога, не позволяй Леверн руководить тобой из могилы. То, что она сотворила со своей жизнью, – ее дело, но у тебя есть право выбора. Надеюсь, ты не собираешься занять место бабушки и посвятить жизнь уходу за Банни?

– Она моя мать, – спокойно объявила Челси, – и кому как не мне позаботиться о ней?

– А Уилс? Как насчет твоих планов переехать в Англию? Ты не сможешь взять Банни с собой, если она будет по-прежнему помешана на актерской карьере!

– Знаю, – почти неслышно вздохнула Челси.

– О Боже, – гневно пробормотала Хилда, отворачиваясь и направляясь к выходу: – Какая напрасная жертва!