Однажды утром вытаскивают меня из-под машины и говорят: «Иди скорей к нему, он велел тебя позвать». Я подошел к этому Адаму. Он посмотрел на меня и спросил: «Как тебя зовут?» «Наим», — снова назвался я. «Так вот, возьми этот ключ и пойди ко мне на квартиру, там на маленьком шкафчике у входа в прихожей найдешь черную сумку. Принеси ее сюда. Ты знаешь Кармель?» «Да», — сказал я, хотя и не знал, но мне ужас как захотелось уйти и немного побродить по городу. Он написал адрес на клочке бумаги, объяснил, на какой автобус сесть, вытащил тяжелый кошелек, набитый деньгами, дал мне десять лир и отослал меня.

И я, никого не спрашивая, сам нашел его дом, трехэтажный дом в тихом красивом переулке с садами и деревьями. И отовсюду видно море, такие голубые лоскутки проглядывают между домами. Я все время останавливался, чтобы посмотреть на него. Никогда не видел я моря с такой высоты. На улице очень мало людей, только несколько старух с колясками кормят из сосок толстых младенцев. Эти евреи страшно балуют своих детей, а потом посылают их на войну.

Я вошел в дом. На лестнице было очень чисто. Я поднялся на второй этаж, как он сказал мне, нашел там дверь. Сначала позвонил — вдруг кто-нибудь дома, чтобы не сказали, что я взломщик. Немного подождал, потом открыл дверь. В квартире темно, но очень чисто. В гараже полный бардак, а тут все убрано, каждая вещь на своем месте, кроме его сумки, которой не было ни на шкафу в прихожей с правой стороны, ни на шкафу с левой стороны, которого вообще не было, а лежала она на обеденном столе. Я взял ее и собирался выйти, потому что он только это и велел мне сделать. Но уходить не хотелось, эта темная квартира понравилась мне. Я зашел в гостиную, ступаю по мягким коврам, посмотрел в огромное окно — и снова передо мною море. Даже присел на минутку, отдохнуть в кресле около горшков с цветами, и сразу же встал. Посмотрел на картины, висящие на стенах. Возле радио стояла фотография мальчика лет пяти в черной рамке. Сразу видно, что это его сын. Мне давно пора было уходить. Нехорошо крутиться тут, касаться вещей, но мне вдруг захотелось посмотреть, а как у них на кухне, что едят евреи. Ни разу не заглядывал я в холодильники евреев. На кухне тоже было очень чисто. Стол прямо блестит. В раковине стоял только один стакан из-под кофе, невымытый. Я открыл холодильник. Еды там было не так уж много. Пачка творогу, несколько яиц, несколько банок с простоквашей, бутылка сока, кусок курицы на тарелке, лекарства и плиток десять шоколада разных сортов. Может быть, на обед они едят шоколад?

«Ну хватит, — подумал я, — пора и честь знать». Но тут я заметил большой кувшин с густым красным напитком. Такого напитка я ни разу не видел. Решил попробовать, хотя мне совсем не хотелось пить. Я взял стакан, налил немного, стал пить, у питья был вкус свеклы, и вдруг слышу звук ключа, повертывающегося в замке. Я быстро вылил в раковину то, что еще оставалось в стакане, открыл кран и вымыл его. В дверь вошла девочка в школьной форме примерно моего возраста и сразу же бросила свой портфель, еще на пороге. Вдруг она заметила меня и испуганно остановилась, словно подумала, что зашла не в ту квартиру, я сделал несколько шагов в ее сторону, весь красный, размахиваю черной сумкой и быстро, чтобы она не стала кричать или что-нибудь такое, сказал: «Твой папа послал меня за сумкой, он ее забыл и дал мне ключ». Она ничего не ответила, только улыбнулась приятной такой улыбкой, и я сразу увидел, что она и правда его дочь, но очень красивая, глаза черные, большие, а волосы светлые. Немножко маленькая, но очень красивая. Немного толстая, но очень красивая. Жаль, что я увидел ее, теперь мне ее не забыть. Она из тех, в которых я влюбляюсь заранее, еще не успев как следует их рассмотреть. Она сказала: «Ты хочешь пить?» А я ответил: «Нет», осторожно, чтобы не задеть ее, прошел мимо, крепко зажав сумку под мышкой, и убежал.

Уже через полчаса я был внизу, в городе, по дороге в гараж. Но меня вдруг осенила идея. Я зашел в магазин строительных инструментов и попросил сделать мне ключ от их квартиры. Потом вернулся в гараж и сразу же отдал ему сумку и ключ и сдачу с десяти лир. А сам в ботинке нащупываю ступней второй ключ.

Он, конечно, ничего не заподозрил, улыбается мне так же, как его дочь.

— Спасибо, прекрасно. Так быстро…

И отдал мне эту сдачу.

Вот и все.