— Я подам в суд на полицейский департамент! — бушевал Нил Фэллон. Он метался взад-вперед по двору с непокрытой головой, и ветер, воющий над озером, ерошил ему волосы. С диким взглядом и вздувшимися на шее венами он походил на безумца.

Ковач достал сигарету, прикурил, глубоко затянулся и выпустил струйку дыма, почти тотчас же исчезнувшую на ветру.

— Подавайте, Нил, — отозвался он. — Это пустая трата денег, которых у вас и так нет, но мне какое дело?

— Необоснованный арест…

— Вы не под арестом.

— Незаконное преследование…

— У нас есть ордер. Вам не к чему придраться, Нил. Бледно-желтые лучи солнца с трудом пробивались сквозь пелену снегопада. Рыбацкие домики на берегу озера, казалось, сбились в кучу, чтобы согреться.

Фэллон остановился, пыхтя от злости и глядя сквозь открытую дверь сарая, как копы роются в его захламленной мастерской. В доме не обнаружили ничего — убедились только, что женщина здесь давно не проживала.

— Я никого не убивал, — в который раз заявил Фэллон.

Ковач наблюдал за ним краем глаза.

— Тогда вам не о чем беспокоиться. Лучше выпейте пива.

Типпен из офиса шерифа стоял рядом с Ковачем, тоже покуривая и глядя в распахнутую дверь сарая. Воротник его парки был поднят, на голове торчала полосатая лыжная шапка.

— Я думал, ты бросил курить, Сэм, — сказал он Ковачу.

— Так оно и есть.

— Что-то не похоже.

Ковач пожал плечами:

— А тебе кто-нибудь говорил, что ты в этой шапочке очень похож на гнома?

— Ну, положим, я покрупнее, — невозмутимо отозвался Типпен. — А где Лиска?

— У тебя взыграла похоть?

— Вот еще! Я просто спрашиваю о коллеге.

— Динь работает над другим аспектом дела. В местечке потеплее, чем это.

— Даже на Аляске теплее, чем здесь.

— Что еще за аспект? — осведомился Фэллон.

— Вас это не касается, Нил. Ей есть чем заняться.

— Я не убивал моего отца!

— Это мы уже слышали.

Ковач снова взглянул на дверь сарая и увидел, что ]ттуда вышел Элвуд, держа в руке коричневый сарже-ый комбинезон.

Фэллон дернулся, словно от удара током.

— Это не то, что вы думаете!

— А что я должен думать, Нил?

— Я могу это объяснить…

— Что скажешь, Сэм? — спросил Элвуд. — Похоже на кровь.

Грязный комбинезон был покрыт пятнами, действительно напоминающими засохшую кровь. Ковач повернулся к Фэллону:

— Хотите знать, что я думаю, Нил? Я думаю, что вы под арестом. Вы имеете право хранить молчание…

Кэл Спрингер сказался больным. Свернув на подъездную аллею, Лиска несколько секунд разглядывала его дом, прежде чем выключить мотор. Кэл и его жена жили в одном из самых фешенебельных пригородов — Иден-Прери. Дом принадлежал к тем, которые агенты по продаже недвижимости именуют “умеренно современными”, подразумевая отсутствие стиля. Любой человек, возвращаясь ночью из бара, рисковал очутиться в доме соседа и обнаружить разницу только после утреннего звонка будильника.

Все же дом выглядел приятно, и Лиска отнюдь не возражала бы против подобного жилища. Ее интересовало, как Кэл смог себе это позволить. Конечно, он неплохо зарабатывал и с годами мог скопить денег, но не на такой дом. К тому же она знала, что его дочь учится в Сент-Олафе — дорогом частном колледже в Норфилде. Может быть, Кэл Спрингер женился на деньгах? I

Подойдя к парадной двери. Лиска позвонила и прижала палец к глазку.

— Кто там? — послышался голос Спрингера, звучащий так, словно его обладатель ждал, что налоговая инспекция вот-вот уведет его в наручниках за жизнь не по средствам.

— Девушка по вызову! — громко отозвалась Лиска. — Пришла сделать вам эротический массаж, мистер Спрингер.

— Черт возьми, Лиска! — Дверь открылась, и Спрингер сердито уставился на нее. — Чем ты думаешь? Я ведь здесь живу!

— То-то и оно. Стала бы я смущать тебя перед посторонними?

Она проскользнула мимо Спрингера в холл с бесцветными обоями, бесцветными плитками пола и бесцветными перилами лестницы, ведущей на второй этаж.

— Я болен, — заявил Спрингер.

Лиска окинула его взглядом с головы до ног, отметив растрепанные волосы, серую кожу, мешки под налитыми кровью глазами. Выглядел он и впрямь скверно.

— Очевидно, это расплата за общение с типами вроде Рубела и Огдена. Странная компания для тебя. Тебе так не кажется, Кэл?

— Мои друзья тебя не касаются.

— Касаются, если я уверена, что они почти до смерти избили человека, когда ты якобы играл с ними в пул.

— Они не могли этого сделать, — сказал Спрингер, не глядя на нее. — Мы действительно играли в пул у Рубела.

— Миссис Кэл скажет мне то же самое, когда я спрошу ее?

— Жены нет дома.

— Рано или поздно она придет.

Лиска пыталась посмотреть ему в глаза, но Спрингер упорно отворачивался. На нем были мешковатые полотняные штаны, знававшие лучшие времена, и серый свитер с эмблемой Сент-Олафа и закатанными до локтей рукавами. Он был не способен даже одеться как следует.

— Какое вообще это имеет к тебе отношение? — раздраженно осведомился Спрингер.

— Я помогаю Каслтону в расследовании этого нападения. Пострадавший должен был встретиться со мной — предполагается, что он хотел сообщить мне кое-что интересное об убийстве Кертиса. И теперь, когда кто-то постарался заткнуть ему рот, мне еще больше хочется выяснить, что он намеревался сообщить. Ты ведь меня знаешь, Кэл. Я, как терьер, гоняющийся за крысой, — не успокоюсь, пока не доберусь до нее.

Спрингер рыгнул и прижал руки к животу. Его взгляд был устремлен на приоткрытую дверь уборной под лестницей.

— Чего ради ты якшаешься с патрульными, Кэл? Ты же детектив и к тому же старше их лет на пятнадцать. Не обижайся, но что они находят интересного в твоем обществе?

— Слушай, Лиска, я неважно себя чувствую. — Он снова посмотрел в сторону уборной. — Не могли бы мы отложить этот разговор до другого раза?

— После того, как я проехала столько миль, чтобы добраться до тебя? — оскорбилась Лиска. — Нечего сказать, гостеприимный хозяин! Впрочем, дом у тебя симпатичный.

Она заглянула в гостиную с камином и мягкими кушетками. Рождественская елка была украшена причудливыми орнаментами и излишним количеством мишуры.

— Должно быть, стоит кучу денег, а?

— Тебе какое дело? — огрызнулся Спрингер.

— Никакого. Но я, например, не могу себе позволить такой дом. А как тебе это удалось?

Улучив момент. Лиска посмотрела ему в глаза и увидела в них тоску. Ей пришло в голову, что Кэл Спрингер, возможно, всегда замахивается на то, что ему не по силам, и его надежды, как правило, не сбываются до конца.

Звук открываемой двери гаража привлек внимание Кэла, и он сразу же стал выглядеть еще более скверно.

— Жена вернулась с работы.

— Да? А чем она занимается? Мозговой хирургией? Хотя нет, в таком случае она смогла бы как-нибудь справиться с отсутствием у тебя здравого смысла.

— Она учительница, — сообщил Спрингер, поглаживая живот.

— Ну что ж, это объясняет ваш стиль жизни. Школьные учителя, как известно, купаются в деньгах.

— Мы достаточно обеспечены, — с вызовом сказал Спрингер.

“Достаточно, чтобы быть по уши в долгах”, — подумала Лиска.

— Но повышение тебе бы не повредило, верно? Хотя после того, как ты напортачил в деле Кертиса, эта перспектива выглядит туманной. Поэтому ты и хочешь баллотироваться в профсоюзные делегаты и показать начальству, что у тебя имеются административные способности?

— Кэлвин? Я пришла, — послышался из кухни приятный женский голос. — Я купила тебе имодиум.

— Мы здесь, Пэтси.

— Мы?

Послышался шорох расставляемых по местам пакетов с продуктами, и миссис Кэл вошла в холл. Она выглядела типичной школьной учительницей — пухлая, довольно невзрачная, в больших очках и с мышиного цвета волосами.

— Я Никки Лиска, миссис Спрингер, — Лиска протянула руку.

— С работы, — уточнил Кэл.

— Думаю, мы встречались на каких-нибудь вечеринках, — сказала Лиска.

Миссис Кэл казалась смущенной, а может быть и встревоженной.

— Вы пришли навестить Кэлвина? У него плохо с желудком.

— Вообще-то, я пришла задать ему пару вопросов.

Спрингер побледнел еще больше. Его лицо походило на восковое, а взгляд был устремлен куда-то в другое измерение, где он, очевидно, видел свою жизнь, крошащуюся, как старый сыр. Миссис Кэл сдвинула брови:

— Каких вопросов?

— Вы знаете, где Кэл был прошлой ночью в районе одиннадцати — половины двенадцатого?

Глаза миссис Кэл под толстыми стеклами очков наполнились страхом. Она обернулась к мужу:

— Что все это значит?

— Просто ответь ей, Пэтси, — раздраженно сказал Спрингер.

Лиска ждала, с тоской думая о своей матери, к которой тоже когда-то приходили с вопросами сотрудники БВД. Она хорошо знала это ощущение беспомощности — чувство, что тебя предали свои же.

— Прошлой ночью Кэлвин уходил с друзьями, — тихо произнесла Пэтси Спрингер.

Позади нее Кэл провел рукой по лицу, пытаясь сдержать вздох облегчения.

— Нет, — Лиска покачала головой, глядя на него, — эти люди ему не друзья, миссис Спрингер. Надеюсь, ради его же блага, что вы мне солгали.

— Довольно, Лиска! — Спрингер встал между ними. — Ты не имеешь права являться в мой дом и называть мою жену лгуньей!

Лиска вынула из кармана перчатки, стала их натягивать.

— Брось их, Кэл, пока ты не увяз окончательно, — спокойно сказала она. — Что бы они о тебе ни знали, это лучше того, что сделали они сами.

— О чем она говорит, Кэлвин? — В голосе Пэтси послышался испуг.

Спрингер свирепо уставился на Лиску:

— Уходи из моего дома!

Лиска кивнула, бросив последний взгляд на аккуратную гостиную и на Кэла Спрингера — человека, которого съедало заживо то, что находилось у него внутри.

— Подумай об этом, Кэл, — сказала она. — Ты знаешь, что они сделали с Ибсеном. Возможно, тебе известно еще кое-что. Позор, что они носят такой же значок, как и мы с тобой. Будь мужчиной и останови их.

Спрингер отвернулся, прижав руку к животу; на его пепельной коже выступил пот. Он ничего не ответил.

Шагнув в холодные сумерки. Лиска села в машину и поехала на восток, в Миннеаполис. Больше всего на свете ей хотелось сейчас очутиться в своем скромном доме, с сыновьями.