— Машина! — благоговейно воскликнула Арран. — У Изы своя машина!

— Там у всех есть машины.

Кристиан в этот момент представляла себе, как Изабель в лучшем своем платье сидит пять часов на пляже, дожидаясь мистера Дженнингса.

В середине сентября голубое небо и золотые пляжи Калифорнии казались ей уже далеким сном. С трудом верилось, что она когда-то там была.

Реальностью же стал Бирмингемский технический колледж. Кристиан его возненавидела даже больше, чем могла себе представить до этого. Старомодное здание, почерневшее от копоти. Длинные темные коридоры с коричневым линолеумом. Классные комнаты, похожие на казармы, с исписанными столами, в которых были предусмотрены углубления для пишущей машинки. Машинки она тоже ненавидела. Она оказалась совершенно неспособной ни к машинописи, ни к стенографии. Бухгалтерское же дело, так же как и делопроизводство, казались ей воплощением самых жутких ночных кошмаров.

Серый октябрь незаметно перешел в темный ноябрь.

Кристиан чувствовала себя пленницей и спасалась лишь мыслями о Калифорнии, об Изабель, о теннисном клубе, об Эрнесте Уэкслере. Томми Миллер со временем превратился в ее памяти в обычного юнца, вернее, даже обаятельного молодого человека.

Попадет ли она туда еще когда-нибудь? Удастся ли Изабель осуществить задуманное?

Единственное, что скрашивало учебу в техническом колледже, было присутствие Арран, которая решила не возвращаться в школу и решение это менять не собиралась.

— Они больше ничего не могут дать мне в английском. Кроме того, мне необходимо научиться печатать на машинке.

Кристиан восхищалась целеустремленностью Арран.

Та точно знала, чего хочет от жизни. Она хотела стать писательницей. Кристиан ни минуты не сомневалась в том, что сестра добьется успеха. Точно так же, как она не сомневалась в Изабель.

«А как же я, — думала она в отчаянии. — Что будет со мной?»

Отец решил, что это она виновата в бегстве сестры, и превратил ее жизнь в настоящую пытку. Не упускал случая попрекнуть неудовлетворительными успехами в колледже. Говорил, что она должна еще радоваться, если сможет найти работу в качестве младшего делопроизводителя, и обращался к ней не иначе как «мисс Посредственность».

По ночам ей теперь постоянно снились кошмары.

Будто она сидит, скорчившись, в тесном темном ящике, крышка которого медленно опускается ей на голову.

А из-за стены доносится громкий презрительный хохот отца.

После занятий, когда наступало время возвращаться домой, Кристиан чувствовала, как внутри у нее все сжимается в тугой узел, становится трудно дышать. Порой, не в силах этого вынести, она садилась в автобус — любой — и ехала до конечной остановки, в дальнюю часть города. Смотрела в запыленные окна кафе, как водители и кондукторы автобусов пьют чай из больших белых фаянсовых чашек. Как бы ей хотелось быть такой же, как они.

Дома отец орал на нее и бил по лицу за непослушание.

Арран пыталась вмешиваться, но бесполезно.

— Оставь ее в покое!

— А ты не смей так разговаривать с отцом! — кричала мать.

— Не показывай, что боишься его, — учила сестру Арран. — От этого он еще больше распускается.

Кристиан представить себе не могла, что бы она делала без Арран. И без мыслей об Эрнесте Уэкслере, чью визитную карточку она постоянно носила при себе.

— Давай-ка поговорим о твоем мистере Уэкслере, — сказала однажды Арран, сидя на постели, скрестив ноги.

Рассказ Кристиан еще раньше буквально потряс ее, и теперь она снова и снова заставляла сестру повторять его, боясь упустить какую-нибудь важную деталь.

— Ух ты! Томми ведь и впрямь мог бы тебя изнасиловать, если бы не этот твой приступ! А что, у них в Голливуде в самом деле есть такие спальни? Вот здорово!

Но больше всего поразил ее воображение, конечно, мистер Уэкслер.

— Ты думаешь, он из мафии?

— Но он же не итальянец. Он из Монте-Карло.

— Может быть, он из международной мафии. О, Крис, как это интересно!

— Да, он носит с собой пистолет, но только для самозащиты.

— Вранье. Готова поспорить, у него на службе есть профессиональные убийцы. Знаешь, когда он приедет в Лондон, обязательно поговори с ним насчет работы.

Кристиан уставилась на сестру.

— Но я же ничего не умею.

— Да ладно тебе. Главное, не слушай отца. Сколько раз можно повторять?

— Вам хорошо говорить, тебе и Изе. А я даже не могу научиться печатать на машинке. Я мисс Посредственность.

Арран возвела глаза к потолку.

— Нет, я сейчас закричу… Послушай, Крис, скажи, почему ты так бережешь его карточку и почему вычеркиваешь в календаре дни, оставшиеся до февраля?

Кристиан в растерянности молчала.

— Наверное, потому, что мне будет легче, когда я узнаю, что он в Англии.

— Ну вот что, — решительно сказала Арран, — когда он приедет, ты обязательно ему позвонишь.

— Да он меня даже и не вспомнит.

— Значит, ты ему напомнишь. А для чего же еще он оставил тебе свою визитную карточку? — Внезапно ей пришла в голову новая мысль. — Крис, а может быть, он хочет сделать тебя своей любовницей?

— Меня?! Да ты что! — Впервые за несколько месяцев Кристиан расхохоталась. — Ой, Арран, не смеши.

Она не сомневалась в том, что у Эрнеста Уэкслера самые изысканные, необыкновенные любовницы. Они носят черные вечерние платья, от них пахнет духами «Джой», и говорят они хрипловатыми, прокуренными голосами.

— Никогда нельзя знать, — спокойно ответила Арран. — Значит, так: февраль наступит через шесть недель. Ты ему обязательно позвонишь. Это твой шанс. — Она взглянула на Кристиан и безжалостно добавила:

— А знаешь, по-моему, твои припадки усилились.

На секунду Кристиан почувствовала знакомый шум в голове. Опустила глаза, молча кивнула. Некоторое время обе молчали.

— Если ты сама ему не позвонишь, — решительно проговорила Арран, — тогда я это сделаю. Тебе нельзя здесь оставаться.

14 февраля 1971 года Кристиан навсегда покинула родительский дом. Это произошло только благодаря Арран, которая тщательно все спланировала, даже день отъезда.

В колледже все кипело и бурлило. Сама Арран получила любовную записку следующего содержания:

«Хочу трахать тебя до тех пор, пока не вытрахаю все мозги».

Она нервно хихикала всю дорогу до станции.

— Представляешь, Крис, он собирается вытрахать все мои мозги!

Ей ничего не оставалось как смеяться. Иначе придут слезы, и их уже не остановить.

— Вот тебе журнал, Крис. Надо же что-то читать в дороге. Это «Вог». И давай поторапливайся, иначе опоздаешь на этот чертов поезд.

Девушки подошли к платформе. Было уже почти девять часов утра, однако из-за свинцовых туч рассвет все никак не наступал.

Они остановились у доски с расписанием. Поезд до Лондона, Кингс-Кросс, отправлялся в 9.50 от седьмой платформы.

«Когда же я снова увижу тебя…» — в тоске думала Арран.

Из дальнего конца платформы к ним направлялся кондуктор, решительно захлопывая на ходу двери вагонов. Арран пришла в голову мысль, что нет ничего более категоричного, чем звук захлопывающихся дверей.

— Проходи, лапушка, — сказал контролер из будки у входа на платформу. — Если тебе нужен этот поезд, лучше поторопись.

«Она никогда не вернется домой», — думала в это время Арран.

Кристиан внезапно разрыдалась и кинулась сестре на шею.

— О, Арран!

— Все нормально. — Арран сама с трудом сдерживала слезы. — Прекрати, слышишь? Давай иди, Крис.

И ради Бога, не раскисай! Это твой шанс. Не упускай его.

— Нет, я не могу!

— Ерунда, все ты можешь. И сделаешь, иначе я никогда больше не буду с тобой разговаривать.

Поезд дернулся, выпустил струю пара.

— Давай заходи, милашка, — проговорил контролер.

— О Арран…

— Да иди же ты!

Арран подтолкнула сестру к будке контролера. Кристиан затравленно взглянула на нее, утерла нос тыльной стороной ладони и пошла к поезду. Раздался свисток кондуктора. Арран смотрела, как сестра бежит по платформе. Вот она вскочила в ближайший вагон, кондуктор захлопнул за ней дверь. Вздрагивая и покачиваясь, поезд тронулся.

Арран стояла у выхода на платформу, пока поезд не скрылся из виду. Сестра уехала в Лондон, к Эрнесту Уэкслеру. Навстречу своей судьбе… Арран стояла неподвижно, не замечая, как слезы катятся по щекам.

— Да-а-а, прощаться всегда тяжело, — услышала она ласковый голос контролера. — На вашем месте я бы пошел куда-нибудь выпить чашку хорошего чаю. Наверняка полегчает.