Солнце уже садилось, когда Чанс, покинув лесопилку, отправился домой. Ему не терпелось поскорее очутиться в своей теплой, уютной кухне, где витают аппетитные запахи и хозяйничает домовитая, красивая Фэнси.

Мысли об этом не покидали его весь день. Помогая лесорубам распиливать огромную ель-дуглассию, ширина которой составляла пять футов, Чанс думал о Фэнси. Время от времени его взор как бы туманился и ее образ застилал перед ним все.

Постоянные ссоры, возникавшие между ними, приводили Чанса в уныние, которое, впрочем, быстро сменялось уверенностью, что их взаимоотношения скоро обязательно изменятся. Он сделает все, чтобы она согласилась делить с ним постель. Не так уж это и трудно: улыбка, дружеское слово – и постепенно она уступит. Нужно только запастись терпением. Она обязательно покорится ему. Наступит тот прекрасный день, когда она сдастся, позволит обнять себя, а все остальное сделает природа.

Впереди показались огни домов, спрятавшихся среди сосен. Дым из труб над крышами поднимался ровным столбом – первый признак того, что надо ожидать снегопада.

Увидев свой дом, Чанс нахмурился: света в окнах не было и дым из трубы не шел.

– Черт возьми, в чем дело?! – воскликнул он и, выругавшись про себя, ускорил шаг чуть не до бега.

Ворвавшись в кухню, он замер в недоумении и растерянности. Там было темно и холодно. Дрожащими руками Доусен зажег лампу на столе и поспешил в гостиную.

Камин зиял черной дырой. Огонь не зажигался там весь день.

Та же пустота встретила его и в спальне, где ночевали Фэнси и Тод. Постель была аккуратно застелена, комната тщательно прибрана, даже слишком уж тщательно. Но на спинке кровати не висел халат Фэнси, и тапочки, обычно стоявшие у кресла-качалки, тоже исчезли. Верхняя полка платяного шкафа была пуста, если не считать забытую там кружевную салфетку, которую Фэнси принесла из своего дома.

В глазах у Чанса потемнело. Он поставил лампу на маленький столик и опустился в кресло-качалку. Упершись локтями в колени, он спрятал лицо в ладонях.

Фэнси уехала. Она оставила его.

«А как еще она должна была поступить? – упрекнул он себя. – Бог – свидетель, что я ничуть не старался облегчить ей жизнь. И все из-за того, что она отказалась делить со мной постель! Я вел себя, как капризный ребенок. Нет, как последний болван! Только и делал, что корчил из себя недовольного и оскорблял ее».

Сидя в холодной мрачной комнате, он сначала ругал себя, а потом задумался, куда могла уехать Фэнси. Наконец, до него дошло, что она забрала с собой Тода. Она не имела права это делать! Ведь они же заключили между собой соглашение!

Забыв недавнее чувство собственной вины, он дал волю гневу.

«Она такая же, как и все женщины! – возмущался он. – Эгоистичная и лживая! Желающая во что бы то ни стало настоять на своем!»

– Ну что же, – произнес он вслух, вскакивая на ноги. – Ей это не удастся!

Он найдет ее и заберет мальчика.

Чанс оставил лампу на кухне зажженной и, выскочив из дому, помчался в столовую.

Зеб накрывал длинный стол к ужину лесорубов и вытаращил глаза, удивленный шумным появлением Доусена.

– Я рад, что ты вернулся, – заговорил старик прежде, чем его друг успел что-то сказать. – Я сегодня целый день не видел Фэнси и мальчиков. Где-то около полудня я ходил к ним, постучал, но мне никто не ответил. С ними ничего не случилось?

– Думаю, что случится, когда я доберусь до этой маленькой ведьмы, – проворчал Чанс. – Представляешь, забрала мальчиков и сбежала!

– Сбежала? – переспросил пораженный Зеб. – Куда она могла сбежать? Дом у нее сгорел. И ни у кого из ее друзей не найдется столько места, чтобы приютить в своих домах сразу троих.

– Не думаю, что она ушла к кому-то из подруг. Ей прекрасно известно, что я приду и немедленно заберу у нее Тода. Видимо, она села на баржу или пароход и отправилась в Сиэтл.

– Но почему она решилась ехать именно сейчас? Если у нее были деньги, чтобы уехать, почему она не сделала это раньше? Почему она дотянула до наступления зимы?

– Я еще не знаю. – Чанс засунул руки в карманы. – Ни у кого в поселке не нашлось бы столько денег, чтобы дать ей на три билета, если только… – Он открыл дверь. – Я скоро вернусь. Хочу поговорить с Большой Миртой. Она всегда благоволила Фэнси. Если только я узнаю, что она замешана в исчезновении всей троицы, то я дам и ей, и ее девушкам час, чтобы они убрались из поселка.

На нетерпеливый, громкий стук Доусена дверь открыла сама хозяйка.

– Девушки еще спят, Чанс, – нахмурилась она. – Думаю, что они не обрадуются, если ты их разбудишь.

– Меня не интересуют твои девушки, Мирта, и думаю, тебе это прекрасно известно. Меня интересует только одна маленькая ведьма!

– В этом нет ничего нового, Чанс. Всем в поселке известно о твоем интересе к Фэнси. – Мирта хитро улыбнулась. – Ты пришел сюда поговорить со мной о своих сердечных делах?

– Нет, черт побери! Я совсем здесь не поэтому, и тебе это известно!

– Не кричи, пожалуйста! Мне ничего не известно. – Она повысила голос. – Говори, что тебе нужно. Фэнси больше не работает на меня, если тебя это волнует.

– Она уехала из поселка, и я думаю, что ты помогла ей в этом.

– Что?! – Мирта изобразила величайшее изумление. – Мы перебросились с нею парой слов в понедельник, но она даже не обмолвилась, что собирается уезжать. – Она плюхнулась на стул, словно была сражена услышанной новостью. – Куда же она могла отправиться? Вот глупая девчонка! – Она покачала головой. На лице ее отражалось искреннее недоумение. – И ты говоришь, забрала с собой Тода и Ленни?

– Вот именно, – мрачно ответил Чанс. В голосе его прозвучало разочарование.

Мирта заставила его поверить в то, что она ничего не знает об исчезновении Фэнси.

«Что же мне делать? – спрашивал он себя. – Кто еще в поселке может что-нибудь знать об отъезде Фэнси?»

Вдруг ему в голову пришла мысль, которая заставила его стиснуть зубы. Он подозрительно взглянул на Мирту.

– А как ты думаешь, она не могла уехать с Хэмптоном? Он ведь с ума по ней сходил!

– Это ты с ума сошел, Чанс. Такая приличная женщина, как Фэнси, не стала бы связываться с таким бродягой, как Гил. Хотя он и красив, и речи умеет говорить сладкие, словно мед. Но в любом случае, он сейчас в комнате Пилар. И провел там весь день.

Мирта уловила, что в его глазах отразилось облегчение. И когда минутой позже он ушел, все тело этой грузной женщины затряслось в беззвучном смехе. Наконец-то мистер Чанс Доусен встретил женщину, которая сумела сбить с него спесь. Ничего, ничего, пусть помучается, ему это только пойдет на пользу.

Она подошла к окну и наблюдала, как он понуро поплелся к столовой.

– Если бы я знала, что ты действительно любишь ее! – произнесла она вслух. – Я бы рассказала тебе, где найти ее. Но пока что ты слишком глуп и не понимаешь, что Фэнси нужна тебе не только для постели.

Новость о том, что Фэнси вместе с мальчиками уехала, быстрее лесного пожара распространилась по поселку. Высказывались различные предположения, куда она могла уехать, но Чансу никто ничего не говорил. Все старались избегать его, мрачного и угрюмого. А сам он был слишком горд, чтобы расспрашивать кого бы то ни было о Фэнси. Он не хотел, чтобы его жалели, а уж тем более злорадствовали.

Минула целая неделя, прежде чем до Чанса дошли первые сведения о том, куда уехала Фэнси.

Когда ужин закончился и лесорубы покинули столовую, за столом остались только Зеб и Доусен.

– Послушай-ка, что я тебе скажу, – заговорил старик. – Сегодня здесь была фермерша, которая привозит нам молоко и масло. Так вот, она рассказала, что в прошлую среду видела Фэнси и мальчиков на реке Саунд, и что девушка сказала, будто бы едет в Сиэтл.

Удивленный Чанс вытаращился на озабоченного Зеба.

– И ты только сейчас говоришь об этом?!

– Черт возьми, а когда, по-твоему, я должен был говорить?! Я не видел тебя целый день, и к тому же, не думаю, чтобы ты хотел услышать такую новость в присутствии остальных лесорубов.

– Извини, Зеб. Я виноват. Фермерша не сказала, куда именно в Сиэтле направлялась Фэнси?

– Нет. Она сказала только, что девушка направлялась в Сиэтл. Но послушай, Сиэтл – не такой уж большой город, чтобы ты не сумел найти ее там.

– Не беспокойся, я найду ее. – Чанс встал и надел куртку.

Походка его сразу стала легкой и решительной. И хотя он шагал в свой темный, холодный и пустой дом, но бодро успокаивал себя, что очень скоро в этих стенах снова зазвенит веселый смех.