- Глава 26Читать онлайн любовный романВ женской библиотеке Мир Женщины кроме возможности читать онлайн также можно скачать любовный роман - - бесплатно. | ||||||||
| ||||||||
|
- - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net - - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Глава 26
Я спала несколько дней. Не знаю, чем это было вызвано, то ли физической слабостью, то ли стремлением уйти от существующей реальности, но я просыпалась только для того, чтобы немного поесть, и снова погружалась в забытье, словно чашка бульона у меня в желудке становилась своеобразным якорем, удерживающим меня в постели.
Несколько дней спустя я проснулась от шума голосов, звучавших у меня над самым ухом, а затем чьи-то сильные руки подняли меня с кровати. Я внезапно почувствовала радость, затем продолжала бодрствовать еще какое-то время, борясь с запахом табака и дешевого вина. Наконец я осознала, что меня несет на руках Хьюго, слуга Луизы де ла Тур.
— Опустите меня на пол! — сказала я, слабо отталкивая его.
Он не ожидал такой прыти от умирающей и от растерянности чуть не уронил меня. Однако высокий, властный голос мгновенно все расставил по местам:
— Клэр, моя дорогая подруга! Не бойся, все в порядке. Я везу тебя в Фонтенбло. Свежий воздух, хорошее питание — вот что тебе сейчас необходимо. И отдых. Тебе необходим отдых.
От яркого света я заморгала глазами, словно только что родившийся ягненок. Лицо Луизы, круглое и розовое, плыло рядом со мной подобно херувиму на облаке. Мать Хильдегард шествовала за ней следом. Высокая и стройная, она напоминала ангела у ворот Эдема. Иллюзия усугублялась тем, что обе они стояли на фоне цветного стекла витражей в вестибюле «Обители ангелов».
— Это действительно вам будет очень полезно, — сказала мать Хильдегард. Эти простые слова, произнесенные матерью Хильдегард, звучали более весомо, чем щебетание Луизы.
После этого, не имея ни сил, ни желания протестовать, я безропотно позволила перенести меня в карету Луизы.
Карета то и дело подпрыгивала на рытвинах и ухабах, и это не позволяло мне уснуть на протяжении всего пути в Фонтенбло. Ну, и еще безостановочная болтовня Луизы, конечно. Поначалу я пыталась что-то ей отвечать, но вскоре поняла, что она не нуждается в этом.
После дней, проведенных в холодных, мрачных каменных покоях «Обители ангелов», я чувствовала себя непривычно и вздрагивала от яркого света и красочного мира за окном кареты. Я предпочла не вглядываться в окружающий меня мир. Так было спокойнее. Избранная мною стратегия очень помогала мне, пока мы не добрались до небольшого леса рядом с Фонтенбло. Стволы дубов были темными и толстыми, огромная крона дарила благодатную тень. От слабого ветра тени ветвей на земле начинали двигаться, и оттого казалось, что лес тоже не стоит на месте, а куда-то движется. Я долго любовалась этим эффектом, и вдруг мне стало казаться, что деревья и впрямь двигаются, вернее, раскачиваются из стороны в сторону и поворачиваются при этом.
— Луиза! — вскрикнула я, схватив ее за руку и прервав болтовню на полуслове. Луиза умолкла и, приподнявшись с сиденья, посмотрела в окно, находившееся рядом со мной. В следующую же минуту она отпрянула от окна и закричала на кучера.
Мы подъехали к грязной площадке на опушке леса и увидели висящие на деревьях три трупа. Двое мужчин и одна женщина. Высокий властный голос Луизы все еще продолжал звучать, то увещевая, то спрашивая о чем-то. Изредка можно было различить робкий голос кучера, что-то пытавшегося объяснить извиняющимся тоном, но я ни на что не обращала внимания. Несмотря на то что трупы раскачивались, а одежда развевалась на ветру, они казались более неподвижными, застывшими и инертными, чем деревья, на которых они висели. Лица почернели от удушья. Зрелище потрясло меня. В моем замутненном сознании всплыл образ месье Форе. Он не одобрил бы такую работу. Казнь была проведена не профессионально. Подул ветер, и на нас пахнуло страшным зловонием.
Луиза пронзительно взвизгнула и неистово заколотила руками по раме, лошади рванули, и она повалилась на сиденье кареты.
— Дерьмо! — воскликнула она, обмахиваясь носовым платком. — И надо же было этому идиоту остановиться в таком месте! Какое безрассудство! Я уверена, это плохо скажется на ребенке и на тебе, моя дорогая… о дорогая, моя бедная Клэр! О моя дорогая!.. Прости меня! Я не хотела напоминать тебе… О, я такая бестактная! Сможешь ли ты простить меня!
К счастью, причитания Луизы по поводу того, что она расстроила меня, помогли ей в конце концов забыть о трупах, но мне они порядком надоели, и в полном отчаянии, не видя другого способа положить этому конец, я вернулась к разговору о повешенных.
— Что это были за люди? — спросила я. Мой замысел удался. Луиза закрыла глаза, вспомнив потрясшее ее зрелище, поспешно вытащила пузырек с нашатырным спиртом, глубоко вдохнула его и с облегчением чихнула.
— Гуге… пчхи! Гугеноты, — пояснила она, морщась и чихая. — Еретики-протестанты. Так сказал кучер.
— Их вешают? До сих пор? — Мне казалось, что преследования на почве религии остались далеко в прошлом.
— Ну конечно, не только за то, что они протестанты. — Она осторожно коснулась носа вышитым платком, внимательно оглядела его и, снова поднеся к носу, с удовольствием высморкалась.
Она спрятала платок в карман и со вздохом откинулась на спинку сиденья:
— Наконец-то я пришла в себя. Какой все-таки ужас! Если их нужно было повесить, ради Бога, пожалуйста! Но зачем это делать в таком месте, где могут оказаться дамы? Ты заметила, какая от них вонь? Фу! Это владения графа Медарда. Я непременно напишу ему гневное письмо по поводу всего этого, вот увидишь!
— Но за что все-таки повесили этих людей? — спросила я, резко оборвав болтовню Луизы, так как знала, что только таким образом можно остановить поток ее красноречия.
— Скорее всего за колдовство. Ты видела, что там была женщина. Если в том или ином деле замешана женщина — значит, оно так или иначе обязательно связано с колдовством. Если замешаны только мужчины, речь может идти о еретических проповедях и призывах к мятежу, но женщины ведь не читают проповедей. А ты обратила внимание на ее уродливую старую одежду такого темного цвета? Ужасно! До чего же надо дойти, чтобы носить такую темную одежду все время? И какая нормальная религия может заставить своих приверженцев носить подобную одежду? Сразу видно, это дьявольский промысел, не иначе. Дело в том, что они боятся женщин, и поэтому…
Я закрыла глаза и прислонилась к спинке сиденья, ища утешения в том, что до загородного дома Луизы осталось недалеко.
Кроме обезьянки, с которой Луиза не расставалась, в ее загородном доме было еще немало вещей, свидетельствовавших о сомнительном вкусе хозяйки. На убранстве парижского дома Луизы несомненно сказался вкус ее отца и мужа, комнаты были обставлены богато, и каждая выдержана в своем, изысканном, стиле. Но Жюль редко наведывался в загородный дом, будучи слишком занят в столице, так что здесь вкус Люси проявился во всем своем великолепии.
— Это мое новое приобретение. Разве он не прекрасен? — ворковала она, любовно поглаживая рукой резное темное дерево игрушечного домика, висевшего на стене и выглядевшего совершенно нелепо рядом с золоченой бронзовой фигуркой Эвридики, служившей подсвечником.
— Это похоже на кукушкин дом, — бесцеремонно заявила я.
— Ты уже видела такой? Не думаю, что в Париже найдется второй такой же дом.
Луиза слегка надула губы при мысли о том, что она не является единственной обладательницей уникальной игрушки, но сразу спохватилась и стала переводить стрелки стоящих тут же часов. Она отступила назад, горделиво разглядывая маленькую птичку, вырезанную из дерева, высунувшую голову из часов и прокричавшую несколько раз «ку-ку!».
— Ну а это разве не прелесть? — вопросила Луиза, коснувшись головы птицы, прежде чем та спряталась. — Мне удалось заполучить их через Берту, мою экономку. Ее брат привозит такие вещички из Швейцарии. Что бы ты ни говорила о шведах, но они прекрасные резчики по дереву, разве нет?
Мне хотелось ответить «нет», но вместо этого я пробормотала что-то совершенно обратное.
Куриные мозги Луизы неожиданно заработали в другом направлении, возможно, при упоминании о швейцарских слугах.
— Знаешь, Клэр, — проникновенным тоном сказала она, — тебе придется ходить в церковь каждое утро.
— Почему?
Луиза кивнула в сторону двери, где в это время проходила одна из служанок с подносом в руках.
— Мне это безразлично, но слуги… Они здесь, в сельской местности, ужасно суеверны. А один из лакеев нашего парижского дома настолько глуп, что сказал повару, будто ты — Белая Дама. Я объяснила им, что все это глупость, конечно, и пригрозила, что уволю любого, кто будет распространять подобные сплетни, однако при всем при том было бы неплохо, если бы ты ходила в церковь. Или хотя бы громко молилась, и как можно чаще, чтобы они могли слышать.
Помимо того, что я была неверующей, мне казалось, что церковь находится довольно далеко, но с некоторой долей юмора согласилась сделать все, что смогу, чтобы рассеять страхи слуг. Итак, весь следующий час мы провели с Луизой, громко читая псалмы по очереди и молитвы в один голос. Не представляю, какое воздействие это оказало на слуг, но я совершенно обессилела и отправилась в свою комнату вздремнуть, где и проспала без всяких снов до следующего утра.
У меня часто возникали трудности со сном, возможно потому, что бодрствование мало чем отличалось от тяжелого забытья. Я лежала, уставившись в белый потолок, расписанный цветами и фруктами. В темноте он казался нависшим над головой серым пологом, олицетворявшим депрессию, которая затуманивала мое сознание днем. Но если все-таки мне удавалось ночью сомкнуть веки, перед моим мысленным взором возникали видения, причем яркие, не приглушенные мнимым серым пологом. Так что можно считать, что изредка я спала.
Ни от самого Джейми, ни от кого-либо о нем не было слышно ни слова. Не знаю, что не позволило ему навестить меня в «Обители ангелов» — чувство вины или обида? Но он не появился ни там, ни в Фонтенбло. А сейчас, возможно, находится в Орвиэто.
Иногда я ловила себя на мысли о том, увидимся ли мы снова и когда и что сможем сказать друг другу. Но большей частью я старалась не думать об этом. Дни шли за днями, и я предпочитала не думать о будущем, не вспоминать прошлое, а жить только настоящим.
Фергюс в отсутствие своего кумира совсем пал духом. Когда бы я ни выглянула в окно, я видела его сидящим под кустом боярышника с отсутствующим взглядом, устремленным на дорогу, ведущую в Париж. Наконец я заставила себя выйти к нему. Я спустилась с лестницы и прошла по садовой дорожке.
— Тебе что, нечего делать, Фергюс? — спросила я. — Не может быть, чтобы никому из конюхов не требовался помощник.
— Да, миледи, — неуверенно отвечал он, яростно почесывая ягодицы. Я заподозрила неладное.
— Фергюс, — продолжала я, удерживая его за руку, — у тебя что, вши?
Он вырвал руку, словно обжегшись:
— О нет, миледи.
Я наклонилась, чтобы поднять его, и одновременно запустила палец ему за воротник, обнажив темную грязную шею.
— Немедленно в ванну, — строго приказала я.
— Нет. — Он рванулся в сторону, но я удержала его за плечо.
Меня удивила его горячность. Он всегда ненавидел ванну, но все-таки регулярно залезал в нее, а сейчас я просто не узнавала его. Обычно послушный ребенок отчаянно вырывался у меня из рук, отказываясь повиноваться. Когда ему наконец удалось вырваться из моих рук, раздался треск рвущейся материи, и он бросился бежать, не разбирая дороги и сокрушая кусты на своем пути, словно кролик, преследуемый лаской. Послышался шорох веток и грохот осыпающихся камней. Фергюс перемахнул через стену и был таков.
Я пробиралась через лабиринт ветхих надворных построек, расположенных на задворках дома Луизы, содрогаясь при виде грязи и ощущая не совсем приятные запахи. Вдруг я заметила впереди какую-то кучу мусо. Туча мух взлетела с кучи, оглашая воздух отвратительным жужжанием. Я находилась достаточно близко к этой, видимо, навозной куче и поняла, что мух спугнул кто-то другой, успевший нырнуть в темный проем двери, ведущей в такой же темный сарай.
— Ага, — громко крикнула я. — Вот ты где! Выходи, бездельник! Немедленно!
Однако никто не появлялся на мой зов, но в сарае явно происходило какое-то движение, и мне показалось, что я заметила мелькнувшую там тень. Зажав нос, я перешагнула через зловонную кучу и вошла в сарай.
Мы оба стояли разинув рот от удивления, не двигаясь. Я с замиранием сердца взирала на человека, похожего на дикаря с острова Борнео, а он — на меня. Солнечный свет, проникающий сквозь щели между досками, позволил нам получше разглядеть друг друга. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я увидела, что он не такой страшный, каким показался мне поначалу, хотя и симпатичным его трудно было назвать. Борода его была такой же грязной и спутанной, как и волосы, достающие до плеч и спадающие на рубашку, грязную и рваную, как у нищего. В довершение ко всему он был бос. Я не испугалась, потому что воочию убедилась, что он сам страшно напуган. Он так плотно приник к стене, словно хотел вжаться в нее.
— Не бойтесь, — спокойно сказала я. — Я не сделаю вам ничего плохого.
Но вместо того чтобы успокоиться, он резко повернулся вправо, вытащил из-за пазухи деревянный крест, висящий на кожаном шнурке, направил его прямо на меня и начал читать молитву дрожащим от волнения голосом.
— О Боже. — Я с трудом перевела дыхание. Глаза у него стали безумными, он продолжал держать крест, но по крайней мере перестал молиться.
— Аминь, — сказала я, подняла обе руки и помахала ими у него перед лицом. — Видите, ничего со мной не произошло. И пальцы мои не скривились и не склеились. Значит, я не ведьма, не так ли?
Человек медленно опустил крест и стоял с изумленным видом.
— Ведьма? — переспросил он. У него был такой вид, как будто он принял меня за сумасшедшую, что было нетрудно при таких обстоятельствах.
— Так вы не думали, будто я ведьма? — спросила я, чувствуя нелепость своего положения.
Его клочковатая борода задвигалась, как если бы он пытался улыбнуться.
— Нет, мадам, — сказал он. — Я привык к тому, что люди принимают меня за колдуна.
— Вас? — Я получше присмотрелась к нему. Кроме того, что он был грязен и весь в лохмотьях, ясно было, что этот человек давно не ел. Его запястья и шея, выглядывающая из воротника рубашки, были тощими, как у ребенка. В то же время он говорил на хорошем французском языке, хотя и с небольшим акцентом, что выдавало в нем человека образованного. — Если бы вы были колдуном, то наверняка не очень удачливым. Но кто вы на самом деле?
Тут его снова охватил страх. Он стал озираться по сторонам в поисках лазейки, через которую можно было бы улизнуть, но сарай был новым, добротным, и у него была только одна дверь, где стояла я. Наконец, собрав последние силы и остатки мужества, он выпрямился во весь свой рост примерно дюйма на три меньше моего и с усилием произнес:
— Я — преподобный Вальтер Лоран из Женевы.
— Так вы священник? — Я была в шоке. Я не могла представить себе, как мог священник, будь то швейцарский или какой-либо другой, дойти до такого состояния. Отец Лоран казался потрясенным не меньше меня.
— Священник? — повторил он словно эхо. — Папист? Нет, никогда.
Вдруг меня осенила догадка.
— Гугенот! Значит, вы — протестант, не так ли? — Я вспомнила тела повешенных, увиденные мною в лесу. Это объясняло многое.
Губы его искривились, но он на мгновение крепко сжал их, прежде чем ответить:
— Да, мадам. Я — пастор. В течение месяца проводил здесь богослужение. — Тут он быстро облизнул губы, не сводя с меня глаз. — Простите, мадам, мне кажется, что вы не француженка…
— Я — англичанка, — сказала я, и он вздохнул с облегчением, как будто огромная тяжесть упала с его плеч.
— Великий Боже, — воскликнул он. — Значит, вы тоже протестантка?
— Нет, я католичка, — ответила я, — но я не питаю никакой ненависти к протестантам, — торопливо добавила я, заметив выражение тревоги, вновь появившееся в его глазах. — Не беспокойтесь, я никому не скажу, что вы здесь. Вы, наверное, пробрались сюда, чтобы украсть немного еды? — сочувственно спросила я.
— Воровать грешно! — в ужасе воскликнул он. — Нет, мадам. Но… — Он снова крепко сжал губы, но взгляд, брошенный в сторону дома, выдал его.
— Значит, кто-то из прислуги приносит вам еду, — продолжала я. — И вы позволяете им для этого воровать. А потом, видимо, снимаете с них грехи. Не очень-то прочны ваши моральные устои, как мне кажется. Но это, в сущности, меня не касается.
В глазах его засветилась надежда.
— Значит, я могу не опасаться ареста, мадам?
— Нет, конечно же нет. У меня у самой нелады с законом. Меня самое едва не сожгли на костре.
Сама не понимаю, почему это я так разболталась в тот момент. Может быть, потому, что впервые за долгое время встретила умного, образованного человека. Луиза была милым, добрым и преданным существом, но у нее в голове было примерно столько же мозгов, сколько у кукушки в часах, находившихся у нее в гостиной. Вспомнив о швейцарских часах, я вдруг поняла, кто был таинственным благодетелем пастора.
— Знаете, — сказала я, — если вы хотите остаться здесь, я вернусь в дом и скажу Берте или Марице, где вы.
У этого бедного человека были кожа да кости, ну и еще глаза. Все, о чем он думал, отражалось в этих больших, мягких глазах. Сейчас он, наверное, подумал о том, что тот, кто намеревался сжечь меня на костре, вряд ли был прав.
— Я слышал, — медленно проговорил он, вновь коснувшись своего креста, — об англичанке, которую парижане называют Белой Дамой. Она — коллега Раймона-еретика.
У меня вырвался тяжелый вздох.
— Да, это я. Хотя я вовсе не являюсь коллегой господина Раймона. Он просто мой хороший знакомый. — Заметив, что пастор опять взглянул на меня недоверчиво, я принялась читать молитву.
— Не надо, не надо, мадам, пожалуйста. — К моему удивлению, он опустил крест и улыбнулся. — Я тоже знаком с мистером Раймоном и знал его еще в Женеве. Там он слыл известным целителем и отменным знатоком трав. Ну а сейчас, боюсь, он занялся темными делами, хотя это только слухи и ничего не доказано.
— Не доказано? А что именно? И что вообще вы имеете в виду, когда говорите о Раймоне-еретике?
— Вы не знаете? — Широкие брови высоко поднялись над карими глазами. — Значит, действительно не сотрудничали с мистером Раймоном и незнакомы с его деятельностью. — Он заметно оживился.
— Деятельностью? — В моем представлении это слово не выражало и в самой незначительной мере того чуда, которое он сотворил со мной. Его руки исцелили меня, поэтому я покачала головой. — Я ничего не знаю, но хочу, чтобы вы рассказали мне обо всем. О, да что же я стою здесь и болтаю, вместо того чтобы прислать сюда Берту с едой.
Он махнул рукой с некоей долей достоинства:
— Это не срочно, мадам. Телесные страдания — ничто в сравнении со страданиями душевными. Католичка вы или нет, но вы были добры ко мне. Если вы не участвуете в оккультной деятельности мистера Раймона, то необходимо вас предостеречь заранее, пока не поздно.
Не обращая внимания на грязь и скользкие доски пола, он уселся, прислонившись к стене, и грациозным жестом пригласил меня последовать его примеру. Заинтригованная, я присела с ним рядом, подобрав юбки, чтобы не испачкать.
— Не доводилось ли вам слышать о человеке по имени дю Карафур, мадам? — спросил пастор. — Нет? Его имя хорошо известно в Париже, но вам лучше не упоминать его. Этот человек был организатором и вдохновителем неслыханных злодейств и преступлений, проводимых под видом оккультных церемоний. Я не в силах заставить себя даже упомянуть о тех действиях, которые тайно совершались с его благословения, — и кем? Родовой знатью! И это они называют меня колдуном, — пробормотал он, с трудом переводя дыхание.
Он поднял свой костлявый перст, как бы желая удержать меня от готовых сорваться с языка возражений.
— Я отдаю себе отчет, мадам, в том, что многие слухи не имеют под собой реальных оснований — кому это должно быть известно лучше, чем нам с вами, деятельность же дю Карафура и его последователей известна буквально всем, потому что за нее он был предан суду, заключен в Бастилию и недавно сожжен на костре.
Я вспомнила слова, недавно сказанные Раймоном как бы между прочим: «Ни один человек не был сожжен в Париже в течение самое малое двадцати лет». Меня охватила дрожь, невзирая на теплую погоду.
— И вы считаете, мистер Раймон был связан с этим дю Карафуром?
Пастор нахмурился, с задумчивым видом почесывая свою лохматую бороду. «Не исключено, что у него есть и вши и гниды», — подумала я.
— He берусь утверждать. Никто не знает, откуда появился этот самый мистер Раймон. Он говорит на нескольких языках и почти без акцента. Весьма загадочный человек, этот мистер Раймон, но я могу поклясться именем Бога, он — хороший человек.
— Я тоже так думаю, — улыбнулась я.
Он кивнул, тоже улыбаясь, но потом сразу же сделался серьезным.
— И все же, мадам. Находясь в Женеве, он переписывался с дю Карафуром. Он сам мне рассказывал об этом. Он посылал ему травы, эликсиры, высушенные шкуры животных. И даже какую-то редкостную рыбу, которую вылавливают в темных глубинах морей. Эта рыба на редкость страшная — огромная зубастая пасть и почти никакой плоти, а вместо глаз два крошечных, словно фонарики, огонька.
— В самом деле? — завороженно спросила я.
Пастор Лоран пожал плечами:
— Все это может оказаться вполне невинным занятием, конечно. Но он исчез из Женевы, как только дю Карафур попал под подозрение. После казни дю Карафура я услышал, что мастер Раймон основал дело в Париже, а также продолжил нелегальную деятельность дю Карафура.
Я хмыкнула, вспомнив, что жилище Раймона и его кабинет были расписаны каббалистическими знаками. Для отпугивания тех, кто верит в них.
— Расскажите еще что-нибудь.
Брови преподобного Лорана поползли кверху.
— Нет, мадам, — произнес он довольно неуверенно. — Больше я ничего не знаю.
— Мне тоже нечего сказать, — заверила я его.
— Правда? Это хорошо. — Он помолчал немного, затем, как бы решившись, доверительно наклонился ко мне. — Простите, если я затрону болезненную для вас тему, мадам. Берта и Марица рассказывали мне о вашей утрате. Примите мои соболезнования, мадам.
— Благодарю, — ответила я, рассматривая полоски света на полу.
Посде небольшой паузы в разговоре пастор деликатно осведомился:
— А ваш муж, мадам? Он не с вами?
— Нет, — ответила я, не сводя взгляда с пола. Мухи продолжали роями сновать вокруг нас.
Я не собиралась говорить больше ничего, но что-то заставило меня поднять глаза на пастора.
— Он больше заботился о своей чести, чем обо мне или о своем ребенке, — горько произнесла я. — Мне неинтересно, где он сейчас. И я не желаю больше его видеть.
Я тут же умолкла, потрясенная только что сорвавшимися с языка словами. У меня этого не было и в мыслях. Но слова прозвучали вполне искренне. Мы во всем доверяли друг другу, и вдруг Джейми солгал мне ради того, чтобы отомстить за нанесенное ему оскорбление. Я все понимала; знала, что месть неотвратима, но просила лишь, чтобы он подождал несколько месяцев. И он обещал, а потом нарушил обещание, разрушив тем самым все, что было между нами. Я могу это понять, но простить не могу.
Пастор Лоран положил свою ладонь на мою руку. Она была темной от въевшейся грязи, под обломанными ногтями — чернота, но я не отстранила своей руки. Я ожидала каких-нибудь банальных слов или нравоучений, но он молчал, продолжая бережно держать мою руку. Лучи солнца скользили по полу, мухи монотонно жужжали у нас над головами, а мы все сидели.
Наконец он опустил мою руку и сказал:
— Вас могут хватиться. Вам пора идти.
— Вы правы, мне пора. — Я глубоко вздохнула, чувствуя себя если не лучше, то по крайней мере спокойнее. Затем пошарила в кармане платья. Там у меня был кошелек. Боясь обидеть его, я некоторое время медлила. В конце концов, в его глазах я была еретичкой, если не ведьмой. — Разрешите мне предложить вам немного денег, — осторожно произнесла я.
Он подумал минуту, затем улыбнулся, светло-карие глаза засияли.
— При одном условии, мадам. Если вы разрешите мне молиться за вас.
— Договорились, — сказала я и протянула ему кошелек.
Читать онлайн любовный роман - -Разделы:Пролог Часть перваяГлава 1Глава 2Глава 3Глава 4Глава 5Часть втораяГлава 6Глава 7Глава 8Глава 9Глава 10Глава 11Глава 12Глава 13Глава 14Глава 15Глава 16Глава 17Часть третьяГлава 18Глава 19Глава 20Глава 21Часть четвертаяГлава 22Глава 23Глава 24Глава 25Глава 26Глава 27Глава 28Глава 29
Партнеры
|
Разделы библиотеки Разделы романа | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||