В то время как обитатели Четэм-Холла собирались на поиски, женщина, которую они искали, стояла возле окна, рассматривая развалины замка Корф и вспоминая события двух последних недель.

Кэтрин хорошо помнила о том, как она пила чай в своей спальне и писала Майлсу письмо. Потом ее накрыла темнота. В себя Кэтрин пришла уже в карете, которая тряслась по ухабам. В открытое окно задувал ветер, но Кэтрин не чувствовала холода: она была заботливо укрыта меховой накидкой, и, кроме того, чья-то сильная рука обнимала ее за плечи.

Затем Кэтрин почувствовала прикосновение чьих-то мягких губ и, по-прежнему не открывая глаз, подумала:

«Как хорошо. Майлс успел меня спасти».

Она уже снова задремывала, но услышала вдруг:

– Спи, моя красавица. Я сумею о тебе позаботиться, моя Золотая Кошечка.

Кэтрин узнала голос Эдварда и все поняла, а слово «кошка» встревожило ее не на шутку.

«Эдварду известно мое прозвище, а значит, известно и то, кто я на самом деле, – подумала Кэтрин. – Не иначе как он похитил меня для того, чтобы убить».

От страха она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело ее казалось непривычно расслабленным и вялым. Кэтрин успела удивиться тому, что у нее совершенно не осталось сил, и снова провалилась в глубокий сон.

Во второй раз она проснулась уже днем, ощутила на лице солнечное тепло и почувствовала, как замедляет свой ход карета. Лошади остановились, послышался стук открываемой дверцы и сразу же – недовольный голос Эдварда:

– Надеюсь, ты все сделала, как я приказал?

Молодой женский голос ответил:

– Да, милорд. Комнаты для вас приготовлены на втором этаже. Вам помочь нести ее?

– Не надо. Лучше покажи дорогу. А свою племянницу я сам отнесу.

Кэтрин не стала открывать глаза. По шуму голосов и запахам она догадалась, что это гостиница. Эдвард внес Кэтрин в комнату и уложил на кровать, продолжая одновременно разговаривать со своей служанкой:

– Моя племянница совсем разболелась. Не разговаривай с ней, просто ухаживай и ничему не удивляйся, даже если она поведет себя странным образом. Доктор сказал, что у нее могут быть видения и галлюцинации. Не стоит везти ее домой в таком состоянии, ведь ее отец очень болен.

– Я сделаю все, что в моих силах. Как вы приказали, я захватила из Карлайл-Хаус ее вещи.

– Отлично. Присмотри за Викторией, пока я завтракаю. Отдохнем здесь немного и отправимся дальше. Я вернусь через полчаса.

Кэтрин услышала, как негромко хлопнула дверь, и сразу же открыла глаза. Она увидела перед собой лицо Терезы, горничной из Карлайл-Хаус. Кэтрин хотела заговорить с ней, но подступившие слезы помешали ей сделать это.

Тереза заговорила сама, проворно переодевая Кэтрин:

– Бедняжка, Эдвард так беспокоится о вас. Но вы не волнуйтесь, мы не оставим вас одну, миледи.

Горничная сняла с Кэтрин платье и помогла ей сесть на кровати. Кэтрин чувствовала, как понемногу начинают возвращаться к ней силы. И все же она была еще очень слаба и потому, позволив Терезе надеть на себя ночную рубашку, снова откинулась на подушки.

– Пожалуйста… помоги… мне… – с трудом выдохнула Кэтрин.

– Конечно, миледи, – откликнулась Тереза. – Я сделаю все, что вы прикажете.

В эту минуту открылась дверь и послышался сердитый голос Эдварда:

– Я же запретил тебе разговаривать с ней, Тереза! Почему ты нарушила мой приказ? – Он влепил горничной крепкую пощечину. – А теперь убирайся и принеси наш завтрак.

Тереза всхлипнула и выбежала за дверь.

Эдвард подошел к кровати, взглянул на Кэтрин и улыбнулся.

– Дорогая моя, я читаю в твоих глазах сострадание. Не беспокойся о Терезе понапрасну. За свое непослушание она заслуживает гораздо большего наказания. Я терпеть не могу, когда мои приказы не выполняются быстро, точно и с радостью. – Он склонился над Кэтрин и погладил ее по щеке. – Ты очень нужна мне, дорогая, и никто теперь не встанет между нами – никто и никогда.

В руках Эдварда появился гребень, которым тот стал расчесывать волосы Кэтрин, приговаривая при этом:

– Они похожи на шелк, золотистый шелк. Я думаю, что прежде всего в Евангелине мне полюбились ее волосы. Они были у нее точно такими же. Когда-нибудь я все расскажу тебе, моя дорогая, все-все.

Кэтрин внимательно прислушивалась к бормотанию Эдварда, надеясь выхватить из потока его слов что-нибудь полезное для себя. Может быть, ей удастся выяснить его дальнейшие планы.

– Я с самого начала знал, что ты не Виктория, – продолжал Эдвард. – Хотя ты очень похожа на нее, но у Виктории никогда не было такого огненного темперамента, как у тебя, моя Золотая Кошечка. Мой брат настроил Викторию против меня, и они были заодно. Задумали лишить меня того, что должно принадлежать мне по праву.

Эдвард отложил гребень, приподнял Кэтрин, просунув руку за подушку, и сказал, гладя свою пленницу свободной рукой:

– Ты станешь для меня спасением. В прошлом я наделал немало ошибок, за которые мне пришлось расплачиваться своим одиночеством. Но я не допущу этого впредь.

И он поцеловал Кэтрин в лоб.

Вернулась Тереза и принесла поднос с завтраком. Эдвард приказал ей поставить поднос на стол и уйти. Затем сам налил чашку чая, добавил меда в горячую овсянку. Присел на край кровати и подвязал Кэтрин чистую салфетку.

– Я знаю, что ты еще очень слаба, – сказал он, поднося ко рту Кэтрин полную ложку, – но надеюсь, что ты поправишься к концу нашего путешествия. Это позволит нам передвигаться быстрее и поможет мне перехитрить Грейсона. Тебе не нужно ничего бояться. Я освободил тебя от необходимости участвовать в его фарсе. Теперь ты только моя, Золотая Кошечка.

Пока Эдвард кормил ее овсянкой, Кэтрин прислушивалась и присматривалась. Она заметила сумасшедший блеск в его глазах и задумалась. Она привыкла к честному, открытому бою, но понятия не имела, как вести себя с душевнобольным человеком.

Эдвард поднес к ее губам чашку с чаем, и Кэтрин яростно покачала головой. Он все понял, отхлебнул из чашки сам и сказал с улыбкой:

– Видишь, радость моя? Это просто чай, хороший чай.

Кэтрин вдруг почувствовала себя уставшей. Она молча откинулась на подушку и снова провалилась в сон.

Они ехали еще довольно долго, каждый день меняя гостиницы, отсыпаясь днем и передвигаясь ночью.

Эдвард не отходил от Кэтрин ни на шаг, почти никогда не оставляя ее один на один с Терезой. Он не уходил из комнаты даже тогда, когда Кэтрин нужно было переодеться. Тереза больше не заговаривала с Кэтрин и старалась даже не смотреть на нее.

«Когда же Эдвард спит?» – удивлялась Кэтрин. Когда бы она ни проснулась, она первым делом видела склонившееся над нею лицо своего тюремщика. Эдвард постоянно наблюдал за Кэтрин, а она, в свою очередь, все чаще прикидывалась спящей, чтобы он не догадался, что на нее не действуют больше наркотики, которые он ежедневно подмешивал ей в пищу.

Кэтрин всегда отличалась невосприимчивостью к распространенным наркотикам, таким, например, как алкоголь. Она могла в случае необходимости выпить огромное количество виски или эля, оставаясь при этом совершенно трезвой, в то время как ее собутыльники один за другим оказывались под столом. К счастью, оказалось, что подобная невосприимчивость распространялась у нее и на лауданум.

Они с Эдвардом и Терезой провели в пути целую неделю и наконец прибыли к месту назначения. Красивый белый дом стоял в окружении пышных кустарников и ярких цветочных клумб. Климат здесь казался заметно мягче и влажнее, чем в Четэме.

Кэтрин еще не знала, где они теперь, но, выйдя из кареты, она успела уловить знакомый горьковатый запах водорослей и поняла, что находится неподалеку от моря. Ей стало вдруг спокойнее от того, что где-то рядом, быть может, совсем близко – ее родная стихия.

Эдвард с великими предосторожностями отнес Кэтрин в спальню, расположенную в дальнем крыле дома, и не отпускал до тех пор, пока Тереза не зажгла все свечи, стоявшие в медных канделябрах. Затем он послал служанку за дровами для камина и лишь после этого уложил Кэтрин на большую высокую кровать.

– Это была комната моей матери, – пояснил Эдвард. – Много счастливых часов я провел здесь, когда был еще мальчишкой. Мама часто садилась вот в это кресло-качалку, а я забирался ей на колени, и она рассказывала мне разные занимательные истории.

Кэтрин незаметно оглядывала помещение. Комната оказалась просторной и светлой, уставленной деревянной, полированной под орех мебелью. Покрывало на постели было тонким, кружевным, и такая же кружевная накидка белела на обитом зеленым бархатом кресле-качалке, стоявшем перед не разожженным пока камином.

Неожиданно Кэтрин подумалось о том, что в доме царит удивительная чистота.

– Когда я решил привезти тебя сюда, то приказал приготовить дом к нашему приезду, – сказал Эдвард, словно прочитав мысли Кэтрин. – Все вымыто и вычищено, кладовые ломятся от запасов, дрова заготовлены, и даже вода в кухонном котле уже успела закипеть. Надеюсь, тебе понравится твой новый дом, дорогая.

Он поцеловал Кэтрин в щеку и вышел за дверь.

«Мой новый дом? – с тревогой подумала Кэтрин. – Нет, вряд ли мне здесь придется по вкусу. Единственное, что нужно сделать не откладывая, так это уточнить, где же я нахожусь».

Спустя минуту в комнате появилась Тереза и стала разводить огонь в камине. Потом, так и не сказав ни единого слова, она распаковала вещи Кэтрин и помогла ей переодеться на ночь. Тереза как раз заканчивала завязывать ленты ночной рубашки Кэтрин, когда в дверях показался Эдвард. Он поставил на стол принесенный с кухни поднос и немедленно отослал служанку прочь.

Кэтрин без зазрения совести позволила Эдварду поухаживать за собой, словно за ребенком. Когда тот расчесывал ей волосы, она вспомнила Энди и подумала о том, что, возможно, ей удастся и на сей раз приручить своего тюремщика.

Накормив Кэтрин отбивной и яблочным компотом, Эдвард поцеловал ее в лоб и оставил одну. Она собралась получше осмотреть комнату, но почувствовала действие лауданума и, вместо того чтобы сопротивляться ему, решила на этот раз хорошенько выспаться.

Следующее утро у Кэтрин началось с тошноты и головной боли.

– Простите меня, миледи, – воскликнула помогавшая ей Тереза в промежутке между приступами рвоты у Кэтрин. – Я знала, что вы постоянно получаете наркотики, а это вредно для здоровья. Сегодня утром я вылила из бутылочки почти весь лауданум и разбавила его остатки подкрашенной водой. Теперь он не подействует.

Кэтрин утерла рот ладонью и спросила, глядя в грустное лицо Терезы:

– Почему ты это сделала? Если Эдвард обнаружит, что лауданум разведен, он сурово накажет тебя.

– Пускай. Но я-то знаю, что способен сотворить с человеком лауданум. Видела своими глазами. Он может сделать человека рабом, а может и убить. Не хочу, чтобы то же самое случилось и с вами. Только не говорите ничего Эдварду.

– Ни слова не скажу, обещаю, – ответила Кэтрин. – Пусть это останется нашей с тобой тайной.

Неожиданно послышался голос Эдварда:

– О чем вы там болтаете? Тереза, я вижу, ты опять нарушила мой приказ?

Кэтрин проворно зажала рот Терезы ладонью и чуть слышно произнесла:

– Ах, Эдвард, помоги мне. Мне так плохо. Помоги.

Она еще не успела договорить, как Эдвард, войдя в комнату, подхватил Кэтрин на руки и отнес в постель. Тереза была послана за теплой водой и чистыми полотенцами, а затем за горячим крепким чаем. Эдвард намочил полотенце и стал обтирать им лицо Кэтрин.

– Дорогая, дорогая моя, что с тобой? – заботливо ворковал Эдвард. – Ты такая бледная. Тебе больно?

Кэтрин решила воспользоваться случаем.

– У меня боли в желудке, Эдвард. Точно такие же, как после той чашки горького чая, что я выпила в Четэме перед твоим приездом. Только на этот раз еще сильнее болит. Прошу тебя, Эдвард, помоги.

Она протянула дрожащую руку и прикоснулась кончиками пальцев к щеке Эдварда, после чего картинно уронила руку на постель, изображая крайнюю степень слабости.

Эдвард испуганно подхватил руку Кэтрин, поднес ее к губам и промолвил:

– Прости меня, котеночек. Я не хотел сделать тебе больно. Я давал тебе наркотик только для того, чтобы ты от меня не сбежала.

Кэтрин посмотрела на него полными слез глазами.

– Ты перестал надеяться на свое обаяние? Неужели ты полагаешь, что наркотик – это единственный способ удержать меня?

– Больше не дам тебе ни капли, клянусь, – энергично затряс он головой. – Нельзя подвергать опасности твою драгоценную жизнь, моя Золотая Кошечка!

Вернулась Тереза, принесла поднос и умело приготовила для Кэтрин чашку чая со сливками и сахаром. Затем протянула эту чашку Эдварду, сидевшему на краю постели, и вышла из спальни.

Тот сделал из чашки глоток, давая понять, что чай без наркотиков, и поднес ее к губам Кэтрин.

– Очень часто подобные боли излечиваются крепким чаем, – заметил он. – Выпей, а потом я накормлю тебя завтраком. Что ты выберешь – овсянку или вареные яйца? А может быть, рулет?

При мысли о еде желудок Кэтрин снова свело. Она с трудом сглотнула и простонала:

– Никакой еды. Только чаю.

– Как скажешь, котеночек, – улыбнулся Эдвард.

Она не смогла перебороть свое любопытство и спросила.

– Кто тебе сказал, что я – Кэт?

– Я назвал тебя так потому, что своими зелеными глазами и плавными движениями ты в самом деле напоминаешь кошку, – ответил Эдвард, удивленно поднимая бровь. – Выходит, я угадал и тебя действительно зовут Кэт? От какого это имени?

– Мое полное имя – Кэт… – она быстро одернула себя и закончила: – Кэтлин Мэри О'Хара. У нас в Дублине имя Кэтлин обычно дают мальчикам, поэтому я предпочитаю, чтобы меня называли коротко – Кэт.

– Так ты ирландка. Ну что ж, там много талантливых людей, я знаю. Я хочу, чтобы ты рассказала мне о себе, Кэт.

Кэтрин застенчиво улыбнулась.

– У меня болит горло, и мне трудно сейчас говорить. Может быть, лучше ты начнешь первым рассказывать о своей жизни?

– Но, Кэт, я не думаю, что…

– Прошу тебя, Эдвард. Если ты хочешь, чтобы мы стали друзьями, тебе нужно рассказать о себе. Ведь мы должны как можно лучше узнать друг друга.

Он начал говорить – сначала неохотно, но потом все легче и легче.

– Мой приемный отец, Натан Грэхем, постоянно колотил мою мать, да и мне самому от него частенько доставалось. Он говорил, сам бог велел мне терпеть, потому что я согрешил перед ним уже тем, что посмел появиться на свет. Когда мне было пять лет, отчим впервые замахнулся на меня кнутом. Мама схватила нож и бросилась мне на помощь, но он обезоружил ее, повалил на пол и принялся душить. Я вонзил нож отчиму в спину. Кровь хлынула потоком, и он свалился на пол. Я дрожал от страха, но мама открыла глаза, прижала меня к себе, и я успокоился. Я понял, что мама жива и что Натан никогда больше не посмеет ее обидеть.

Эдвард неожиданно вскочил и выбежал из спальни. Кэтрин услышала, как повернулся в замке ключ. Она бросилась к двери и стала стучать в нее кулаком, громко крича:

– Почему ты меня здесь запер?

– Боюсь, что теперь ты будешь бояться меня и попытаешься сбежать. И учти, что впредь я отчитываться перед тобой не намерен.

– Прошу тебя, Эдвард, не оставляй меня под замком. Я не сбегу, обещаю. И я совсем не боюсь тебя. – Кэтрин прижала ухо к замочной скважине, ожидая услышать ответ.

– Мне нужно немного побыть одному, – послышался наконец виноватый голос Эдварда.

Затем послышались его удаляющиеся шаги.

Кэтрин вздохнула и отошла от двери. Раздвинула тяжелые шторы и выглянула в окно. Сквозь паутину листьев, которые не облетели, несмотря на зиму, были видны развалины старинного замка, расположившегося на склоне далекого холма.

С внешней стороны окна оказались забраны железными решетками. От сознания того, что она оказалась в ловушке, у Кэтрин снова заныл желудок. Она решила прилечь.

Когда Кэтрин проснулась, день уже клонился к вечеру. Чувствуя себя немного лучше, она встала с постели и пошла умыться, чтобы быть готовой к новому визиту Эдварда.

Она надела бархатное золотистое платье, села в кресло-качалку и стала расчесывать гребнем волосы. В комнате горели всего две свечи, а от камина на Кэтрин накатывали волны приятного тепла.

Наконец в замке повернулся ключ, и она обернулась, чтобы увидеть входящего в комнату Эдварда.

– Ах, Эдвард, я рада, что ты вернулся. Мне было так одиноко, – проговорила Кэтрин, внимательно следя за тем, как он приближается к ее креслу. – С тобой все в порядке, Эдвард?

Он опустился перед ней на колено и провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Со мной все в порядке. Знаешь, я никогда никому не рассказывал о том дне. Было так тяжело снова вспоминать все это… Я не хотел напугать тебя, Кэт. Прошу тебя, скажи, что ты меня не ненавидишь.

– У меня нет к тебе ненависти, Эдвард. Прости, что из-за меня тебе пришлось вспомнить о том страшном дне. Прости меня.

– Давай оба забудем обо всем, что сегодня было, – улыбнулся Эдвард. – На вечер я заказал праздничный обед. Ты проголодалась?

Кэтрин кивнула:

– Умираю от голода. Боюсь, что просто не доживу до обеда.

– Как ты посмотришь на то, чтобы мы с тобой обедали здесь, в этой комнате? Для меня это самое уютное место во всем доме. Если ты не против, я прикажу принести сюда стол и стулья, и мы будем обедать прямо у камина. А весь дом я обязательно покажу тебе, но только чуть позже. А теперь нужно принести немного дров, чтобы добавить в камин. Я не хочу, чтобы ты замерзла и простудилась.

Он вышел из спальни, и Кэтрин отметила, что на сей раз дверь осталась незапертой. Она заставила себя остаться в кресле, решив, что прежде, чем бежать, ей нужно, во-первых, выяснить план дома, а во-вторых, завоевать полное доверие Эдварда.

Обед оказался в самом деле праздничным, с обилием тонких блюд, и завершался яблочным пирогом со взбитыми сливками. За столом Эдвард много и красиво говорил, оказавшись остроумным и очаровательным собеседником. После обеда они играли в карты, еще немного поболтали. Уходя, Эдвард поцеловал Кэтрин руку, пожелал ей доброй ночи и запер за собой дверь. Кэтрин услышала щелчок замка, и лицо ее сделалось задумчивым.

Она поняла, что Эдвард подвержен приступам гнева, в которых он страшен и неудержим. О том, как это выглядит, она могла судить по обращению Эдварда с Терезой. Рано или поздно его натура проявится и в отношениях с Кэтрин, и это только вопрос времени.

На следующее утро тошнота возобновилась.

– О, миледи, вам опять плохо! – воскликнула Тереза. – Эдвард сказал, что никогда больше не станет давать вам наркотики.

Вытянувшись под одеялом, Кэтрин ответила слабым голосом:

– Вчера вечером он ничего мне не давал. Я едва смогла уснуть.

– Моя бабка была знахаркой и повитухой, – сказала Тереза, задумчиво покусывая верхнюю губу. – Я много лет помогала ей и кое-чему научилась. Если хотите, я могу составить лечебный настой по ее рецепту. Скажите, кроме болей в желудке и тошноты, вы еще что-нибудь испытываете?

– Пожалуй, нет, – ответила Кэтрин. – Только грудь стала почему-то больше и побаливает. Что бы это могло означать, Тереза?

– Прошу простить меня за нескромность, миледи, но постарайтесь вспомнить, когда у вас в последний раз было женское расстройство? – Тереза покраснела и отвела в сторону глаза. – Это, конечно, не мое дело, простите… Хотите, я принесу вам чаю с гренками?

Оставшись одна, Кэтрин попыталась вспомнить, когда же, в самом деле, у нее в последний раз были «женские» дни. Да, в начале декабря, когда она еще жила в загородном поместье родителей Гаррета.

«Три месяца тому назад, – подумала она, и ответ, который тут же пришел ей в голову, был простым и очевидным. – Ребенок? Да, у меня будет ребенок».

Она прикрыла глаза, вспоминая ночи любви с Майлсом. Именно в одну из них это и случилось.

Чувства, нахлынувшие на Кэтрин, были достаточно сложными. Конечно, она очень любила Майлса и хотела иметь ребенка от него. Но ведь ее мать и бабушка умерли при родах. Правда, сама Кэтрин была молода и здорова, но…

«Эрин говорила еще о том, что иногда ребенок рождается мертвым, – подумала она. – Какой ужас! Говорят, что так случается, если у женщины недостаточно широкие бедра. Но я же не знаю, какие именно они должны быть, чтобы все кончилось хорошо».

Кэтрин никогда раньше не задумывалась о своем будущем ребенке. С этой минуты она думала только о нем.

«У нас с тобой будет ребенок, Майлс, – мысленно обратилась она к возлюбленному. – Надеюсь, что мальчик. Все мужчины хотят, чтобы у них родился мальчик. Но разве девочка – это плохо? Спроси моего отца, если не веришь».

Кэтрин улыбнулась, потом внезапно вспомнила о том, где она находится, и испуганно огляделась по сторонам.

Пока что Эдвард ведет себя предельно учтиво и вежливо. Пока. До тех пор, пока не узнает, что Кэтрин – его родная племянница. Тогда он почувствует себя в очередной раз обделенным и обиженным, и тогда… Одному богу известно, что он тогда натворит, учитывая его ревность к Джеффри и ненависть к Майлсу. И не дай господь, поймет, что Кэтрин беременна от Майлса!

«Я не позволю ему догадаться, не дам ему причинить вреда моему малышу», – мысленно поклялась она, прикрыла глаза и тихонько заплакала.

В этот момент в спальню вернулась Тереза. Она посмотрела на плачущую Кэт, подошла и тихо протянула ей носовой платок.

– Не надо плакать, миледи. Ребенок – это большое счастье. Вскоре вы вернетесь домой и выйдете замуж за того красивого мужчину, с которым вы обручены.

– Ты не понимаешь, Тереза, – с отчаянием воскликнула Кэтрин. – Эдвард никогда не позволит мне вернуться к Майлсу.

– Как это не позволит? Он сказал, что продержит вас здесь только до того, как вы поправитесь. По его словам, вы надорвались на работе, леди Виктория. Ну а когда Эдвард узнает о том, что вы ждете ребенка, он, разумеется, тут же отвезет вас домой.

– Эдвард обманул тебя, Тереза. Я не Виктория, и он знает об этом. Я слышала, как он говорил тебе о том, что я сумасшедшая, но это не так. Сумасшедший – это он!

– Не может быть, – покачала головой Тереза. – Эдвард сказал, что подержит вас у себя, чтобы не огорчать вашего больного отца.

– Слушай меня внимательно, Тереза. Эдвард не знает главного. Я – Кэтрин Карлайл, родная сестра-двойник Виктории. Он думает, что я погибла во время пожара, который он устроил в нашем доме восемнадцать лет тому назад, желая расправиться со всей моей семьей. Кому-то удалось вынести меня из горящего дома. Отец, мать и сестра каким-то чудом спаслись от огня. Несколько месяцев тому назад моему отцу стало известно об этом преступлении Эдварда, и не только о нем. Мой дядя, например, приложил руку к похищению Виктории. Теперь ты понимаешь, какой это опасный человек – Эдвард Демьен?

Тереза разрыдалась и проговорила сквозь слезы:

– Эдвард любит меня. Он не стал бы меня так обманывать.

Она повернулась, чтобы убежать, но Кэтрин успела схватить горничную за руку, и Тереза вскрикнула от боли.

Кэтрин отвернула обшлаг рукава и увидела на руке Терезы синяки, царапины и красные полосы вокруг запястий, говорившие о том, что их связывали веревками.

– О, боже! Это работа Эдварда? Значит, так он тебя любит? Но любовь и жестокость – несовместимые вещи.

– Поначалу Эдвард был очарователен, – сказала Тереза, и подбородок ее вновь задрожал, – и я влюбилась в него до беспамятства. А потом он начал говорить, что если я люблю его, то должна делать то, что ему нравится. Еще он сказал, что получает настоящее наслаждение только тогда, когда причиняет кому-нибудь боль, и стал истязать меня. Но я все равно люблю его, миледи.

– Я знаю, что ты любишь Эдварда, – сказала Кэтрин, обнимая Терезу, – но поверь, у него не все в порядке с головой. Вот здесь, в этом самом доме, он жил, когда был мальчишкой. Его нещадно бил отчим и напугал Эдварда на всю жизнь. Что касается моего отца, то Эдвард винит его буквально во всем. Ведь Эдвард – незаконнорожденный, и потому ему никогда не стать герцогом Четэмом, как бы ему того ни хотелось.

– Я знаю, – кивнула Тереза, промокая глаза платком. – Эдвард рассказал мне. Он всегда приходит в ярость, когда говорит об этом. Мне становится так страшно. А на следующий день он снова может стать нежным и внимательным, и я тут же забываю все страхи и обиды. Стараюсь не обращать внимания даже на то, что он зовет меня в постели не моим именем.

– Как же он зовет тебя?

– Евангелиной. Эдвард объяснил мне, что она была первой женщиной, которую он полюбил, а потом она умерла. Вам что-нибудь известно об этой женщине?

– Да, – вздохнула Кэтрин. – Евангелина – это моя мать. Она умерла пять лет тому назад. Мы с сестрой очень на нее похожи. Из-за этого сходства Эдвард и похитил меня. Он знает, что я – не Виктория, но при этом я похожа на Евангелину, словно ее отражение в зеркале. Эдвард хочет, чтобы я заняла в его жизни место моей матери.

– Но если все так, как вы говорите, значит, Эдвард ваш дядя, а…

– А я – его племянница, – закончила Кэтрин. – Он не должен этого знать. Если обнаружится, что я – дочь Джеффри, Эдвард меня убьет, а ты, Тереза, станешь ненужной свидетельницей и следующей его жертвой. Поверь мне, Тереза, прошу тебя. Поверь и помоги мне выбраться отсюда.

Тереза осторожно выскользнула из объятий Кэтрин и присела рядом.

– Я верю вам, миледи. Только как и чем я могу помочь вам? Ведь я даже не знаю, где мы сейчас находимся.

– Это предоставь мне, – дружески похлопала ее по руке Кэтрин. – Договоримся так. Позволим Эдварду поверить в то, что ему удалось одурачить нас обеих. Только будь очень осторожна, Тереза. Эдвард – человек подозрительный. Кстати, чем он занят сегодня с утра?

– Уехал в деревню, а присматривать за всем оставил Кертиса, своего нового кучера. Этого громилу Эдвард нанял еще в Лондоне. Я стараюсь держаться от него подальше. – Тереза повела плечами и добавила: – Я его боюсь.

– Ну что же, тогда начнем, – Кэтрин села на кровати и спустила ноги на пол. – Насколько я знаю Эдварда, он не станет уезжать надолго. Помоги мне одеться, Тереза. Эдвард не должен догадаться, что меня сегодня опять тошнило. Это может зародить в нем ненужные подозрения. Вечером я попрошу приготовить мне ванну, и тогда у нас с тобой будет возможность снова поговорить.

К тому моменту, когда вернулся Эдвард, Кэтрин была уже одета и Тереза заканчивала трудиться над ее прической. Войдя в спальню, он бросил пронзительный взгляд на Терезу, и Кэтрин тут же затараторила:

– Эдвард! Очень рада, что ты вернулся. Тереза хорошая помощница, но мне с ней скучно – ведь она не говорит ни слова. Составь мне компанию, пока она заканчивает причесывать меня.

– Не надо закалывать волосы, – сказал Эдвард. – Пусть они лежат на плечах. Мне так больше нравится. Ты можешь идти, Тереза.

Та вышла, а Эдвард, взяв в руки гребень, подошел к Кэтрин и принялся сам расчесывать ее волосы.

– Я могу часами ласкать твои волосы, и это никогда мне не надоест, – сказал он. – Они у тебя солнечные – светлые и мягкие.

– Я долго их отращивала, но, когда они стали до самых бедер, я вдруг надумала сменить прическу, подрезать их и завить в локоны.

– Не подрезай их больше, Кэт, – попросил Эдвард, проводя пальцами по ее волосам. – Пусть отрастут.

– Мне бы хотелось иметь зеркало. Скажи, Эдвард, почему в этой комнате нет зеркал?

– Моя мать всегда боялась их, – пояснил Эдвард, кладя гребень и поворачивая Кэтрин лицом к себе. – Но если тебе нужно зеркало, моя дорогая, ты его сегодня же получишь. Я понимаю, для такой прелестной девушки, как ты, зеркало просто необходимо.

Кэтрин заметила в глазах Эдварда огонек страсти и поспешила переменить тему:

– Эдвард, за окном я видела развалины старинного замка. Тебе что-нибудь известно о нем? – Она поднялась и подошла к окну. – Наверняка с этим замком связана какая-нибудь легенда.

Эдвард подошел сзади, положил руки на плечи Кэтрин и стал рассказывать:

– Это развалины замка Корф, одного из тех, что принадлежали когда-то королю Этельреду по прозвищу Слабый. Когда ему было десять лет, любящая мать убила старшего сводного брата Этельреда, чтобы возвести на трон своего сына. Везет же некоторым с матерями! Вот моя собственная мать не сделала для меня ничего подобного.

Кэтрин уже не слушала его.

Только что Эдвард вскользь проговорился о возможном убийстве ее отца и сделал это так, словно речь шла о чем-то обыденном и само собой разумеющемся. Кэтрин стоило больших усилий не проявить своих чувств, скрыв их под маской безразличия.

Рассказ Эдварда прервался с приходом Терезы, которая принесла завтрак. За едой Кэтрин расспрашивала Эдварда о том, где он учился и чем увлекался с детства, всячески стараясь заставить его говорить о самом себе.

– Сегодня утром я ездил в деревню и купил там шахматы, – сказал Эдвард. – Ты играешь в шахматы, Кэт?

– Нет, – покачала головой Кэтрин. – Но всегда хотела научиться. Поучишь меня?

– С огромным удовольствием, моя дорогая, – улыбнулся Эдвард. – Начнем сегодня же.

Затем он потратил несколько часов на то, чтобы объяснить Кэтрин то, что она знала с детства, – значение фигур, их расстановку, ходы и правила игры. Кэтрин тем временем мысленно заставляла себя забыть все свои прежние навыки и не поддаваться желанию победить Эдварда за шахматной доской. Наконец он закончил свою лекцию, сложил шахматы и спросил, не хочет ли Кэтрин сразиться сразу после обеда.

– А может быть, лучше завтра с утра? – попросила Кэтрин. – Сегодня я хотела бы принять ванну. Это возможно?

– Разумеется, милая. Знаешь, я словно чувствовал, что ты сегодня захочешь принять ванну, и потому купил в деревне отличного мыла и розового масла. Надеюсь, тебе понравится.

– Заранее благодарю, – ответила Кэтрин, всматриваясь в красивое лицо Эдварда и доверчиво улыбаясь.

Вечером, к удивлению Кэтрин, Эдвард повел ее обедать в столовую. Она оказалась не так велика и роскошна, как столовая в Карлайл-Хаус, но была хорошо обставлена и по-своему элегантна. Стены были покрашены темной золотой краской, мебель же стояла старинная, из темного полированного дерева. Свечи, горевшие в канделябрах, ярко освещали стол, сервированный на двоих.

После того, как подали десерт, в столовой появился огромный человек с угрюмым небритым лицом. Он подошел к столу и не сводил глаз с Кэтрин.

– Все сделано так, как я приказал, Кертис? – спросил его Эдвард.

Кэтрин присмотрелась к кучеру Эдварда и поняла, почему Тереза так боялась его. Кертис был высоким, широкоплечим, со спутанными волосами, в которых поблескивала первая седина. Лицо его, изуродованное косым шрамом, казалось угрюмым и жестоким, а пронзительные глаза словно стремились прожечь Кэтрин насквозь.

– Точно так, милорд, – с поклоном ответил Кертис.

– Отлично. А теперь ступай. Когда ты мне понадобишься, я за тобой пришлю.

Кертис еще раз поклонился и вышел.

Эдвард отвел Кэтрин назад в ее спальню и сказал на прощанье:

– Надеюсь, тебе понравится то, что ты увидишь.

Он открыл дверь, и Кэтрин сразу же увидела огромное зеркало, стоящее в углу комнаты возле камина.

– Эдвард, это просто чудесно. Спасибо тебе.

Он потянулся, чтобы обнять ее, но Кэтрин ускользнула, подбежала к уже приготовленной ванне и потрогала рукой воду. Эдвард натянуто улыбнулся и сказал, отступая назад:

– Наслаждайся ванной, Кэт. Сейчас я пришлю к тебе Терезу.

Спустя несколько минут появилась Тереза, заперла дверь изнутри и заговорила шепотом:

– Не знаю, что у вас произошло в столовой, но Эдвард предупредил Кертиса, чтобы он держался подальше от вас, миледи. Сказал, что убьет его, если тот будет снова на вас пялиться.

Пока Тереза помогала ей раздеться, Кэтрин спросила о том, что ей известно о Кертисе.

– Не так уж много, миледи. Знаю только, что Кертис раньше был матросом. Потом что-то произошло, и с тех пор он стал кучером и охранником.

Кэтрин с наслаждением погрузилась в горячую душистую воду и вытянулась в ванне.

– Мне кажется, что я уже встречала прежде этого человека, не могу только припомнить, где и когда. Может быть, со временем мне удастся это вспомнить, а пока я постараюсь держаться от него подальше.

Тереза намылила голову Кэтрин, продолжая говорить заговорщицким шепотом. Она рассказала о том, что видела в кабинете Эдварда целый арсенал – пистолеты и ружья. Кэтрин попросила Терезу принести тайком в спальню пистолет, порох и пули. Кроме того, Терезе удалось выяснить, где находится деревня, в которую сегодня утром ездил Эдвард, – неподалеку, к западу от дома.

– Тереза, поищи для меня еще и рапиру, – попросила Кэтрин и, увидев недоумение на лице Терезы, пояснила: – Это такая железная штука вроде шпаги.

– Я знаю, что такое рапира. Просто не понимаю, зачем она вам. Леди не умеют фехтовать.

– Ты слышала когда-нибудь о Леди Кэт? Она фехтовала лучше любого мужчины.

– Разумеется, я о ней слышала, но ведь все это только легенды. Любому известно, что на самом деле никакой Леди Кэт не существует.

Кэтрин иронично приподняла бровь и посмотрела на Терезу. Та удивленно округлила глаза, и Кэтрин утвердительно кивнула.

– Нет… Не может быть… Вы – та самая знаменитая ирландская пиратка? – Тереза была потрясена.

Кэтрин улыбнулась и заговорила с ирландским акцентом:

– Не думаешь ли ты, милая, что я стану дурачить тебя? У меня нет такой привычки. Приведи ко мне любого, и я покажу тебе, как нужно ставить мужчин на колени.

Тереза негромко ахнула и бессвязно пробормотала:

– О, боже, так это вы!.. Прошу вас, простите меня, миле… То есть Леди Кэт… Мне и в голову не могло прийти…

– Только не надо меня бояться, – успокоила ее Кэтрин. – Я рассказала тебе об этом только для того, чтобы ты поняла, я сумею постоять за нас обеих. Так ты поможешь мне?

– Конечно, я сделаю все, как вы скажете, Леди Кэт.

– Для начала навсегда забудь о том, что я Леди Кэт, и никогда не называй меня этим именем. Когда-нибудь я расскажу тебе обо всем, что мне довелось пережить в этой жизни. Но пока наша главная забота – это Эдвард. Помни, одна ошибка, одно неверное слово, и мы с тобой никогда не сможем выбраться из западни.

Тереза поспешно кивнула.

– А теперь возьми кувшин свежей воды и помоги мне прополоскать волосы, а потом я обсушу их возле камина. Иначе, боюсь, Эдвард начнет терять терпение.

Наконец Кэтрин уселась на скамеечку возле огня и отпустила Терезу. Вскоре появился Эдвард, присел рядом и провел пальцами по еще влажным волосам Кэтрин.

– Надеюсь, ты получила удовольствие от ванны.

– Да, спасибо, Эдвард. Горячая ванна помогает расслабиться. Наверное, сегодня я буду крепко спать.

Эдвард взял в ладони ее лицо, повернул к себе и поцеловал в щеку, следя за Кэтрин немигающим взглядом.

– В таком случае, я распоряжусь, чтобы ванну для тебя готовили каждый вечер, дорогая.

Он снова склонился к лицу Кэтрин, но в этот момент в дверь постучали и послышался голос Кертиса, спрашивающего разрешения войти.

Пользуясь приходом кучера, Кэтрин отошла подальше от Эдварда, встала у зеркала и, делая вид, что возится с поясом халата, принялась рассматривать в нем отражение двух мужчин.

Кертис стал наливать в ведра воду из ванны и выносить из комнаты. Когда он ушел, осушив ванну до дна, Эдвард закрыл за ним дверь и сказал:

– Сегодня я намерен запереть тебя. Не сердись, просто я не доверяю этому человеку. Доброй ночи, моя дорогая.

Кэтрин услышала звук запирающегося замка и почувствовала странное облегчение. Скинув халат, она быстро забралась в постель.

Сон пришел к ней не сразу. Перед тем, как уснуть, Кэтрин долго думала о странном кучере и о том недобром огоньке разгорающейся страсти, который она заметила сегодня во взгляде Эдварда.

Да, похоть скоро возьмет над ним верх, и трудно даже представить, во что это все может вылиться.

«Ну что ж, утро вечера мудренее», – решила Кэтрин и повернулась на бок.

На следующее утро она долго стояла у окна. Долгожданное решение так и не осенило ее во сне, но зато случилось нечто не менее важное.

Она видела Викторию.

Кэтрин удалось запомнить лишь маленький отрывок сна, но и этого было достаточно для того, чтобы в ее сердце затеплилась надежда. Виктория была жива и возвращалась домой, в Четэм.

«Если Виктория уцелела, несмотря на все попытки Эдварда уничтожить ее, то и со мной все будет в порядке», – сказала Кэтрин самой себе.

Нужно лишь набраться терпения.