Мы спустились в кухню. Здесь царило запустение. Вероятно, будь Санчо один, он не заметил бы ничего. Но для меня уроки домоводства, которые давала мне Сара Гудгрум, не прошли даром. Во время страшной эпидемии чумы я управлялась в доме совсем одна, без горничных и кухарки. И теперь, оглядев помещение глазами опытной женщины, я подметила некоторые признаки того, что здесь бывали люди. Не так уж давно кто-то пытался разжечь огонь в очаге, с деревянной скамьи у очага чья-то рука смахнула пыль. Кто-то пил вино из оловянного кубка. Я заметила недавнего происхождения крошки. Кто-то ел хлеб, сыр, вяленое мясо. На все эти приметы того, что здесь недавно были люди, я указала Санчо. Он с благодарностью кивнул.

Мы жались к стенам, держали пистолеты наизготовку. Теперь по указанию Санчо наш путь лежал в спальни. Они занимали целое крыло на первом этаже.

– Сейчас я покажу тебе то, что уже видел, – глухо произнес Санчо. – Если же мы этого не застанем; значит, опасность увеличилась.

Мы проскальзывали бесшумно в каждую дверь. То, что открылось нашим глазам, можно было назвать ужасным. Но, пожалуй, это определение казалось слишком слабым, бледным, не отвечающим зрелищу, которое развернулось передо мной.

В спальнях, запустевших, пропыленных, странным образом сохранились предметы прежнего уюта, семейного тепла. Здесь были: широкое супружеское ложе красного дерева, детская колыбель, кроватки для детей постарше, скромные девические постели, спальни юношей, где еще сохранились на стенах скрещенные шпаги.

Но самым страшным было отнюдь не это запустение. Не оно заставило меня судорожно сжимать челюсти, с неимоверным трудом удерживаясь от крика и рвоты.

Все вокруг было заполнено трупами. Полуистлевшие, в старомодных полуистлевших одеждах, они были чьими-то руками аккуратно уложены в постели. Мужчины, женщины, дети. Вероятно, то были люди, когда-то составлявшие погибшую здесь семью, и их слуги. В первую очередь в глаза бросались странные раны. Судя по всему, эти люди были убиты во сне одним ударом кинжала. Но было и еще нечто странное в этих трупах. Приглядевшись, я с ужасом поняла: они были обескровлены. Как? Я поняла и это. На многих шеях отчетливо видны были следы прокусов. Кто-то выпил кровь из этих несчастных. Страшные рассказы о колдунье Хуане, о донье Консепсион, матери доньи Инес, живо воскресли в моей памяти. Санчо отдергивал пыльные занавеси. В этих помещениях еще сохранились стекла на окнах. Мы переходили из комнаты в комнату. Указав мне на нескольких мертвецов, Санчо глухим голосом назвал имена людей, пропавших за последнее время. Я не знала, что и думать. Все мое существо оцепенело от ужаса.

Все так же прижимаясь к стенам, ступая бесшумно и держа наготове оружие, мы перешли в другое, противоположное крыло дома. Здесь помещались гостиные, столовая, кабинет хозяина. И здесь я отметила все то же – видимое запустение и в то же время ощущение, что здесь недавно кто-то побывал, что здесь вообще периодически кто-то бывает. Сверхъестественных существ не существует. Санчо прав. Значит, дом навещают живые люди. Но кто они? Живые люди? Но тогда откуда эти обескровленные тела жертв? Кто высосал кровь? К сожалению, убийство – обычное человеческое действие. Но высосать кровь из трупа? А так ли уж прав Санчо?

К счастью, в гостиных и в столовой трупов не было. Но кое-что насторожило меня.

– Санчо, мне кажется, здесь побывала женщина! И побывала совсем недавно.

– Почему ты так думаешь? – он приостановился. Я указала ему на крохотный светлый комок, съежившийся в темном углу коридора.

– Видишь, Санчо, это дамский носовой платок. И принюхайся. Чувствуешь запах духов. Он совсем свежий. Этот шелковый платочек надушили недавно.

Санчо хотел было поднять крохотный платочек. Но я удержала его.

– Нет, Санчо. Здесь могут быть не только духи, но и яд.

Он послушался меня.

– Возможно, это платок очередной жертвы, похищенной женщины, – тихо произнес он.

Теперь нашим преобладающим чувством был не страх, но жалость.

Чем ближе мы подходили к кабинету, тем сильнее я ощущала присутствие живого существа. Бросив взгляд на Санчо, я догадалась, что и он охвачен тем же чувством. Там, в помещении, что когда-то было кабинетом обычного человека, теперь затаилось какое-то странное существо. Нет, это не мог быть человек. Неужели правы те, что рассказывали страшные истории о вампирах-оборотнях? Значит, Санчо не прав, и в мире все-таки существует иррациональное, сверхъестественное…

Мы подобрались к двери.

Да, мы не могли ошибиться. Там, внутри, находился… человек? существо? кто? До нашего слуха доносились странные звуки. Что происходило внутри? Странное чавканье и скрежет. Такие звуки могло издавать насыщающееся животное. Но оба мы готовы были поклясться: это не животное. Санчо был уверен, что это человек. Я… я не знала.

Я чувствовала напряжение Санчо.

– Приготовься стрелять, – шепнул мне он. – Сейчас мы бросимся в комнату. Ничему не удивляйся. Не теряй самообладания. Я верю тебе и надеюсь на твою стойкость.

Мы помедлили еще мгновение. Затем Санчо бросил взгляд на замочную скважину.

– Заперто! – пробормотал он. В голосе его уже ощущалось раздражение. – Значит, опасность увеличивается. Но наше преимущество в том, что он, кажется, не ожидает нападения.

С этими словами Санчо осторожно, свободной рукой (в другой руке он все еще сжимал пистолет) вынул из кармана нечто, напоминавшее ключ. Это была отмычка. Я охраняла его, пока он почти бесшумно поворачивал отмычку в замочной скважине.

– Теперь дверь открыта, – наконец прошептал он. – Теперь самое страшное и ответственное. Руки у меня должны быть для этого свободны. Эмбер, возьми и мой пистолет. В случае чего, сможешь ли выстрелить из обоих разом?

– Да.

Прежде мне не приходилось стрелять разом из двух пистолетов; но я была уверена, что сейчас смогу это сделать, как смогла в свое время выжить во время чумы.

Санчо припал к двери, налег плечом. Мы ворвались в комнату.