Надеясь привлечь внимание Брендона, она заняла по­зицию в дверях кабинета, но вскоре увлеклась доносив­шимся разговором о боевых действиях. Полковник Пауэлл сообщил жадно внимавшей аудитории, что в полдень бри­танские войска во главе с генералом Хау заняли Гарлемские высоты, а Вашингтон и его так называемая армия, поджав хвост, отступили на север.

С видимым удовлетворением полковник откинулся на спинку стула и сделал несколько глотков бренди. Однако его торжествующая улыбка растаяла, когда он продолжил:

– Мы практически разгромили неорганизованные силы противника, но нам приходится иметь дело с враждебно настроенными бандами мародеров. Небезызвестный капи­тан Монтклер совершает налеты в портах на склады, унич­тожая запасы вооружения и продовольствия. И хотя я назначил высокую награду за его голову, известно о нем крайне мало. Мятежник неуловим, словно тень. Как ему удается обходить наши патрули и уничтожать припасы, остается загадкой. – Скользнув взглядом по двери, он заметил Сирену, ловившую каждое его слово, и любезно поинтересовался: – Вам что-нибудь нужно, дорогая?

Сирена вспомнила, что собиралась поговорить с Брендоном, прежде чем тема беседы захватила ее.

– Нет, – сказала она с очаровательной улыбкой. – Меня просто заинтересовало то, что вы сказали.

– Мы говорим о политике, – многозначительно про­изнес Брендон, все еще кипевший от ярости. – Думаю, тебе лучше присоединиться к женщинам.

Это было последней каплей. Терпение Сирены лопнуло.

– Видимо, с вашей точки зрения, джентльмены, такие высокие материи, как политика, недоступны женскому ра­зумению? – осведомилась она, обводя взглядом лица при­сутствующих и задерживаясь на каждом из них.

Снисходительная улыбка полковника Пауэлла только подлила масла в огонь.

– Мы и не думали оскорбить вас, мисс Уоррен, – осторожно сказал полковник, наблюдая за искорками раз­дражения, вспыхнувшими в ее изумрудных глазах. – Просто не стоит забивать прелестную головку такими скуч­ными вещами.

– Я не разделяю безнадежно устаревшего убеждения в том, что назначение женщины не распространяется за рамки ведения домашнего хозяйства, что она не способна принимать важные решения и не должна высказывать сво­его мнения по государственным вопросам.

Сирена еще больше разозлилась, увидев ошеломленное выражение на лицах онемевших слушателей. За одним ис­ключением. Трейгер Грейсон преспокойно потягивал бренди, только ироничная улыбка кривила его чувственные губы.

– И мне не нравится, когда меня выставляют за дверь, словно я не имею права…

– Довольно, Сирена! – рявкнул Брендон, считая себя обязанным поставить на место свою невесту. – Ты вме­шиваешься в дела мужчин.

Она язвительно усмехнулась, придравшись к выбору слов.

– Дела мужчин? Уверяю тебя, Брендон, женщины стра­дают от войны ничуть не меньше. Глядя на вас всех, я начи­наю думать, что у патриотов есть немало оснований для недовольства. Вы подавляете их, лишаете элементарных прав точно так же, как сейчас обошлись со мной только потому, что я женщина. Вы принимаете решения и навязываете их дру­гим, не считаясь ни с кем. Корона поступает с колониямвесьма неразумно, возлагая на них непосильное бремя налогов и притесняя, словно рабов. Если бы вы, благородные джентль­мены, хоть раз побывали в шкуре колонистов, то наверняка сочли бы ее чересчур тесной, жесткой и холодной.

– Сирена, следи за своим языком! – воскликнул ее отец, находясь на грани сердечного приступа. Склонность Сирены открыто выступать против несправедливости не была для него новостью, но Митчел никогда не думал, что девушка может зайти так далеко. – Если бы ты не нахо­дилась среди друзей, твои слова могли бы превратно ис­толковать.

Несмотря на возможные последствия, Сирена не сожа­лела о сказанном и готова была выпалить: «У меня своя голова на плечах, и я не позволю, чтобы со мной обраща­лись как с прокаженной!» Она подняла руку, останавливая приближающегося к ней взбешенного Брендона.

– Пока ты не приступил к моему воспитанию, сообщаю тебе, что свадьбы не будет. А потому нечего смущаться, буд­то тебя кастрировали в присутствии однополчан. – Ее тон был таким невинным, а улыбка столь милой, что прошла не одна секунда, прежде чем смысл сказанного дошел наконец до слушателей.

Но Сирене было все равно. Пришло время заявить о своей независимости, к тому же ей не терпелось раз и навсегда – избавиться от лицемерного Брендона с его кон­сервативными взглядами.

– Ты не несешь за меня никакой ответственности, Брендон. Я в состоянии позаботиться о себе, что тебе следовало понять с самого начала. Ты совершил серьезную ошибку, попросив моей руки, а я допустила непроститель­ную оплошность, полагая, что смогу изображать пустого­ловую куклу, которая тебе нужна в качестве жены. – Она сделала грациозный реверанс, одарив собравшихся ослепи­тельной улыбкой. – Всего хорошего, джентльмены.

В гробовом молчании Сирена выпорхнула из кабинета. Брендон ринулся за ней следом и рванул ее за руку.

– Ты, видимо, совсем лишилась рассудка, Сирена, – прорычал он, вне себя от ярости. – Клянусь, ты пожале­ешь, что публично унизила меня.

Девушка бесстрашно вздернула подбородок, глядя в его искаженное злобой лицо.

– Сомневаюсь. Не смеши меня, Брендон. Ты размаз­ня и трус и сделал все, что только мог, лишь бы уклонить­ся от защиты собственных убеждений. Ты бы охотно предоставил эту привилегию британцам. Если бы сила сей­час была на стороне патриотов, я бы ничуть не удивилась, узнав, что ты придерживаешься их взглядов в надежде отсидеться и не принимать непосредственного участия в военных действиях.

И без того мрачное лицо Брендона потемнело как гро­зовая туча, и в гневе он тыльной стороной ладони ударил Сирену по лицу с такой силой, что она едва устояла на ногах.

– Проклятая сучка! – прошипел он. – Твой папаша совершил большую глупость, отправив тебя в эту шикар­ную школу. Надеюсь, скоро он это поймет. Ты слишком много о себе мнишь. – Брендон помахал пальцем переносом растерявшейся Сирены. – Мы еще встретимся, дорогая. Только уважение к твоему отцу удерживает меня от соблазна свернуть тебе шею.

Брендон вернулся в кабинет, дабы восстановить свое доброе имя, а Сирена бросилась прочь, прежде чем разра­зиться слезами. Будь он проклят, будь проклята ее соб­ственная несдержанность! Долгожданный бал оказался сплошной нервотрепкой, в которой одна катастрофа следо­вала за другой.

Выйдя на крыльцо, она горько вздохнула, смахнула слезы и попыталась взять себя в руки. Взгляд ее упал на конюшню, и Сирена, перебежав лужайку, приказала оседлать жеребца.

Она взлетела на спину Кречета с твердым намерением забыть о только что разыгравшейся унизительной сцене с Брендоном. Можно не сомневаться, что взбалмошной мисс Уоррен удалось довести свою точку зрения до сведения британских офицеров и это ей дорого обойдется. Хотя отец редко поднимал на нее голос, Сирена понимала, что сегод­ня ей предстоит выслушать немало громких слов и суровых упреков, прежде чем равнодушное солнце явит свой лик на следующее утро. «Если повезет, конец света наступит этим вечером и избавит меня от отцовского гнева», – вздохну­ла Сирена.

Осадив коня, тяжело дышавшего после бешеной скач­ки, Сирена соскочила на землю и устремила взгляд на ти­хую бухту. Лунные блики на водной глади завораживали своей безмятежностью. Искушение было слишком велико; Сирена испытывала острое желание окунуться, остыть и смыть накопившиеся разочарование и горечь.

В считанные секунды она скинула платье и вошла в воду. Смех сорвался с ее губ при воспоминании о потря­сенном лице Брендона, когда она назвала его трусом. Ко­нечно, девушка хотела поставить его на место, но распинать лейтенанта в присутствии старших офицеров не входило в ее планы. Однако вспыльчивый нрав сыграл с ней шутку, превратив снежный ком в лавину. Тем лучше, утешилась она после некоторого размышления. Теперь полковник Пауэлл знает, что ничего не приобрел, зачислив Брендона в свой отряд. Какой из него разведчик? С такой интуицией он способен найти разве что собственную кормушку. При мысли о бывшем женихе, ныряющем в кусты при первых звуках выстрелов и улепетывающем со всех ног, Сирена громко расхохоталась. Лейтенант Брендон Трус Скотт, воюющий на стороне красных мундиров, – ну чем не секретное оружие Вашингтона?

На берегу хрустнули ветки, и девушка насторожилась, пытаясь разглядеть того, кто нарушил ее уединение. Из-за кустов появился высокий мужчина и неторопливо двинулся к ней. Сирена узнала Трейгера: лунный свет освещал его красивое лицо, дьявольская улыбка открывала белоснеж­ные зубы.

– Вы пришли сделать мне внушение по поводу моего поведения, мистер Грейсон? – поинтересовалась девушка, прежде чем он успел открыть рот. – Не тратьте силы. Я сама понимаю, что говорила чудовищные вещи, но стоит мне начать, и я не в состоянии остановиться. – И ее беззаботный смех устремился к нему, как набегающая волна.

Подойдя к кромке воды, Трейгер отвесил Сирене поклон.

– Я явился приветствовать Цезаря, а не хоронить его.

Удивленная, Сирена с любопытством спросила:

– Вы не разделяете общего убеждения, что место женщины в спальне или на кухне, но никак не на полити­ческих собраниях?

– У меня никогда не было склонности поучать жен­щин, но все-таки я посоветовал бы тебе соблюдать осто­рожность, если бы знал, что ты вознамерилась позорить британских офицеров. Я не могу избавиться от тревоги, что ты разворошила клубок гремучих змей.

– Может быть, зато я избавилась от Брендона Скот­та. Без такого фейерверка мне бы не удалось завладеть его вниманием.

– Думаю, мнение полковника Пауэлла о лейтенанте Скотте изменилось к худшему. Я слышал, как адъютант заметил, что едва ли Брендона можно считать ценным при­обретением, если он не способен разобраться с собственной подружкой.

– В таком случае моя выходка послужила благой цели. Они помолчали, пока Сирена плавала, описывая широ­кие круги в темной воде.

– Ты не собираешься выходить? – нетерпеливо спро­сил Трейгер.

– Нет, зачем выбираться на берег, когда здесь так хорошо? – сказала она, отплывая подальше.

Оглянувшись, Сирена вскрикнула, когда увидела вхо­дившего в воду Трейгера. Понимая, что добропорядочнодевушке не пристало пялиться на обнаженного мужчину, она честно пыталась отвернуться, но ее восхищенный взгляд словно приклеился к мускулистому торсу красавца. Как завороженная, Сирена наблюдала за его медленным при­ближением. Казалось, от бешеных ударов ее сердца по воде расходится рябь.

– Трейгер, держись на расстоянии, – предупредила она, опомнившись. – На мне нет даже нитки, а ты…

Но было слишком поздно. Он обвил руками ее талию, властно притягивая к себе. Знакомое прикосновение вос­пламенило до такой степени, что Сирена не удивилась бы, поднимись сейчас над водой пар.

– Какой мужчина не откликнется на зов морской си­рены? – глухо произнес Трейгер и приник к ее губам обжигающим поцелуем.

Сирена не могла противиться ласкавшим ее обнажен­ное тело рукам и, захваченная его безрассудством, рассме­ялась, отвечая на очередной пылкий поцелуй.

– Вы совсем потеряли стыд, сэр? Ваша репутация будет погублена, если кто-нибудь узнает, что вы себе по­зволяете.

– Проклятие, да ты просто олицетворение соблазна. – Трейгер внезапно нахмурился, заметив в лунном свете синяк на ее скуле. – Это Скотт постарался?

– Да, но это не важно, – заявила она, обняв Трей-гера и шаловливо теребя влажные завитки на его шее. – Я практически напросилась на это, назвав Брендона тру­сом и размазней.

– А для меня это важно. Теперь я сожалею, что не принял его вызов. Я получил бы бездну удовольствия, про­дырявив пулей сердце этого негодяя.

– К чему понапрасну расходовать боеприпасы? – бросила она, беспечно пожав плечами. – Ты не обязан защищать мою честь. Боюсь, что после сегодняшней вы­ходки от нее немного осталось. – И виновато улыбнулась, встретив его мрачный взгляд. – А еще боюсь, что лишила тебя малейшего шанса получить от отца средства на твое предприятие. Едва ли он будет в настроении говорить о делах после того, как я опозорила его.

– В таком случае тебе придется расплатиться своей очаровательной шкуркой, – коварно заметил Трейгер.

Сирена дерзко улыбнулась ему в ответ и вдруг поняла, что любовь светит ей прямо в глаза. Именно это чувство приводило ее в смятение все последние недели. Девушка боролась с ним, как солдат, готовый умереть, но не сда­ваться, и потерпела поражение. Трейгер разбудил в ее душе нечто, о чем она даже не подозревала. Ощущения были настолько непривычны, что Сирена отказывалась их при­знать, тщетно стараясь вызвать в себе неприязнь к его самонадеянности и властным манерам.

Впервые в жизни ее так влекло к мужчине.

Губы Сирены раскрылись в безмолвном приглашении. Она словно зависла над бездной, сознавая до боли в вис­ках, что слишком далеко зашла и падение неотвратимо. Казалось, нет ничего более естественного, чем броситься в объятия Трейгера. Было что-то сладостно греховное в том, чтобы стоять обнаженной в воде, прижимаясь к мужчине в костюме Адама, и Сирена отдалась на волю дьявола.

– Люби меня, Трейгер, – прошептала она. – Научи меня быть страстной. Покажи мне, что бывает между лю­бовниками.

Озадаченный ее просьбой, Трейгер отстранился, при­стально вглядываясь в прелестное лицо.

– Ты понимаешь, о чем просишь? – требовательно спросил он, невероятным усилием воли сдерживая нестер­пимое желание овладеть ею, пока невинная русалка не опом­нилась и не отказалась от своего дерзкого предложения.

Тихий смех Сирены привел его в трепет.

– Как ни странно, вполне, – заверила она, обводя кончиком указательного пальца скульптурные линии люби­мого лица.

– А ты не станешь потом утверждать, что тебя обес­честили без всякого желания с твоей стороны? – упор­ствовал Трейгер, опасаясь, что попадет из огня да в полымя.

Вдруг Сирена проснется утром сожалея о содеянном? Трейгеру придется познакомиться с кнутом, если девица сообщит отцу, что капитан совратил ее, когда она была слишком расстроена, чтобы дать ему отпор. Но, видит Бог, если он не удовлетворит свою безумную страсть к очарова­тельной плутовке, то будет гореть в аду своего желания.

Насмешливо приподняв брови, Сирена молча смотрела на него.

– Неужели ты думаешь, что я способна обвинить тебя в том, что ты воспользовалсямоей беспомощностью? —

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, мой краси­вый плут, тебе не придется страдать из-за меня, и я не прошу ни о чем, кроме этой ночи.

Сирена полюбила Трейгера, но была уверена, что он не отвечает ей взаимностью, и не считала себя вправе чего-либо требовать от него.

– Я не в силах отказаться от твоего предложения, – хрипло вымолвил он.

Сердце Сирены подскочило к самому горлу, затем ух­нуло вниз, гулко ударяясь о ребра, когда язык Трейгера коснулся вершины груди, дразня и лаская упругую маков­ку. Магия его прикосновений творила чудеса с ее телом, лишала рассудка, заставляла жаждать всей полноты и за­вершения любовной игры.

Трейгер поднял девушку на руки и понес на берег, не сводя взгляда с ее лица. Сирена подняла дрожащие ресницы и увидела желание, сверкавшее в его глазах, словно расплав­ленное серебро. Она нежно погладила высокие скулы и тон­кие лучики морщин, разбегавшиеся по его лицу. Затем провела ладонью по широкой груди и спустилась к бедрам, наслажда­ясь непривычными ощущениями, выходившими за рамки фи­зического влечения.

Любовь озарила ее душу.

Когда Трейгер вытянулся рядом с ней на разбросанной вбеспорядке одежде, Сирена, не дрогнув, встретила его при­стальный взгляд.

– Люби меня, словно завтра никогда не наступит, словно я единственная женщина, которую ты когда-либо хотел.

Понимая, насколько необычна ее просьба, она все же надеялась, что их связывает нечто большее, чем удовлетво­рение взаимной страсти.

Трейгер посмотрел на Сирену с необычайной серьезностью.

– Когда я касаюсь тебя, мне кажется, что других жен­щин не существовало. Я одержим тобой с того самого мгнове­ния, как впервые увидел, – севшим голосом признался он.

Прильнув к ней в нежном поцелуе, Трейгер отдался во власть чувств, упиваясь ее пылким откликом. Ночь погло­тила приглушенный стон, вырвавшийся из груди мужчины, познававшего совершенные линии ее тела.

Сирене казалось, что она тонет, погружаясь в мягкое пышное облако. Его ласки завораживали, нервное напря­жение растаяло. Податливая и беззащитная, она отзыва­лась на каждое прикосновение, и ничто в мире не имело значения, кроме ощущения его рук. Сирена вздрагивала и вздыхала от сладкой пытки, когда Трейгер открывал на ее теле чувствительные уголки и доводил ее до безумия, пока она не выгнулась ему навстречу, задыхаясь и сгорая от неистового желания.

– Рена…

– Я хочу тебя.

Сирена притянула его к себе, выдохнула и напряглась под ним.

Его мягкие, успокаивающие слова сгладили боль, и она расслабилась. Трейгер двигался внутри нее, не в силах боль­ше сдерживать безумное желание. Глубоко вонзившись в ее лоно, он дал выход своим чувствам, которые, как раскаленная лава, рвались на поверхность. Охваченная огнем страсти, Сирена двигалась в едином ритме с ним, отдава­ясь восхитительным новым ощущениям. Она умирала и заново рождалась, взмывая к звездам в его объятиях.

Трейгер вдруг ощутил себя частью Сирены, слившись с ней телом и душой, словно на какую-то долю секунды время остановилось. Перед потрясенной Сиреной открыл­ся мир, превосходивший обыденную реальность, как став­шая явью далекая мечта. Не сразу спустившись с заоблачных высот, разгоряченная и одурманенная страстью, она молча взирала на мириады звезд, и ей казалось, что она дотрону­лась до каждой.

– Трейгер? – В ее голосе прозвучали вопроситель­ные интонации, но Сирена не помнила, что хотела сказать: было достаточно просто произнести его имя.

Подогнув колени, он обхватил Сирену за талию и при­тянул к себе, прижимаясь всем телом к ее спине.

– Всю свою сознательную жизнь я заблуждался, по­лагая, что для занятий любовью нужна парочка искусных партнеров. Ты снова натянула мне нос, маленькая колду­нья. – Он нашел губами пульсирующую жилку у нее на шее и умиротворенно вздохнул, но невинный отклик чуть не довел его снова до грани безумия и принес ни с чем не сравнимое наслаждение. – Твое восхитительное тело про­сто создано для любви. Ты способна соблазнить и свести с ума любого мужчину.

Сирена с озорной улыбкой произнесла:

– Так докажи мне это.

У Трейгера перехватило дух.

– Сейчас? Скверная девчонка, у тебя совсем нет сты­да! Вначале ты приводишь в состояние шока дюжину крас­ных мундиров, а потом пытаешься соблазнить меня дважды за один вечер.

Сирена наслаждалась, поддразнивая его. Наконец ей удалось сравнять счет. Она провела ладонью по поросшей темными волосами груди.

– Значит, ты отказываешься. Может, мне поискать кого-нибудь посговорчивее?

– Сомневаюсь, что найдется смертный, способный удовлетворить тебя, колдунья. Разве что сам дьявол, – усмехнулся он, поднося ее руку к губам.

– Я давно подозревала, что ты сам сатана, принявший человеческий образ, – пошутила Сирена.

Внезапно Трейгер поднял ее на ноги и повел к воде, сверкавшей серебром в свете луны.

– Это Стикс. Пойдем, моя колдунья, пора омыть от всего дурного твою душу и тело и доставить тебя домой.

– Я не хочу возвращаться домой, – капризно сказа­ла Сирена, следя за тем, как набегавшие на берег волны смывали их следы.

Трейгер наклонился к ее уху, лаская щеку своим ды­ханием.

– Должен ли я понимать, что ты пыталась с моей помощью забыть о своих проблемах?

– А тебя бы это задело? – беспечно поинтересова­лась Сирена.

Она не собиралась признаваться обворожительному по­весе, что в порыве безрассудства потеряла голову вместе с сердцем.

– Я был счастлив оказать тебе услугу. Можешь, не колеблясь, обращаться ко мне, если тебе снова захочется отвлечься.

Легкий ветерок подхватил их беззаботный смех, когда они, касаясь друг друга с откровенностью любовников и обмениваясь пылкими поцелуями, вошли в воду. Страсть их разгоралась, грозя запылать с новой силой, несмотря на прохладные струи.

Опьяненные друг другом, они стояли в лунном свете и не подозревали о том, что глаза притаившегося в тени де­ревьев наблюдателя сузились, когда он узнал в обнимав­шейся парочке Трейгера и Сирену.

Наконец Трейгер нашел в себе силы оторваться от Сире­ны, выбраться из воды и одеться, хотя он был бы счастлив провести всю ночь с этой девушкой, которая все больше инт­риговала его. Мисс Уоррен привела его в изумление смелыми речами перед британскими офицерами и доставила наслажде­ние наедине своей необузданной страстью. Если раньше Трейгер легкомысленно полагал, что, овладев Сиреной, избавится от одержимости ею, то теперь понял, как горько ошибался. Он желал эту русалку, эту колючую розу еще больше.

Застегнув крючки на платье Сирены, Трейгер обнял ее за талию и нежно поцеловал. Внезапно его охватило дур­ное предчувствие, связанное с ее возвращением домой.

– Сирена, я хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Ты собираешься уехать? – В ее голосе прозвучало разочарование.

– У меня есть обязательства, которые требуют моего участия.

«А мои обязательства здесь, – подумала Сирена. – Неужели он рассчитывает, что я все брошу и буду следо­вать за ним в качестве любовницы, пока не надоем ему?» Девушка гордо вздернула подбородок. Да, она любит его, но не настолько глупа, чтобы поверить, будто этот мужчи­на испытывает к ней глубокие чувства. Трейгер не из тех, кто станет осложнять себе жизнь.

– Сегодняшний вечер ничего не изменил, Трейгер. Мне по-прежнему нужно найти человека, которого я по­люблю и который ответит мне тем же. Я не могу перестать быть самой собой и не имею ни малейшего намерения ста­новиться твоей временной подружкой.

– Мы живем в смутное время, – настаивал Трейгер. – Никто не знает, что случится завтра. Я всегда считал, что мужчина и женщина не должны отказывать себе в удоволь­ствии, не связывая себя при этом пустыми клятвами о любви до последнего вздоха.

Сирена отошла от него на несколько шагов и остано­вилась.

– А вот мне нужна вечная любовь, которая выдержит войну и разрушение. Должно остаться нечто, на что можно опереться, когда мир рухнет. – Она повернулась к Трейгеру, на лице которого застыло суровое выражение. – Мы с тобой как двакорабля, встретившихся в ночи. Наступит утро, и мы двинемся каждый своей дорогой. Мо­жет, ты и способен плыть по жизни, довольствуясь пусты­ми интрижками, а я так не могу.

– Твое чертово упрямство не доведет тебя до добра, – пробормотал Трейгер, натягивая камзол. – Пора бы тебе расстаться с детскими мечтами, Сирена. Не думаю, что лю­бовь способна справиться со штормом на море или смягчить ужасы войны.

– А может, тебе просто не хватает ума понять, что любовь сделает тебя сильнее, хотя бы потому что тогда не придется сражаться в одиночку?

– Любовь – это слабость, – спокойно возразил он. – Позволив женщине завладеть своими мыслями, мужчина под­вергает опасности дело, которому служит. Любовь отвлекает от поставленной цели, и ему ничего не остается, как сойти с намеченного пути и бесславно умереть.

– Полагаю, ты мнишь себя целеустремленным челове­ком, – язвительно заметила Сирена. – А по-моему, ты перекати-поле, которое катится, куда ветер дует.

С грустной улыбкой Трейгер протянул ей поводья жеребца.

– Едва ли мы придем к единому мнению в этом вопросе.

– Это точно, – согласилась Сирена и, вскочив в седло, посмотрела на него сверху вниз и подумала, что зря отдалась ему в минуту слабости: возможно, ей придется сожалеть об этом всю жизнь.

– Прощай, Трейгер. Думаю, нам лучше расстаться здесь и сейчас.

– Сирена? – Трейгер схватил поводья. – Я не вер­нусь. Наверное, нам следует забыть об этой ночи, словно ее никогда не было.

С высокомерной улыбкой на губах Сирена повернула Кречета к дому.

– Я уже забыла. Сомневаюсь, что мне удастся вспом­нить твое имя, когда наступит рассвет.

Трейгер не мог сказать точно, что именно вывело его из себя, но какая-то сила заставила его задержать Сирену.

– Меня не так-то легко забыть, – проронил он. – Я научил тебя страсти, и волей-неволей ты будешь всех сравни­вать со мной. – Он взял себя в руки и продолжил более спокойно: – Когда другой мужчина заключит тебя в объя­тия, именно мое лицо предстанет перед тобой. И моих поце­луев ты будешь жаждать всегда, Сирена.

Она еще выше вздернула подбородок и насмешливо фыркнула.

– Какая самонадеянность! Может, ты и был первым, но никак не последним. Я отдалась бы любому, кто после­довал сюда за мной. – Охваченная ребяческим желанием отомстить, она старалась, как можно больнее задеть его самолюбие. – Это мог быть Брендон или адъютант пол­ковника. Видишь ли, сегодня вечером я была не более разборчива, чем ты. Так уж вышло, что я узнала твой образ жизни и теперь точно знаю, что он мне не подходит.

Трейгер отшатнулся, словно от пощечины, и стоял, за­стыв, пока она не умчалась прочь. Черт бы побрал эту злобную ведьму! Как он мог позволить ей влезть себе душу? От такой только и жди беды. Хитрая бестия, кото­рой ничего не стоит довести человека до крайности и оста­вить поджариваться на медленном огне. Трейгер выругался и принял твердое решение забыть Сирену Уоррен. Но ког­да взглядом проводил таявший в ночи силуэт, перед мыс­ленным взором предстали соблазнительная улыбка и манящие изумрудные глаза. Губы его дрогнули, словно почувствова­ли губы Сирены, которая предлагала ему себя, требуя боль­ше, чем он мог дать.

Глаза Трейгера стали похожи на осколки гранита. «Мисс Уоррен всего лишь женщина», – думал он, испытывая к себе глубокое отвращение за то, что вообще связался с ней. Не в его правилах было срывать цветок девственности, к тому же бутончик оказался с шипами. Человек, который женится на Сирене, обожжется адским пламенем еще при жизни. Конечно, у девицы страстная натура, но по части злобных выходок ей тоже нет равных. Нужно обладать редкой силой воли, чтобы покорить этот огнедышащий вул­кан, на что у него лично нет ни времени, ни терпения. Пусть какой-нибудь другой болван занимается укрощени­ем непредсказуемой строптивицы.

Сирена облегченно вздохнула, когда обнаружила, что в холле никого нет, а большинство гостей находится в баль­ном зале. Поднимаясь по лестнице, она увидела наверху мачеху, с ханжеской улыбкой поджидавшую ее. Сирена расправила плечи, приподняла юбку и пошла к своей ком­нате, однако Оливия преградила ей путь.

– Все только и говорят о возмутительной сцене, кото­рую ты устроила. Право, Сирена, я никогда не думала, что ты способна так низко пасть.

– Вот как? Странно слышать это от тебя, Оливия. – Она смерила мачеху презрительным взглядом. – Если уж ты падаешь, то приземляешься прямо на спину. По-моему, прелюбодеяние – это смертный грех, чего не скажешь о таком естественном поступке, как высказать собственное мнение.

В ореховых глазах Оливии сверкнула ярость, губы злобно искривились.

– Послушай, маленькая дрянь, я по горло сыта твои­ми намеками.

«Наконец-то удалось пробить ее броню. Злобная гри­маса идет мачехе куда больше, чем самодовольная улыб­ка», – подумала Сирена и, конечно, не смогла промолчать.

– А мне надоело твое лицемерие. Воистину горшок чайник корил, что тот в баню не ходил. – И, проскольз­нув мимо Оливии, оставила ее в одиночестве кипеть от негодования и браниться.

Едва Сирена успела перевести дух, как началась ата­ка отца. Если бы она предполагала, что придется с боя­ми пробиваться в свою в комнату, то воспользовалась бы туннелем.

– Мне надо поговорить с тобой, юная леди. – Митчел схватил дочь за руку и втащил ее в комнату.

Избегая взгляда отца, Сирена принялась изучать ко­вер под ногами, словно что-то неожиданно привлекло ее внимание.

– Папа, мне очень жаль, что я так скверно себя вела. Не знаю, какой бес в меня вселился. Ты не представля­ешь, как я сожалею, что не сумела сдержаться.

Когда она наконец решилась посмотреть на отца, недо­вольное выражение на лице Митчела сменилось на сочув­ственное.

– Что случилось с твоим лицом? – спросил он, с беспокойством рассматривая синяк на ее щеке.

– Брендон ударил меня, – пролепетала Сирена.

Митчел округлил от изумления глаза.

– Но почему?

– Я назвала его трусом.

Отец невольно усмехнулся.

– Я тоже заметил в нем этот недостаток, но пытался смотреть на это сквозь пальцы. С тех пор как я рекомендовал его полковнику, Брендон только тем и занимался, что увили­вал от зачисления в отряд. Я начинаю думать, что он предпо­читает, чтобы за него сражался кто-нибудь другой.

– Да, – согласилась Сирена, осторожно трогая боль­ную щеку. – При условии, что противник – не женщи­на. В этом случае он смело берется за дело сам.

– Я не допущу, чтобы моя дочь страдала. Видимо, я знаю этого молодого человека хуже, чем мне казалось.

– Намного хуже, – не замедлила подтвердить Сире­на. – Я могла бы представить тебе подробный список его странных привычек.

– Ну, значит, так тому и быть. – Митчел подошел к двери и устало прислонился к ней. – Хотел бы только дать тебе совет по поводу сегодняшнего инцидента. Хотя и восхищаюсь твоим характером, едва ли разумно делать подобные заявления в присутствии военных. Ты изрядно пощипала им перья, а ведь может наступить день, когда тебе понадобится их защита. Не стоит кусать дающую руку.

Сирена не собиралась спорить. За минувший вечер и так наговорила много лишнего. Оставшись одна, она опус­тилась на кровать. Проклятие Трейгера жгло ее сердце. Первого возлюбленного нелегко забыть, но Сирена твердо вознамерилась это сделать. Когда-нибудь другой мужчина займет его место и сотрет память о первых крепких объя­тиях и пьянящих поцелуях.

Завтра наступит первый день ее новой жизни. Теперь, когда она провозгласила собственную декларацию незави­симости, Сирена лучше понимала чувство гордости, кото­рое наполняло сердца патриотов и поддерживало их дух. Ни одному мужчине не быть ее хозяином, а уж этому самодовольному распутнику Трейгеру Грейсону – тем более.

Сирена, не зажигая лампу, растянулась на кровати, и мгновенно его навязчивый образ вернулся. Прямо перед ней засверкали страстью и искрами веселья серебристые глаза. Что в нем особенного? Чем этот мужчина отличает­ся от других? Сирена надеялась, что найдет ответы на эти вопросы и недостатки Трейгера рано или поздно всплывут на поверхность. Его выдержка поражала. Что бы ни слу­чалось, он оставался спокойным и уверенным в себе.

Ах, если бы Трейгер не был так красив, если бы толь­ко его поцелуи не зажигали пожар в ее крови! Впрочем, он не единственная рыбка в море, успокоила она себя. Найдутся и другие мужчины, способные возбудить в ней страсть. Трейгер не вернется, и Сирена должна забыть обо всем, что случилось между ними, словно этих минут и не было вовсе. Со временем поблекнут воспоминания об ощущени­ях, испытанных ею, когда они были единым целым и Сире­на касалась далеких звезд… Трепет наслаждения пробежал по всему ее телу, но она в зародыше придушила предатель­ские чувства.

Кто такой Трейгер Грейсон в конце концов? Обыкно­венный мужчина, у которого нет над ней власти. Сирена торжествующе улыбнулась и взбила подушку. Вот так-то лучше! К утру она даже не вспомнит, как его зовут. «Зав­тра… – сонно подумала девушка, – яркий свет дня за­тмит воспоминания и сотрет ночные тени, под покровом которых я поддалась чувствам, какие приличной девушке не пристало испытывать. Да, я совершила ошибку, но это в прошлом, впереди целая жизнь, и надо постараться не пор­тить ее опрометчивыми поступками».

Нет худа без добра. Сирена извлекла полезный урок из случившегося и не собиралась убиваться по тому, чего уже не исправишь.

Сирена уже забылась глубоким сном, а Трейгер, мрач­ный, все еще сидел на кровати с бутылкой бренди. Он сделал несколько больших глотков и уставился невидящим взором в противоположную стену.

Вернувшись в город, Трейгер сразу же отправился в бордель в поисках доступной девицы, которая помогла бы ему обрести утраченный покой. Но ее темные волосы превратились в позолоченные солнцем локоны, а глаза замер­цали загадочным зеленым светом, в котором таился неук­ротимый дух Сирены. Мужчина был так потрясен этим назойливым видением, что вылетел из комнаты, будто сам дьявол гнался за ним по пятам. И вот теперь он сидел в полном одиночестве, испытывая раздражение от гнетущей тишины и сладостных воспоминаний. Как смеет эта ма­ленькая чертовка отрицать, что их свидание под луной пред­ставляет собой нечто особенное, незабываемое! Было бы понятно, если бы так рассуждал Трейгер: ему-то погасить свои чувства так же просто, как задуть свечу.

Трейгер схватил за горлышко расплывавшуюся перед глазами бутылку, сожалея, что не может так же схватить Сирену, которую чуть было не придушил, когда она сооб­щила, что ей было все равно, с кем заниматься любовью. Трейгер плеснул в стакан очередную порцию и разозлился, когда бренди через край пролилось на его бриджи. Тогда он жадно приник к горлышку бутылки, пока не задохнулся от пламени, охватившего желудок. «Что ж, если нет друго­го пути, то я утоплю все мысли об обворожительной плу­товке, лишь бы избавиться от наваждения!» – поклялся он себе.

Тихий стук нарушил его уединение с бутылкой. Трей­гер, отупевший от спиртного, нетвердым шагом пошел к двери.

Вид старшего брата, едва державшегося на ногах, по­разил Роджера Грейсона. Черные волосы всклокочены, распахнутая рубашка обнажает поросшую темными волоса­ми грудь. Роджер недоверчиво усмехнулся, изучая человека, на которого привык смотреть снизу вверх. То, что он видел перед собой, едва ли заслуживало восхищения: Трейгер выглядел так, словно подрался с гризли, причем медведю явно повезло больше.

– Можно войти? – спросил Роджер и вошел в ком­нату, не дожидаясь ответа.

– Как будто тебя остановишь, – пробурчал Трейгер, между тем как изумленный брат уже сел.

Сдерживая смех, Роджер наблюдал за Трейгером, ко­торый налетел на ночной столик и, потеряв равновесие, рухнул на кровать. С приглушенными проклятиями он вце­пился в бутылку и поднес ее к губам, не слишком точно рассчитав движение. Роджер разразился гомерическим хо­хотом, невзирая на свирепые взгляды пьяного, призывав­шие его умерить веселье.

– По-моему, ты сегодня уже достаточно выпил. – Он выхватил бутылку. – Я думал, что застану тебя в обнимку с женщиной, а не с бутылкой.

Шутливое замечание брата не встретило у Трейгера должного понимания.

– Когда мне понадобится совет, я скажу тебе об этом.

Пожав плечами в ответ на неожиданную отповедь, Роджер неторопливо отхлебнул из бутылки.

– У меня есть новости, которые, возможно, заинтере – суют тебя… если, конечно, ты достаточно трезв, чтобы ивыслушать. – Он вопросительно вскинул брови, ожидая, пока Трейгер приведет себя в сидячее положение.

– Отстань, Сирена! – скомандовал вдруг брат.

– Сирена? – переспросил Роджер. – Это еще кто?

Трейгер поморщился, недовольный тем, что прогово­рился.

– Ведьма. А теперь выкладывай, зачем пришел. Я сегодня не в духе.

С иронической усмешкой Роджер смотрел на взлохма­ченного брата, важно восседавшего на своем троне из смя­тых простыней.

– Предпочел бы сначала услышать об этой ведьме, которая наслала на тебя порчу, – пошутил он.

– Я жду, братишка. – Трейгер нетерпеливо вздох­нул. – Что такое чертовски важное случилось, что не может подождать до утреннего совещания?

Роджеру пришлось смириться с тем, что из брата ниче­го не вытянуть, правда, это его ничуть не удивило. Трей­гер всегда отличался скрытностью, никому не позволяя проникнуть в свои мысли.

– Боюсь, мои новости не из приятных и вряд ли успо­коят тебя.

Откинувшись на изголовье кровати, Трейгер выслушал брата. Роджер оказался прав. Такие новости не могли под­нять его настроения.