Саймон собирался охранять сон Агаты, однако усталость настигла его, как только он улегся в постель.

Когда несколько часов спустя он проснулся, то не сразу сообразил, где находится и почему теплая мягкая женщина так нежно прижимается к нему. Его тело отреагировало раньше, чем разум подсказал название этому ощущению.

Потом он вспомнил реку и все дальнейшие события. А также то, как Агата при всем честном народе бросилась в его объятия.

Он не сомневался, что к утру эта история будет на устах у всего города. Она так опозорила себя, что общество никогда ей этого не простит и отныне ее всегда будут называть «проституткой трубочиста» или еще каким-нибудь мерзким прозвищем.

– Позволь мне отправить тебя из Англии, – прошептал он, уткнувшись лицом ей в шею.

Его слова разбудили Агату, но когда смысл их дошел до нее, она лишь вздохнула.

– Нет.

– Но почему? Ты уедешь на Вест-Индские острова, и это будет идеальным решением. Там тебя никто не знает, и ты сможешь начать жизнь с чистой страницы.

Агата перекатилась на бок.

– Убегать бессмысленно, Саймон: Я бежала от Реджи – и посмотри, что из этого получилось: прошлое все равно нашло меня. Единственная возможность одолеть прошлое – это бросить ему вызов.

– И все же теперь тебе вряд ли снова удастся стать частью твоего мира. Я знаю, каково это, потому что прожил жизнь на его обочине. Уверяю тебя, это не самое приятное для жизни место.

Агата чуть помедлила, потом ее губы прижались к уголку его губ.

– Я создам собственный мир, – прошептала она. – И ты всегда будешь его неотъемлемой частью, хотя я никогда больше тебя не увижу. Зато у нас есть впереди эта ночь.

– Да. – Саймон поцеловал ее в губы.

У них оставалось всего несколько часов, и каждая секунда, каждый вздох, каждый приглушенный возглас – все приобретало особое значение.

– Ты сильная, – прошептал он, усаживая ее на себя и позволяя выбирать темп по своему вкусу, подтверждая тем самым ее власть над его сердцем. – И ты великолепна, – продолжал он, доводя ее до высшей точки наслаждения. – Ты храбрая.

Он вторгся в нее сзади, и она, стоя перед ним на коленях, судорожно дыша, достигла кульминации и уткнулась лицом в подушку.

– Ты так красива! – воскликнул Саймон, не отрываясь от ее губ, когда в последний раз перелил в нее свою жизненную силу.

Потом он упал рядом с ней, ловя ртом воздух, и Агата нежно целовала его, а затем закончила их праздник страсти тремя простыми словами:

– Я люблю тебя.

Агата проснулась, когда комнату уже заливал свет утреннего солнца. Она была одна и ощущала страшную слабость и жажду, тогда как душу ее переполняла печаль. Все утро никто не входил к ней в комнату, и она не звонила и никого не звала. Здесь ни для кого не было места, потому что боль занимала все пространство.

Наконец Агата поднялась, чтобы воспользоваться ночным горшком, и тут на нее обрушился еще один удар: у нее началась менструация.

Это означало конец всем ее надеждам. Не будет у нее никакого ребенка.

Мысль об этой утрате привела ее в еще большее уныние.

Агата прижала руки к животу, обняв то, чего не было, и почувствовала, как у нее потемнело в глазах. Вероятно, она ослабла от голода. Ничего удивительного, последний раз она ела перед тем, как появился Реджи, то есть два дня назад.

Хотя ей не хотелось даже думать о еде, она кое-как добралась до сонетки и, позвонив, вернулась к кровати.

Когда несколько секунд спустя появилась Нелли, Агата все еще стояла, опираясь рукой о столбик балдахина и тупо глядя на большую пустую кровать.

– Я принесла вам чай, – сочувственно сказала Нелли и поставила на стол поднос. – Может, вы хотите выпить чаю в постели, мисс?

Постель так и манила Агату. «Заберись туда и останься там навсегда. Свернись калачиком и забудь обо всем, кроме последней ночи, которую ты провела с ним. Оставайся здесь всю жизнь, погрузившись в воспоминания».

Агата содрогнулась.

– Этак можно умереть от жалости к себе, – пробормотала она и быстро взглянула на Нелли: – Я правда вызываю жалость?

– Нет, мисс. – Казалось, девушка не была уверена, какой ответ следует дать.

Агата повернулась и неуверенной походкой подошла к столу.

– После завтрака ты приготовишь мне ванну и желтое домашнее платье. Больше нет никакого смысла носить черное.

– Да, мисс.

– И попроси кухарку прислать мне что-нибудь легкое, а то я сегодня не очень хорошо чувствую себя.

– Неудивительно, мисс! – вскрикнула Нелли. – Вы ведь чуть не умерли!

– «Чуть» не считается. – Агата упрямо вскинула подбородок.

Когда она поела, искупалась и оделась, ее самочувствие несколько улучшилось. Правда, сердце все еще ныло, но силы постепенно возвращались, а с ними и воля.

Теперь пришла пора заглянуть к Джеймсу. Брат был бледен, но лихорадило его гораздо меньше, и Агата, оставив его, спустилась вниз.

На столике возле входной двери, где когда-то лежали горы приглашений, теперь стояли пустой поднос да ваза с последними цветами из сада.

Войти в гостиную Агата так и не решилась, опасаясь разбудить опасные воспоминания. В этой комнате они с Саймоном провели так много времени вместе! В столовую она не пошла по той же причине и наконец остановила выбор на кухне. Там, сидя за столом, она с удовольствием выпила чашку чаю в обществе Сары.

– Я знаю, что вам сейчас все видится в черном цвете, но вы еще так молоды. В жизнь каждой женщины мужчины сперва приходят, а потом уходят из нее.

Тут Агата, не удержавшись, спросила:

– А у тебя были любовники, Сара?

– А как же! Я ведь не всегда славилась исключительно своими пирожками. – Дородная кухарка кокетливо взмахнула ресницами.

Агата улыбнулась:

– Но был ли у тебя один-единственный мужчина?

– Единственный?

Агата кивнула:

– Как у меня. Я просто не могу представить себе, что когда-нибудь сумею его разлюбить.

– Кто сказал, что вы должны его разлюбить? Вы никогда не перестанете его любить, чем бы ни закончились ваши отношения.

– Неужели? Ничего себе, приятная перспектива.

– Нет-нет, это вовсе не означает, что вы не сможете полюбить кого-то другого. Возможно, не так самозабвенно, не гак страстно, не сегодня и не завтра…

– Вот именно. Самое трудное – это пережить сегодня и завтра. Когда настанет послезавтра – жизнь войдет в свою колею; по крайней мере я очень хочу в это верить.

Они сидели молча, погруженные каждая в свои воспоминания до тех пор, пока в дверях не появился Пирсон.

– Мадам, приглашение для мистера Каннингтона.

Вздохнув, Агата печально произнесла:

– Похоже, в некоторых домах Джеймс все еще является желанным гостем.

– Возможно, мадам, но это королевское приглашение.

Агата улыбнулась: ее откровенно радовало публичное признание заслуг Джеймса.

– Мне говорили, что его собираются наградить, и я считаю это справедливым: кто, как не он, заслуживает награды?

– Да, мадам. Курьер все еще здесь и ждет ответа.

Агата протянула руку и взяла приглашение. Оно было написано на веленевой бумаге, свернутой в виде свитка, перевязанного шелковой лентой.

В приглашении Джеймсу предписывалось присутствовать на утренней аудиенции во дворце, во время которой принц-регент официально поблагодарит его за героический поступок. Прием ожидался через четыре дня.

– Четыре дня? Его королевское высочество, должно быть, шутит?..

Пирсон деликатно кашлянул.

– Боюсь, ваш брат не успеет окончательно поправиться за это время.

– В таком случае ему придется отказаться…

– О нет, я бы не рекомендовал это делать, мадам. Аудиенции иногда назначаются за несколько месяцев вперед.

Агата закусила губу.

– А нельзя ли кому-нибудь принять это приглашение вместо него?

– Это возможно в том случае, если человек мертв.

– Тогда мне останется только вежливо поблагодарить его королевское высочество.

Дворецкий снова откашлялся.

– Думаю, это было бы неплохо.

– Хорошо, Пирсон. Тогда пришли мне мои письменные принадлежности и возвращайся сюда: мне потребуется твоя помощь, чтобы составить ответ должны образом.

– Значит, вы полагаете, что Грифон скоро вновь возвратится на свой пост, сэр?

Саймон пожал плечами:

– Это вполне возможно. Правда, сначала ему нужно немного поправить здоровье…

– Может, захочет взять меня в подмастерья и испытать, на что я гожусь?.. – Стаббс с надеждой посмотрел на Саймона.

– А что, неплохая мысль. У тебя есть способности, и ты наверняка справишься.

– Спасибо, сэр. – Неуклюже поклонившись, Стаббс быстро вышел из комнаты.

Саймон закрыл глаза и расслабился. Сегодня ему было очень трудно вникать в проблемы. Неужели он навсегда утратил прежний энтузиазм?

Неожиданно он услышал, как кто-то вошел в комнату, и нехотя поднял веки.

Перед ним стоял Далтон Монморенси, и вид у него был отнюдь не радостный.

– Ба, как удачно начинается день! Лорд Этеридж собственной персоной… – Саймон кисло улыбнулся.

– Я хочу жениться на ней, – без предисловий сообщил Далтон.

Вздрогнув, Саймон привстал.

– Спасибо за уведомление…

Этеридж неожиданно вздохнул:

– Но я не могу этого сделать, пока не узнаю, почему не женитесь вы.

– Ливерпул.

– Ах вот в чем дело! – Далтон понимающе кивнул.

– Агата оказалась в центре публичного скандала. Разумеется, Ливерпул не хочет, чтобы я и «Клуб лжецов» хоть в малейшей степени привлекли к себе внимание общества. Более того, если я не приму все это во внимание, он откажется поддержать восстановление в должности Джеймса Каннингтона.

Далтон некоторое время пребывал в задумчивости, затем сделал несколько шагов и уселся на диван напротив Саймона.

– Расчетливый сукин сын. Он всегда хотел покрепче привязать вас к себе. Видно, и теперь ему это удалось. Агата никогда не поставит под угрозу карьеру брата.

– И вы никогда ее об этом не попросите.

– Именно так.

Далтон уперся локтями в колени.

– В таком случае у меня есть новость, которая вас, возможно, заинтересует. После покушения я немедленно сообщил о героическом поступке Каннингтона принцу-регенту.

Саймон удивленно поднял брови.

– Вопреки желанию Ливерпула?

– Когда я отправлял сообщение, мне ничего не было известно о каких-либо возражениях.

– И очень кстати.

– Пожалуй, да. После своего назначения Ливерпул взял под жесткий контроль все операции, которые прежде контролировала «Королевская четверка».

– А я-то думал, ваша преданность Короне не имеет границ.

– Моя преданность нашей стране действительно безгранична. – Далтон расправил плечи. – Но преданность Ливерпулу сохраняется лишь до тех пор, пока его интересы не вступят в противоречие с интересами Англии.

– Мудрая позиция. Одержимость погубила многих великих людей, и Ливерпул тоже вот-вот переступит грань.

– Возможно. Но вернемся ближе к делу. Принц-регент пригласил Джеймса Каннингтона на королевскую аудиенцию и намерен, официально наградить его за спасение жизни Ливерпула.

Саймон медленно поднял взгляд.

– Вы это серьезно?

– Конечно. В таком деле шутки неуместны.

– Но тогда Ливерпул уже не сможет помешать Джеймсу вернуться…

Далтон усмехнулся:

– Я это знаю.

Женитьба. Дом. Возможность всю жизнь видеть по утрам Агату…

С большим трудом Саймон все же сумел отвлечься от своих фантазий. Все равно, пока он не оставит навсегда профессию шпиона, ее жизнь не будет в безопасности.

Да, он незаменим.

Но так ли это на самом деле? И не пора ли сделать выбор: сохранить ли ему за собой «Клуб лжецов» и уступить Агату Далтону, или…

Если он передаст работу Далтону, то до конца дней своих будет безработным иждивенцем, каждую ночь засыпающим в объятиях Агаты…

Он откинулся на спинку кресла и взглянул на Далтона с беспечной улыбкой. В конце концов, почему бы ему не заключить маленькую сделку в лучших традициях Ковент-Гардена?..

– Итак, вы скучаете по практической работе, я ведь угадал?