Лaypa приехала в редакцию: по понедельникам она забирала письма, которые приходили в ее рубрику «Разбитые сердца». Она любила отвечать на эти отчаянные послания; более того, это единственное, что доставляло ей удовольствие в ее журналистской деятельности. Ей писали девушки, женщины и бабушки: Лаура поняла, что одиночество — главное завоевание женщин в двадцатом веке, это демократичное чувство приходило к домохозяйкам и карьеристкам, к молодым и старым, к женам и любовницам, к красавицам и дурнушкам. Все эти женщины рассказывали ей свои любовные истории, рассказывали по-разному: кто-то остроумно, с иронией, а кто-то жалобно, с горькой обидой. Некоторые из ее подруг по несчастью действительно были на грани срыва, и, отвечая им, она чувствовала себя нужной, а потому не такой одинокой. В эти минуты она представляла себя на месте своего психотерапевта Грации Гуиди — женщины позитивной, смелой, решительной, всегда веселой, с шаловливым огоньком в глазах. Эта женщина всем своим далеко не идеальным, но гармоничным телом излучала здоровье и поэзию. Она была отличным специалистом, большой поклонницей цветочной теории Баха и ярым противником транквилизаторов. В ее просторном, но уютном кабинете Лаура сразу же расслаблялась, вдыхая флюиды позитива. Жизнь налаживалась прямо на глазах. Гуиди всегда останавливала ее, когда Лаура пыталась анализировать: к черту анализ, зачем бесконечно переживать прошлое, переосмысливать ошибки — назад не вернешься! Плевать на прошлое и на все постигшие нас несчастья, гораздо важнее, насколько мы счастливы сейчас. Лаура воспринимала ее как подругу, а не ходила к ней только чтобы выговориться. Она никогда не пошла бы к дотошной фрейдистке: платить огромные деньги за необходимость три раза в неделю разговаривать о себе и выяснить в конце концов, что все ее несчастья идут от случайно подсмотренного в пятилетнем возрасте секса между родителями. Гуиди завоевала ее сердце тем, что никогда не назначала ей сеансов — всегда звонила Лаура, когда ей хотелось посоветоваться или прояснить для себя что-нибудь. Часто она придумывала ответы на письма своих читательниц во время бесед с Гуиди (к слову сказать, стоили эти беседы совсем недорого) или хотя бы настраивалась на нужный лад.

Вот, например, что бы на это сказала Грация? Лаура вынула из стопки два первых попавшихся письма. Тяжелые времена для оптимистов.

Подлинное ли это письмо? А может, это шутка Гайи? Или провокация остроумного бисексуала? Или клевета озлобленной женщины на свою подругу? Как бы там ни было, автор делает нам интересное предложение: решать проблемы путем ухода от реальности. Может, и впрямь послать все к черту, придумать себе параллельный сказочный мир, где все счастливы, мечты сбываются, никто не умирает от одиночества и неразделенной любви? В любом случае, это письмо опубликовать нельзя. «Женщины без границ» — серьезное издание, которое ищет практичные и экономичные решения. Глупо даже предлагать его редакторше, формально у Лауры полная свобода действий, но только потому, что она всегда действовала с осторожностью. Лучше ответить лично, для начала проверив, существует ли адрес, написанный на конверте, и если существует, то не находится ли дом Кристины — Ирис на какой-нибудь опасной окраине, в квартале транссексуалов и прочих неформалов. Ей брошен вызов, и она решила принять его (детский максимализм или обостренное чувство справедливости?). А для публикации она выберет другое письмо, совсем не похожее на первое, откровенное и вряд ли поддельное… Как ответить той, что написала о своей безнадежной любви и так напомнила Лауре себя?

И правда, где их найти? Нельзя же влюбляться всю жизнь как по команде. А вдруг такая сильная, безнадежная и в то же время полная надежд любовь бывает только раз в жизни? Тем не менее нельзя слишком долго засиживаться во мраке страдания, здесь можно переждать бурю, но когда-то нужно выходить из укрытия и начинать действовать. Лучше заряд здорового оптимизма, чем нонконформизм добродетели или показная солидарность. И потом, если кончается любовь, зачем переставать любить, хотя бы самих себя? Любовь — это теплое одеяло, в то время как цинизм обнажает нас перед лицом боли. Цинизм спасает только, когда все в порядке, но если все хорошо, какой смысл быть циником? Не лучше ли быть великодушным? Можно ли объяснить все это, не впадая в банальность? И не говорить Маре «цени то, что имеешь: мужа, работу»? Она попытается объяснить ей простыми, слегка ироничными словами, какой действенной может оказаться установка на счастье. Счастье — это тяжелая работа, как и все остальное, включая несчастье. Только смысл ее яснее, чем смысл других работ. В этом оно похоже на поход в спортзал, чтобы подтянуть задницу. Гимнастическая концепция существования? Не слишком ли это заумно? Но неужели она напишет сейчас что-нибудь в духе «клин клином вышибают»? Еще чего! Это значило бы просто потерять себя! Откуда только берутся такие типы, как Андреа, что полностью вышибают из женщин мозги?

Назревает серьезный кризис, который невозможно не замечать и замалчивать, иначе серьезно заболеешь и в итоге все равно вынуждена будешь признать банкротство души. Банкротство души? Согласна, это выражение пристало лишь салонному психологу из псевдоинтеллектуальной телепрограммы, но смысл понятен: гнев, если его не высказать, рано или поздно прорвется. Она действительно банкрот.

Лаура была человеком деятельным, сильной личностью. Она не хотела ни жить в долг, ни идти ко дну. Она обязательно выберется на берег, но сначала тщательно обследует все подводные камни — опасные ловушки, которые расставило ей подсознание.